Глава 1

Билл так никогда и не понял, что все это случилось с ним только из-за похоти. Ведь если бы в ясном небе Фигеринадона-2 не сияло в то утро такое горячее солнышко и если бы Билл нечаянно не углядел сахарно-белые, округлые, как бочонок, ягодицы Инги-Марии Калифигии, купавшейся в ручье, жгучее томление плоти не отвлекло бы его от пахоты, и он провел бы борозду аж за край холма задолго до того, как с дороги донеслись завораживающие звуки музыки. Билл не услышал бы ее, и вся его дальнейшая жизнь сложилась бы совсем, совсем иначе. Но поскольку играли где-то рядом, он выпустил рукоятки подключенного к робомулу плуга, повернулся и от удивления разинул рот.

Зрелище и в самом деле было сказочное. Парад возглавлял робот-оркестр двенадцати футов ростом, потрясавший воображение своим высоченным черным кивером, в котором скрывались динамики. Золоченые колонны ног торжественно несли его вперед, а тридцать суставчатых рук дергали за струны, пиликали и нажимали на клавиши бесчисленных музыкальных инструментов. Зажигательные звуки марша раззадорили Билла, и его крепкие крестьянские ноги, обутые в грубые башмаки, сами собой пустились в пляс, когда глянцевые сапоги солдат грохнули вдоль дороги. Десантники шли, молодцевато выпятив грудь, медали бряцали на алых мундирах, и в мире определенно не было зрелища прекрасней. Процессию замыкал сержант, сверкающий медью и галунами, густо увешанный медалями и орденскими лентами, при палаше и карабине, с поясом на животе и со стальными глазами. Цепким взглядом он окинул Билла, который, навалившись на изгородь, глазел на все эти чудеса. Сержант кивнул седой головой, заговорщически подмигнул и скривил в подобии дружелюбной улыбки рот, похожий на железный капкан.

В арьергарде маленькой армии катилась, подпрыгивая и оскальзываясь на ухабах, вереница запыленных подсобных роботов. Когда и они пролязгали мимо, Билл неуклюже перевалился через изгородь и затрусил вслед. В их деревенской глуши интересные происшествия случались не чаще двух раз в четыре года, и он отнюдь не собирался пропустить событие, обещавшее стать третьим по счету.

К тому времени, когда Билл прибежал на базарную площадь, там уже собралась толпа, привлеченная вдохновенным джаз-концертом. Робот очертя голову нырнул в бодрящие волны марша «Космический десант штурмует небеса», пробился сквозь «Грохот звездных битв» и почти самоуничтожился в неистовых ритмах «Саперов в траншеях Питхеда». Он вошел в такой раж, что нога его отскочила от туловища и взлетела в воздух. Робот ловко подхватил ее на лету и продолжал играть, балансируя на одной ноге и отбивая такт оторванной конечностью. Когда духовые испустили последний душераздирающий вопль, он указал обломком на другую сторону площади, где, как по волшебству, возникли экран объемного кино и переносной бар. Солдаты, не мешкая, скрылись в недрах бара, и сержант-вербовщик остался один в окружении роботов, расплывшись до ушей в радушной улыбке.

— Вали сюда, ребята! Дармовая выпивка за счет императора и потрясающие фильмы с приключениями в дальних краях, которые не позволят вам заснуть, пока вы хлещете ваше пойло! — гаркнул он необычайно громким, скрежещущим голосом.

Большинство — в том числе и Билл — приняли приглашение; только несколько умудренных опытом, бывалых мужиков уклонились от призыва и украдкой скрылись за домами.

Робот с краном вместо пупка и неиссякаемым запасом пластмассовых стаканчиков в одном из бедер подавал прохладительные напитки. Билл, с наслаждением прихлебывая из стакана, любовался захватывающими дух приключениями космических десантников. Картина была цветная, с шумовыми эффектами и инфразвуковыми стимуляторами. Там были и битвы, и смерть, и победы, хотя погибали, разумеется, только чинджеры: солдаты в худшем случае отделывались пустяковыми царапинами, которые тут же скрывались под марлевыми повязками. Пока Билл упивался этим зрелищем, сержант-вербовщик Грю не спускал с него поросячьих глазок, жадно горевших при виде мощного загривка парня.

«Этот годится!» — похрюкивал он про себя, бессознательно облизывая губы желтым языком и почти физически ощущая в своем кармане вес призовых монет. Все остальные просто сброд — перестарки, бабы-толстухи, сопливые мальчишки и прочая шваль. Но этот! Великолепный кусок пушечного мяса — широкоплечий, кучерявый, с массивной челюстью. Привычно положив руку на переключатель, сержант снизил фоновый инфразвук и направил концентрированное излучение прямо в затылок своей жертвы. Билл заерзал на стуле, вживаясь в панораму грандиозного сражения, развернувшегося перед глазами.

Когда отзвучали последние аккорды боя и погас экран, робот-бармен гулко заколотил по металлической груди и взревел: «ПЕЙ! ПЕЙ! ПЕЙ!» Публика с овечьей покорностью потянулась к нему, но Билла выхватила из толпы мощная рука.

— Глянь-ка, парень, что я тут принес для тебя, — сказал сержант, протягивая ему стакан с таким количеством подавляющего волю наркотика, что часть его выпала на дно в осадок. — Ты парень что надо, все это мужичье тебе в подметки не годится. Никогда не мечтал о солдатской карьере, а?

— Какой из меня вояка, шаржант! — Билл подвигал челюстями и сплюнул, пытаясь избавиться от внезапной шепелявости и удивляясь, отчего это мозги заволокло туманом. Хотя удивляться надо было крепости его рассудка, сохранившего хоть какую-то способность соображать, несмотря на лошадиную дозу наркотиков и стимуляторов. — Я не военная косточка. Хотелось бы приносить посильную пользу; моя мечта — получить профессию техника по удобрениям. Вот скоро окончу заочный курс...

— Дерьмовая работенка для такого отличного парня! — воскликнул сержант, хватая Билла за руку, чтобы пощупать бицепсы. Камень! Он еле удержался от искушения заглянуть Биллу в рот и обследовать состояние коренных зубов. Ладно, успеется еще! — Пусть этим делом занимается тот, кто больше ни на что не годен. Да разве при такой профессии есть перспективы? А в солдатской службе — никаких пределов! Господи, да сам великий адмирал Пфлунгер прошел, как говорится, все медные трубы от рекрута до гранд-адмирала! Ты только подумай!

— Что ж, для мистера Пфлунгера это неплохо, а по мне так и удобрения — дело очень даже любопытное. Ох! Чего же это глаза так слипаются? Пойти соснуть, что ли?

— Валяй, но сначала уважь меня — взгляни-ка сюда! — Сержант заступил ему дорогу и показал на огромную книгу, которую держал крохотный робот. — Платье делает человека. Порядочные люди постыдились бы высунуть нос на улицу в таком затрапезном тряпье, которое ты напялил на себя, или в таких дырявых калошах. Какого черта одеваться так, когда можно — вот этак!

Взгляд Билла последовал за толстым пальцем сержанта к цветной картинке, изображавшей солдата в алой парадной форме, у которого чудесным образом появилось Биллово лицо. Сержант переворачивал страницы, и с каждой новой иллюстрацией форма становилась пышнее, а чин — выше. Билл ошалело уставился на последнюю картинку, запечатлевшую его в форме гранд-адмирала с плюмажем на шлеме; кожу у глаз испещрили гусиные лапки, над губами красовались седые усики, однако лицо, без сомнения, было его собственным.

— Вот каким ты станешь, — нашептывал ему сержант, — когда взойдешь на самый верх лестницы успеха... Попробуй-ка примерить форму! Эй, портной!

Билл собрался было возразить, но сержант заткнул ему рот толстой сигарой; не успел несчастный выплюнуть ее, как выкатившийся откуда-то робот-портной взмахнул рукой-занавеской и тут же раздел Билла догола.

— Эй! Эй! — воскликнул Билл.

— Не бойсь! — гоготнул сержант, просовывая голову за занавеску и млея при виде Билловых мускулов. Он ткнул его пальцем в солнечное сплетение (камень!) и снова исчез.

— Ой-ей! — вскрикнул Билл, когда портной, выдвинув холодный стальной метр, стал снимать с него мерку. В глубине цилиндрического туловища робота что-то тихо звякнуло, и спереди из прорези выполз ослепительный алый мундир. В мгновение ока он оказался на плечах у Билла, и сверкающие золотые пуговицы застегнулись сами собой. За мундиром последовали великолепные серые молескиновые бриджи и сияющие лаком черные сапоги до колен. Билл прямо-таки обалдел, когда занавеска исчезла и перед ним появилось огромное зеркало.

— Девки-то от такого мундира просто с ума посходят, — сказал сержант. — А чего ж, очень даже законно!

Видение выпуклых полушарий Инги-Марии Калифигии на секунду затуманило Биллу взор, а придя в себя, он обнаружил, что сжимает в руке перо, готовясь подписать контракт, подсунутый вербовщиком.

— Нет, — сказал Билл, слегка удивляясь собственной несговорчивости. — Не хочу. Техник по удобрениям...

— И не только этот чудесный мундир — ты получишь еще рекрутские премиальные, бесплатный медицинский уход и совершенно роскошные медали. — Сержант раскрыл плоскую коробочку, услужливо поданную роботом, и продемонстрировал разноцветную россыпь лент и побрякушек. — Вот «Почетная медаль новобранца», — торжественно изрек он, прикалывая к широкой груди Билла инкрустированное камнями изображение туманности на зеленой ленте. — А вот «Императорский заздравный золоченый рог», «Вперед, к победе над звездами», «Честь и слава матерям павших героев» и «Неиссякаемый рог изобилия». Последний, правда, вообще ничего не значит, но выглядит классно, и в нем удобно хранить презервативы.

Сержант отступил на шаг и залюбовался Билловой грудью, увешанной лентами, блестящими медалями и цветными стекляшками.

— Нет, все равно не хочу, — ответил Билл. — Спасибо за предложение, но...

Сержант ухмыльнулся, готовый даже к этой последней вспышке сопротивления, и нажал на кнопку у себя на ремне, которая привела в действие гипноспираль в каблуке новой Билловой обувки. Мощный поток хлынул по нервным окончаниям, рука упрямца дернулась вверх, и, когда рассеялась пелена перед глазами, он с удивлением обнаружил на контракте собственную подпись.

— Но...

— Поздравляю со вступлением в космический десант! — загремел сержант, наподдав ему по спине (трапециевидные — скала!) и отобрав перо. — СТАНОВИСЬ! — еще громче заорал он, и рекруты повалили из бара.

— Что они сделали с моим сыном! — визгливо запричитала Биллова мать, появившаяся на площади. Одной рукой она била себя в грудь, а другой тащила на буксире маленького Чарли. Чарли разревелся и намочил штанишки.

— Ваш сын стал солдатом к вящей славе императора, — сказал сержант, пинками выстраивая обалдевших рекрутов в колонну.

— Нет! Только не это! — зарыдала несчастная, выдирая седеющие пряди. — Пожалейте бедную вдову и ее единственного кормильца... Пощадите...

— Мама! — рванулся к ней Билл, но сержант пихнул его в строй.

— Мужайтесь, мадам, — сказал он. — Для матери нет высшей чести. — Он уронил в ее ладонь большую новенькую монету. — А вот и рекрутские премиальные — императорский шиллинг. Император будет счастлив узнать, что вы его получили. СМИР-Р-РНА!

Неуклюже щелкнув каблуками, рекруты расправили плечи и задрали подбородки. То же самое, к своему великому изумлению, проделал и Билл.

— НАПРА-О!

Они развернулись единым стройным движением: робот передал команду на гипноспирали в сапогах.

— ВПЕРЕД, ШАГО-ОМ АРШ!

И колонна ритмично двинулась вперед, управляемая настолько жестко, что Билл при всем желании не мог ни обернуться, ни послать матери прощальный привет. Она осталась где-то позади, и лишь последний отчаянный вопль пробился сквозь грохот марширующих сапог.

— Ускорить шаг до 130! — приказал сержант, взглянув на часы, вмонтированные в ноготь мизинца. — До базы всего десять миль, ребята, — есть шансы уже сегодня добраться до лагеря.

Командный робот передвинул стрелку метронома на одно деление, темп марша ускорился, солдаты взмокли от пота. Когда они добрались, уже в потемках, до вертолетной базы, их алые бумажные мундиры обвисли лохмотьями, позолота с оловянных пуговиц сползла, и тоненькая пленка, защищавшая пластиковые сапоги от пыли, облезла. Ободранный, измученный, пропыленный вид солдат полностью соответствовал состоянию их духа.