Глава 18

Рунгстед кюст¹

— День как по заказу, — сказала Марта Хансен, смяв сигарету в пепельнице и сцепив вместе ладони, чтобы скрыть, насколько она взволнованна.

— Безусловно, безусловно, — согласился Скоу и оглянулся вокруг, вытянув вперед шею, будто вынюхивая, где что не так. — Извините, я на минутку.

Марта не успела рот раскрыть, как он уже исчез вместе с двумя охранниками, тенью скользнувшими следом. Она взяла еще одну сигарету и щелкнула зажигалкой; с такой скоростью к полудню от пачки ничего не останется. Перевернувшись на диване, она закинула на него ноги и разгладила юбку. Так ли она оделась? Это вязаное платье всегда нравилось Нильсу. Сколько же времени прошло с тех пор? Она быстро повернулась к окну, услыхав шум подъезжающей машины, но та проехала дальше, миновав Страннвеен.

Солнце сияло вовсю, освещая зеленую траву, высокие деревья и сверкающую голубизну Зунда. Белые паруса клонились на ветру, лихо прожужжала моторка, прочертив пенную кильватерную линию в сторону Швеции. В такое июньское воскресенье, когда светит солнце, Дания — это рай земной, и именно сегодня Нильс возвращается домой! Сколько месяцев уже...

Три больших черных лимузина притормозили и остановились перед домом. Рядом с ними припарковались полицейский автомобиль и еще одна машина. Они приехали! Марта помчалась вперед, обогнав Скоу, и широко распахнула дверь.

— Марта! — воскликнул Нильс, бросил сумку и прижал ее к себе прямо у порога, целуя так крепко, что у нее перехватило дыхание. Она с трудом высвободилась из его объятий и не смогла удержаться от смеха, увидев, сколько народу вокруг терпеливо дожидается, когда они закончат обниматься.

— Извините! Проходите, пожалуйста, в дом. — Она чувствовала, что волосы у нее растрепаны, губная помада наверняка размазана и что ей на это наплевать — то есть абсолютно. — Арни, как я рада вас видеть! Идите сюда!

Они остались втроем в гостиной, а в остальных комнатах дома раздавались тяжелые шаги полицейских.

— Извини за почетный эскорт, — сказал Нильс. — Но это была единственная возможность доставить Арни отдохнуть на Землю. Нам всем уже пора было сделать перерыв, а ему — в особенности. Наш неусыпный сторож Скоу согласился лишь при условии, что Арни остановится у нас и что ему, то бишь Скоу, дадут возможность организовать охрану так, как он сочтет это необходимым.

— Спасибо, что приютили, — сказал Арни, устало откинувшись в мягком кресле. Он выглядел похудевшим и изможденным. — Извините, что навязываю вам свое общество...

— Прекратите эти глупости! Еще одно слово — и я выгоню вас в миссионерский приют, в котором, как известно, категорически запрещено спиртное. А тут, по крайней мере, хоть выпить дадут. Надо же отпраздновать. Что вы будете пить? — Она встала и открыла бар.

— Руки как будто налиты свинцом, — сказал Нильс с мрачным видом, поднимая и опуская руку. — Еле хватит сил, чтобы поднести бокал ко рту. Эта сила тяжести, одна шестая земной, разрушает мускулатуру.

— Ах ты, мой бедненький! Покормить тебя из бутылочки?

— Ты прекрасно знаешь, как вернуть мне силу!

— У тебя слишком измученный вид. Лучше сначала выпей. Я приготовила мартини — вы не против?

— Прекрасно. И не забудь мне напомнить, что в чемодане специально для тебя лежит бутылка бомбейского джина. Мы получаем его на Луне без пошлины, поскольку этот район решили считать свободным портом, пока не придумают чего-нибудь получше. Таможенники были безумно любезны и разрешили провезти одну бутылку обратно. Сделать небольшой крюк в 800 тысяч километров, чтобы сэкономить на налогах двадцать пять крон! Мир свихнулся.

Нильс надолго присосался к ледяному напитку и с наслаждением выдохнул. Арни сделал маленький глоток из своего бокала.

— Вы уж извините меня за всю эту охрану и суматоху, но они со мной носятся как с национальным сокровищем...

— Да ты и есть сокровище, черт подери! — вмешался Нильс. — Теперь, когда далет-установка запрятана на Луне, любая страна не пожалела бы миллиарда крон, чтобы заполучить тебя живьем, — было бы только чем платить. Жаль, что я такой патриот. А то продал бы тебя тому, кто предложит больше, и уехал бы на остров Бали на всю оставшуюся жизнь.

Арни улыбнулся, и его напряженное лицо заметно смягчилось.

— Это настоящий заговор. Врачи, Скоу, ваш муж — они все решили превратить ваш дом в вооруженную крепость, чтобы я мог приехать сюда. А какая прекрасная погода!

— Как раз для морской прогулки, — сказал Нильс, допивая мартини. — Кстати, где наша яхта?

— Пришвартована в южной части гавани, как ты и просил.

— Почему бы нам не выйти в море?.. Черт! Ведь Арни не должен выходить из дому.

— Отправляйтесь вдвоем, а я пока отдохну, — предложил Арни. — Позагораю в саду, мне Нильс это так расписывал...

— Ничего подобного, — сказала Марта. — Пусть Нильс один сходит в гавань, как следует просмолится и пропотеет. Он ведь никогда не ходит на яхте, только красит ее и конопатит швы. Пускай повкалывает в свое удовольствие, а мы погреемся в саду на солнышке.

— Что ж, если вы не против... — Нильс уже наклонился в сторону двери.

— Иди, — рассмеялась Марта. — Только не опоздай к обеду.

— Пойду скажу Скоу, куда я собираюсь. Хотя обо мне они не слишком беспокоятся, я ведь только и умею, что кнопки нажимать.

Марте пришлось разыскать его рабочие брюки, рубашку, заляпанную пятнами от краски, потом плавки, пока наконец он не выкатился из дома. Арни ушел в свою комнату переодеваться. Марта, взглянув на залитый солнечным светом сад, тоже надела купальник. В такую погоду все датчане становятся солнцепоклонниками.

Арни сидел в шезлонге, во внутреннем дворике, и она придвинула свое кресло поближе.

— Изумительно, — сказал он. — Только сейчас я понял, как соскучился по живому свету, краскам и свежему воздуху.

Тень парящей чайки скользнула по траве и скрылась за высоким деревянным забором. В воздухе не было ни ветерка. Вдали раздался чей-то смех, отчетливо доносились звуки пинг-понга.

— Как продвигается работа? Или хотя бы та ее часть, о которой можно рассказать.

— Единственный секрет — это далет-двигатель. А что до остального, так это очень напоминает управление пароходной компанией, которая открывает путь на Дикий Запад. Вы читали о нашем путешествии на Марс?

— Да, мне было очень завидно. Когда вы начнете продавать билеты пассажирам?

— Очень скоро. И самый первый достанется вам. У нас и вправду большие планы в этом направлении. После того как на Марсе нашли открытые урановые жилы, акции «Космической компании» взлетели до небес. Деньги рекой потекли к шведам, которые строят космический суперлайнер. Он в основном предназначен для перевозки грузов, но в дальнейшем там будет много пассажирских кают. Мы отбуксируем его на Луну и установим далет-двигатель. Наша база уже превратилась в настоящий город с механическими мастерскими и сборочными цехами. Практически все детали для далет-установки изготавливаются там, за исключением стандартных электронных компонентов, которые поставляют отсюда. Все идет прекрасно, грех жаловаться. — Арни оглянулся вокруг в поисках деревянного предмета, чтобы постучать по нему, но вся мебель в саду была из пластика, отделанного металлом.

— Может, принести из кухни доску? — предложила Марта, и они рассмеялись. — Лучше я принесу вам выпить что-нибудь прохладное. В наш закрытый дворик совсем не проникает ветер, и на таком солнце можно просто изжариться.

— Я согласен, только если вы присоединитесь ко мне.

— А вы попробуйте мне помешать. Джин с тоником, раз уж мы начали с джина.

Она скоро вернулась с подносом в руках, ступая босыми ногами так тихо, что Арни вздрогнул, увидев ее.

— Извините, я не хотела вас напугать, — сказала она, протягивая ему бокал.

— Пожалуйста, не извиняйтесь. Это я виноват. Просто пришлось и впрямь немало потрудиться, а здесь так прекрасно... Почти так же тепло, как в Израиле.

— Вы скучаете по Израилю? — спросила Марта и быстро добавила: — Извините. Я знаю, что это не мое дело.

Улыбка исчезла с его лица, и взгляд неподвижно застыл.

— Да, я скучаю по Израилю. Мои друзья, моя жизнь остались там. Но если бы мне дали еще один шанс, думаю, я повторил бы все заново.

— Я не хотела лезть вам в душу...

— Нет-нет, Марта, все в порядке. Я сам часто думаю об этом. Кто я — предатель или герой? Я скорее умру, чем причиню Израилю малейший вред. Недавно я получил письмо на иврите, без подписи. Всего одна строчка: «Что сказала бы Эстер Бар-Гиора?»

— Это ваша жена?

— Да. Она была очень похожа на вас. Такие же волосы и... — Он посмотрел на ее тело, едва прикрытое крошечным купальником, кашлянул и отвел глаза. — Как бы это сказать... такое же телосложение. Только кожа смуглая, всегда загорелая. Она была сабра, родилась и выросла в Израиле. Одна из моих аспиранток. Она любила повторять, что окрутила профессора. — Он сидел, глядя вдаль затуманенным взором. — Она погибла во время террористического налета.

Профессор отпил из бокала. Издалека доносились детские крики.

— Не позволяйте мне предаваться грустным воспоминаниям, Марта. Сегодня такой замечательный день. Просто мне хотелось бы знать, кто прислал это письмо. Я ответил бы ему, что Эстер могла рассердиться на меня, но она бы все поняла. А в конце концов, возможно, и согласилась бы со мной. Бывают такие случаи, когда судьба всего человечества становится важнее заботы об интересах своей страны. Вам это должно быть понятно. Родились в Америке, стали датчанкой — настоящая космополитка.

— Но это не совсем так. — Марта рассмеялась, пытаясь скрыть смятение. — Я хочу сказать, хоть я и замужем за датчанином, но считаюсь американкой, по паспорту... — Интересно, зачем она это ему рассказывает?

— Паспорт, бумаги, — произнес он, пренебрежительно махнув рукой. — Ерунда. Мы — это наше представление о нас. Наш этнос отражается в поступках. Я, наверное, косноязычно излагаю свою мысль. Никогда не был силен в философии, да и в остальных науках тоже, кроме физики и математики. Я даже завалил как-то экзамен по химии, забыл колбу на спиртовке, она и взорвалась. Вообще-то меня мало что интересовало, кроме моей работы. Ну и Эстер, конечно, когда мы поженились. Люди считали меня сухарем — и были правы. Я даже в карты ни разу не играл. Но я умел смотреть и умел думать. И видел, как пытались уничтожить Израиль. Чем более реальной становилась идея далет-двигателя, тем больше я задумывался о том, что же с ним делать. Я вспомнил Нобеля и его миллионные премии, которыми он откупался от угрызений совести. Думал об ученых-атомщиках, которые сходили с ума или кончали с собой. Почему, думал я, почему нельзя сделать что-нибудь до того, как открытие станет известно всем? Разве нельзя обратить его на пользу, не позволить ему стать орудием уничтожения? Эта мысль не покидала меня, не давала покоя и в конце концов заставила действовать. Я знал, что это будет нелегко, но даже представить себе не мог, насколько тяжело это будет...

Арни замолчал и поднес бокал к губам.

— Вы должны извинить меня. Я болтаю слишком много. Мужское общество, знаете ли. Стоило появиться женщине, да еще умеющей слушать, — и результат налицо. Шучу. — Он вымученно улыбнулся.

— Нет, не надо так! — Она порывисто наклонилась и взяла его за руку. — Женщина может сойти с ума, если не расскажет кому-нибудь о своих заботах. У мужчин все иначе — и я думаю, в этом причина многих бед. Мужчины все держат в себе, пока не происходит взрыв, и тогда они выходят на улицу и убивают себе подобных.

— Да, конечно. Спасибо. Я вам очень благодарен.

Он неловко погладил ее по руке и тяжело откинулся назад, закрыв глаза. Толстый шмель деловито гудел вокруг вьюнков, которые ползли наверх по стенке дома.

Den er fin med kompasset,
Sl rommen i glasset...²

Нильс радостно и громко выводил монотонный напев, соскабливая пузыри старой краски с кокпита. В гавани никого не было: в такие воскресные летние дни все суда выходили в Зунд. Ничего, он тоже скоро выйдет в море, вот только закончит работу. Он не выносил, когда на «Чайке» что-то было не в порядке, и поэтому чаще наводил на нее блеск, чем плавал под парусами. Что ж, это тоже интересно. Ему нравилось поразмять мускулы, благо было что разминать. Хотя завтра они точно будут болеть после нескольких месяцев расслабляющей лунной гравитации. Босиком, в одних плавках, Нильс обливался потом и был доволен до ужаса. Он пел так громко, что не заметил, как за спиной раздались легкие шаги.

— Ты что это так расшумелся? — услышал он знакомый голос.

— Ингер! — Он вскочил и вытер руки ветошью. — Вечно ты подкрадываешься незаметно. Что, черт возьми, ты здесь делаешь?

— Случайность, а может, судьба. Я здесь с друзьями из яхт-клуба в Мальмё, всего на один день. — Она показала на большое судно на другой стороне гавани. — Мы остановились пообедать — и выпить, конечно. Ты же знаешь, мы, шведы, совсем не дураки выпить. Все ушли в kro,³ и я тоже туда направляюсь.

— Но сначала ты выпьешь со мной. У меня в ведре несколько бутылок пива. Черт побери, да ты потрясно выглядишь!

Она действительно была хороша, Ингер Альквист. Высокая, шесть футов, медово-загорелая блондинка в настолько крохотном бикини, что его почти не было видно.

— Ты не имеешь права разгуливать в таком виде, — сказал он, чувствуя, как напрягаются мышцы живота и бедер. — Это просто преступление. И натуральная пытка для несчастного, который так долго разыгрывал из себя Человека на Луне, что совсем забыл, как выглядят девушки.

— Они похожи на меня, — со смехом сказала Ингер. — Ну, давай свое пиво, а то мне пора. От морских прогулок разыгрывается зверский аппетит. Как там на Луне?

— Словами не расскажешь. Но ты сама скоро там побываешь. Нашей космической компании понадобится стюардесса, и мы переманим тебя из САС. — Нильс неуклюже спрыгнул на палубу, так и не привыкнув еще к земной силе тяжести, и открыл дверь в каюту. — Захвачу бутылку себе тоже. Погодка сегодня, да? Ну, а как ты вообще жила все это время?

Он прошел в угол каюты, где в ведре с водой и кусочками льда стояли зеленые бутылки. Ингер шагнула на палубу и наклонилась, чтобы продолжить разговор.

— Как обычно. Бывало кое-что интересное, но не думай, что я тебе не завидовала, — все эти путешествия, Луна, Марс... Ты говорил про стюардессу. Это серьезно?

— Конечно. — Он щелкнул открывашкой, прикрепленной к переборке. — Пока никаких деталей, все жутко секретно, но есть определенные планы насчет пассажирских рейсов в будущем. И это естественно. Ты только вдумайся: мы можем долететь до Лунной базы быстрее, чем рейсовым самолетом из Каструпа в Нью-Йорк. Держи.

Он протянул ей бутылку, и Ингер шагнула к нему.

— Skal!

Ингер сделала несколько глубоких глотков и опустила бутылку с довольным вздохом. Ее полные влажные губы были в нескольких дюймах от него. Все произошло само собой.

Бутылка упала и покатилась по палубе, выплескивая светлую струю пены. Он обхватил Ингер, ощущая ладонями теплую кожу, чувствуя, как ее бедра прижались к нему, как вдавились в него упругие груди. Она приоткрыла рот, и мокрые от пива губы встретились с его губами.

Ее бутылка тоже выпала из рук и со звоном ударилась о ведро. Но они этого не услышали. Они уже падали.

Голова Арни склонилась набок, рот приоткрылся, он дышал глубоко и размеренно. Марта тихонько встала, чтобы не тревожить его. Если она останется в этом недвижном зное, то непременно уснет, а ей этого не хотелось. Она прошла в дом, набросила легкий пляжный халат и постучала в дверь комнаты Скоу. Он открыл с наушниками на голове и жестом пригласил войти. Скоу превратил заднюю спальню в командный пункт, уставив весь стол аппаратами для связи. Он отдал какие-то приказания и выключил микрофон.

— Схожу прогуляюсь в гавань, — сказала ему Марта. — Профессор Клейн спит во дворе, и мне не хочется его беспокоить.

— Это наша работа — наблюдать за ним. Если он проснется, я скажу, куда вы ушли.

Прогулка заняла всего пять минут. Сняв босоножки, Марта шла вдоль пляжа по теплому песку. Купаться она не собиралась, зная по опыту, что даже в такую жару вода еще слишком холодная. Кругом было тихо, лишь один вертолет стрекотал над головой, наверняка из охраны Арни. В их районе стояло множество незнакомых легковых автомобилей и грузовиков, а к некоторым из соседей пожаловали незваные гости. Этого несчастного, усталого человека охраняли как национальное достояние. Наверное, они были правы. Марта помахала рукой знакомым, загоравшим на пляже, и по каменным ступенькам забралась на волнорез. В гавани не было почти ни одного судна, и она сразу увидела «Чайку», но Нильса нигде не было.

Может, он зашел в кабачок напротив выпить пива? Нет, обычно он заходил туда по пути и брал пиво с собой. Куда он мог деться? Наверное, спустился в каюту.

Марта уже хотела позвать его, как вдруг заметила, что на палубе лежит пивная бутылка, а рядом с приоткрытой дверью валяется голубой лоскуток. Лифчик от бикини.

Внезапно с пронзительной ясностью, сжавшей сердце, она поняла, что увидит, если заглянет в каюту. Словно она уже пережила это мгновение когда-то в прошлом, похоронила воспоминание о нем, и вот теперь оно всплыло на поверхность. Спокойно, хотя она вовсе не чувствовала себя спокойно, Марта ступила на самый краешек пристани и, держась рукой за швартовую тумбу, вытянулась вперед. Теперь она видела через открытую дверь койку у правого борта, широкую спину Нильса и то, чем он занимается. Руки, крепко прижатые к этой спине, загорелые ноги...

Она выпрямилась, сдавленно всхлипнув, и почувствовала, как ее захлестывает бешеная волна ярости, кровью ударяя в голову. Здесь, на их яхте, после такой долгой разлуки, не успев вернуться домой!

Сейчас она ворвется туда, будет бить, кусать, рвать на части — она не желает сдерживаться! Внезапный крик заставил ее обернуться.

— Парус заклинило! — закричал кто-то по-датски с одномачтовой яхты, несущейся к пристани прямо на нее.

Быстрым взглядом она охватила всю картину: мужчина боролся с запутанной оснасткой, женщина, что-то визгливо выкрикивая, схватилась за румпель, ребятишки цеплялись за канаты и падали друг на друга. В любой другой момент это могло бы показаться забавным.

Их продолжало нести к берегу на полной скорости, и женщина изо всех сил рванула румпель. Вместо того чтобы врезаться носом в причал, яхта повернулась, стукнулась боком о сваи и отскочила назад. Один из малышей свалился с крыши каюты на палубу и зашелся испуганным плачем. Парус упал бесформенной кучей и накрыл мужчину.

Яхта наконец потеряла ход и остановилась, подпрыгивая на волнах. Трагедии удалось избежать; послышался чей-то смех. Все это заняло несколько секунд. Марта снова повернулась к «Чайке» — и заколебалась. За эти несколько мгновений все переменилось. Они, наверное, уже сидят, натягивая на себя одежду. Смеются, может быть. Эта мысль привела ее в замешательство. Внутри у нее по-прежнему все кипело, но первый порыв уже прошел. Маленькая яхта пришвартовалась совсем рядом. Сможет ли она сейчас, слегка отрезвев, зайти в каюту и орать на них в присутствии всех этих людей? Мальчик, крепивший канат, мимоходом задел ее и извинился.

Задохнувшись от ненависти и боли, Марта рванулась и побежала прочь, постепенно замедляя шаг. Ярость, безумная ярость сжигала ее. Как он мог так поступить с ней! Она судорожно глотнула воздух.

Только подойдя к воротам, она заметила, что до сих пор держит в руке босоножки. Трясущимися руками Марта надела их на горящие от ходьбы по бетону ноги и вспомнила, что не взяла ключ. Не успела она постучать, как Скоу распахнул дверь.

— Бдительность — наш девиз, — сказал он, пропуская ее в дом и запирая дверь.

Она кивнула и прошла мимо, ничего не замечая вокруг. Бдительность... самое смешное, что это теперь должно стать и ее девизом. Ей не хотелось разговаривать с ним, не хотелось никого видеть.

Марта закрылась в ванной. Острая боль полыхала внутри, горло сжималось от бессильной ярости, которая искала выхода. Не надо было сбегать оттуда! Но что ей оставалось делать? Застонав от ненависти, она включила холодную воду, опустила руки под струю и плеснула в разгоряченное лицо. Она даже заплакать не могла — настолько сильным был душивший ее гнев. Как он мог! Как мог!

Марта провела пальцами по волосам, не решаясь взглянуть на себя в зеркало. Если ему не было стыдно, то она вся сгорала от стыда. Взяв щетку, она неистовыми движениями стала расчесывать волосы. Женатые мужчины нередко поступают так, и датчане не исключение. Но только не Нильс. А почему, собственно? Теперь-то она знает. Может, он и раньше изменял ей... Что же делать? Что ей теперь делать с ним?

Подумав об этом, она вдруг представила, как он войдет в дом и захочет ее обнять как ни в чем не бывало. Он так и сделает, а что должна делать она? Сказать? А нужен ли он ей теперь? Да. Нет! Она хотела причинить ему такую же боль. То, что он сделал, простить невозможно.

К горлу подступил комок, и Марта почувствовала, что сейчас разрыдается. Но это уже совершенно ни к чему. О чем ей плакать? Что, черт побери, она собирается оплакивать?

Она быстро выпрямилась, чтобы не видеть свое отражение в зеркале, и вдруг заметила на бачке для белья небольшой блокнот, которому явно было не место в ванной. Машинально открыв его, Марта увидела, что все страницы исписаны аккуратными рядами вычислений — не столько цифрами, сколько странными символами. Она быстро захлопнула блокнот, пошла в свою комнату и прислонилась к двери спиной, крепко прижав находку к груди.

Если бывают моменты, когда эмоции лишают человека рассудка, — это был тот самый случай. Бакстер почти не досаждал ей в последнее время, но сейчас она думала не о Бакстере. И не об Америке или о Дании, преданности или патриотизме. Она думала о Нильсе, об этой сцене на яхте, и ей хотелось, чтобы ему было так же больно, как и ей.

Это оказалось очень просто. Закрыв дверь, Марта подошла к комоду и достала из ящика фотоаппарат. Она только вчера зарядила его новой цветной пленкой, готовясь к приезду Нильса, чтобы запечатлеть это радостное событие. На коврике у кровати светилось яркое солнечное пятно. Марта положила блокнот на пол и открыла его на первой странице. Потом села на край кровати и посмотрела в объектив. Все отлично, расстояние около метра — ближе нельзя, чтобы снимок не расплылся. Картинка в объективе была четкой и ясной, и камера автоматически установила выдержку.

Щелк!

Она перевела кадр, наклонилась, чтобы перевернуть страницу, и снова уперлась локтями в колени.

Когда последняя страничка была готова, осталось еще десять свободных кадров. Чтобы закончить пленку, Марта сфотографировала обложку блокнота спереди и сзади. Потом решила, что это уже, мягко говоря, нелепость, и сунула фотоаппарат обратно в ящик. Держа в руках блокнот, она вышла из спальни и чуть не столкнулась с Арни, поднимавшимся по ступенькам.

— Марта, — сказал он, сощурясь в полутьме после солнечного блеска, — я внезапно проснулся и вспомнил, что куда-то положил свой блокнот.

Марта слегка отшатнулась, крепко прижимая к себе блокнот.

— Ах вот он где! — улыбнулся Арни. — Спасибо, что нашли его.

— Я собиралась отнести его к вам в комнату. — Ее голос прозвучал неестественно громко, но профессор, казалось, ничего не заметил. Марта протянула ему блокнот.

— И правильно сделали. Если бы его нашел Скоу, он тут же послал бы меня обратно на Луну. Еще раз благодарю вас. Я немедленно закрою его в портфеле, чтобы не повторять подобных глупостей. Извините, что я заснул в саду. Хорош гость, нечего сказать! Но теперь мне гораздо лучше. А день был просто чудесный.

Она медленно кивнула, и профессор отправился к себе в комнату.

Примечания

1. Побережье Рунгстед (дат.).

2. Отлично работает компас, И вот уже склянки бьют... (дат.)

3. Кабак (дат.).