Глава 9
Ближе к вечеру появились фермеры. Это была целая делегация, прибытия которой моналойский руководитель, похоже, не ждал. Но все-таки служба внешнего наблюдения успела его предупредить о приближении посторонних, И Крумелур заблаговременно скомандовал всем пиррянам нацепить те самые дурацкие шапочки, то есть искусственные лысины. Исключение составили Стэн, добровольно побрившийся наголо, и еще трое оставшихся внутри кораблей — эти поклялись ни под каким видом наружу не выходить. Любопытство никогда не входило в список характерных особенностей пиррян, а вот свойственное им обостренное чувство опасности, как всегда, обязывало при появлении любых чужаков держать руку на пусковых клавишах. Даже если вновь прибывшие выглядят абсолютно мирно.
Пирряне между собой называли новых персонажей чужаками и посторонними, но в действительности именно фермеры были здесь хозяевами, во всяком случае, до тех пор, пока не произошла трагедия. А теперь, узнав что в их края пожаловал сам Крумелур, аборигены пришли выяснить, сколько же времени еще их угодья будут закрыты для сезонных работ. Разозленными или даже расстроенными они не выглядели, но озабоченными — определенно. Озабоченность просвечивала даже сквозь не сходившие с их лиц улыбки.
Как выяснилось, вся территория бедствия уже вторую неделю оцеплена солдатами правительственных войск в целях безопасности и для обеспечения наиболее эффективной деятельности исследовательских групп. Ну, а солдаты — совсем не тот народ, от которого можно добиться хоть мало-мальски внятных объяснений, не знали фермеры толком ни о причинах, ни о результатах происходящего, ни своих собственных перспективах. Вот и осталась у них надежда только на большое начальство. Командировали для встречи с руководителем самых умных и разговорчивых среди тружеников полей. Так они сами заявили.
Но и Крумелур никаких конкретных сроков ходокам не назвал, вообще, похоже, не собирался сообщать ничего нового. Улыбки фермеров сделались совсем растерянными, однако уходить делегаты не торопились. Нет, появление новых машин, упавших с неба, вовсе не радовало их, они ждали слов утешения, потому что чувствовали: отчуждение их земель катастрофически затягивается, и урожай может просто погибнуть.
Разговор шел на моналойском, и смысл фраз до пиррян не доходил, конечно. Однако интонации были красноречивее слов, и никакого знания языка тут не требовалось. К тому же весьма способный по части лингвистики Язон уже составил в голове краткий словарик основных местных терминов и даже отдельные грамматические конструкции усвоил. Благодаря чему сумел понять больше других. Даже то, например, что Крумелур многое скрывает от местных жителей, в частности не хочет говорить им, кто такие пирряне. «Кто, кто! Какая разница! Просто еще одна группа ученых и спасателей, присланных руководством», — примерно так перевел для себя Язон раздраженный ответ моналойского босса. Интересно, почему нельзя было сказать правду?
«Ну, что ж, раз мы еще одна группа местных ученых, — рассудил Язон, — попробуем использовать это в собственных целях».
Напрягши все свои языковые способности, он придумал нехитрую фразу на моналойском и обратился к тому из фермеров, который показался ему смышленее других:
— Вы видели то, что здесь было?
— Да, — кивнул фермер.
— Скажите мне. Я знаю мало. Я хочу знать больше.
И он увлек фермера за собою, вроде как подальше от шума и суеты, на самом же деле, конечно, подальше от Крумелура. А тот вроде и почувствовал неладное, но, будучи занят разговором с остальными, счел несолидным сразу бежать следом за каким-то отошедшим в сторону «специалистом» — хотел сохранить лицо.
— Мы прилетели с другой планеты, — сообщил Язон главное и быстро спросил: — Вы говорите на эсперанто?
От общения на моналойском толку все равно было бы мало.
— Я сразу догадался, — шепотом ответил фермер, — но вот на эсперанто я, к сожалению, не говорю.
Однако сожалеть было явно не о чем. Эту фразу фермер произнес на меж-языке. И тут же воровато оглянулся.
Крумелур уже не слышал их, но на всякий случай фермер предложил отойти еще дальше, к застывшим лавовым потокам, для якобы внимательного их изучения.
— Я еще по этим кораблям смекнул, что вы из другой части Галактики, — быстро-быстро говорил фермер. — У нас таких не делают. Вы инспектор?
— Нет, — сказал Язон, — мы спасатели. Мы прилетели сюда по просьбе господина Крумелура спасать ваш мир от этих жутких монстров, вылезающих из недр планеты.
— Очень жаль, — проговорил фермер. — Давайте познакомимся. Меня зовут Уризбай.
Язон не понял, о чем именно сожалеет Уризбай, но от знакомства отказываться не стал и вежливо представился в ответ:
— Язон динАльт.
— Очень жаль, что вы не инспектор, — пояснил свою предыдущую мысль Уризбай. — Я, быть может, единственный, кто еще способен рассказать правду о Моналои. А ведь на нашей планете не все в порядке.
— Ну, знаете, — сказал Язон, — это видно невооруженным глазом.
— Да не о вулканах речь и не о монстрах, — раздраженно отмахнулся фермер.
— Так и я не о вулканах говорю, — согласился Язон. — Мне, например, очень не понравились ваши плантации с уголовниками. Ваши спасатели, похожие на карателей. Загадочная скрытность вашего руководства, огромные деньги, которые они получают за что-то, вряд ли действительно за торговлю фруктами...
— Действительно за торговлю фруктами, — отозвался, как эхо, Уризбай, а потом воскликнул, будто проснувшись: — О Тени Алхиноя! Да вы понаблюдательней иного инспектора будете! Вот только не понимаете главного. Откуда вам! Но я постараюсь объяснить, если смогу и успею. Думаю, Крумелур позволит нам пообщаться минут пятнадцать-двадцать. Главная беда в другом: я, к сожалению, не все помню.
Вроде бы в таком контексте следовало сказать «не все знаю», однако он сказал именно «не все помню», хотя внешне совсем не походил на старого маразматика.
— Пойдемте дальше вдоль этих проклятых лавовых следов. И пожалуйста, выслушайте меня внимательно. Вопросы будете позже задавать, если успеете. Ладно? Вас устраивает такая схема разговора?
— Пока — да, — ответил Язон дипломатично.
— Ну, так вот. Крумелур и прочие фэдеры — не коренные жители Моналои. Мы зовем фэдерами не только пятерых правителей, но и всех шерстяных, стоящих у власти. Их не так много на самом деле. Я не помню, сколько именно. Но именно они, пользуясь техническим превосходством, захватили эту планету и извлекают теперь невиданную прибыль.
— Я все это знаю, — счел возможным вклиниться Язон. Кроме слова «фэдеры». Можно я буду перебивать вас в подобных ситуациях? А то ведь, сами говорите, времени мало. Вот расскажите лучше, чем они тут занимаются, эти фэдеры.
— Хорошо. Так вот. Источником дохода действительно являются фрукты. Прежде всего айдын-чумра. А поначалу дело было так. Наши предки прилетели сюда первопоселенцами. Много веков назад. Они сразу поняли, что Моналои — удивительная планета. На этой земле абсолютно все чувствовали себя счастливыми. Здесь никогда не было не только войн и насилия, здесь даже не убивали животных. И сами моналойские твари не убивают друг друга. У нас нет хищников. Понимаете, насколько это уникальный мир?!
— Понимаю. Но пока с трудом, — ответил Язон на этот явно риторический вопрос.
Уризбай смерил его долгим взглядом, но комментировать не стал, а просто продолжил прерванный монолог:
— Однако за все надо платить. Правильно? Да, мы не знаем болезней, но наша полная жизнь составляет сорок пять оборотов планеты вокруг светила. Да, мы не знаем горя и бед, но за это мудрая моналойская природа что-то сделала с нашей памятью. Мы не помним своей истории, мы забываем то, что было несколько лет и даже месяцев назад, некоторые ухитряются забывать события недельной давности. И они самые счастливые. Чем меньше помнит человек, тем чаще он улыбается. А вы уже заметили, наверно, как часто улыбаются моналойцы. Мы очень хорошо жили всегда. Радостно.
Слово «радостно» Уризбай произнес с особой грустью. Да и вообще концы с концами в его рассказе явно не сходились. Неумеренно улыбчивых моналойцев Язон увидел впервые лишь сейчас. Значит, остальные были кем-то еще? То есть не совсем моналойцами. Однако с вопросами явно не следовало спешить.
— Нам были совершенно не нужны другие миры и другие народы, — продолжал фермер, — нам было очень хорошо здесь. Но потом прилетели эти, фэдеры. Они внесли ужасную смуту в формировавшийся веками уклад жизни. Да, мы продолжали возделывать поля, но им казалось, что работа идет слишком медленно, им требовалось гораздо больше фруктов за гораздо меньшее время. У нас не получалось. Мы привыкли работать с радостью, и вовсе не хотели превращать жизнь в погоню за странной целью и в непрерывное мучение. К тому же мучение, как известно любому, сокращает жизнь. А фэдеры вдруг поняли, что ничего от нас не добьются. И привезли сюда много людей, чтобы те работали вместо нас. Пришлых трудяг они называли броцлингами, но потом мы узнали, что на языке фэдеров это слово означает «преступники», и в моналойском привилось совсем другое прозвище — фруктовики. Или шерстяные. Вы знаете, почему?
— Знаю, — сказал Язон.
— Мы их не любим, — проговорил Уризбай, как бы извиняясь за свою нетерпимость. — Они просто неприятны нам. Но преступниками мы их никогда не считали. И с самого начала не возражали в принципе против их присутствия. Ведь на нашей планете всегда и всем хорошо. Этот мир добрый, он любит всех людей, и в нем нет места злу. А злые тени, которые есть у каждого из нас, — ведь любой предмет отбрасывает тень — обретают реальность и плоть только в Алхиное. Мы верили в это всегда, потому что добра и любви, излучаемых планетой Моналои хватало на всех. И должно было хватить также на тысячи и тысячи новых людей, привезенных фэдерами. Однако все оказалось совсем не так.
Новые люди стали жить и работать по-другому. Само наблюдение за ними причиняло нам боль. Точнее, не всем нам. Вот когда мы узнали, что люди бывают очень разными. Многие из тех, кто вместе с нами с самого рождения питался айдын-чумрой и другими фруктами — многие! — оказались способны на насилие и даже на убийство. Весь наш мир перевернулся с ног на голову. Моналойцы, которые до этого были фермерами, и только фермерами, разделились на несколько классов: одни сделались султанами, другие охранниками и надсмотрщиками, а третьи продолжали все-таки возделывать свои поля. И с каждым годом становилось все понятнее: как раз фермеры-то теперь никому и не нужны. Нет, нас не убивали, просто создали такие условия, что мы сами начали потихонечку вымирать. Медленно, незаметно. Мы ведь по-прежнему верны себе: по-моналойски улыбаемся и радуемся каждому новому дню, каждому новому фрукту.
— Стоп, — сказал Язон. — Если вы улыбаетесь и радуетесь, то о каких невыносимых условиях жизни идет речь? Вы сами себе противоречите.
— Вот именно — противоречим, — кивнул Уризбай. — Мы бы и не поняли, что произошло, если бы ни еще одно событие. Несколько лет тому назад на Моналои доставили большую партию замороженного мяса. Мы не едим мяса, я уже говорил, мы даже не знали, что это такое, а тут вдруг получилось, что попробовали. И оказалось: от мяса у нас просыпаются воспоминания. Мясо делало нас совсем другими людьми. Понимаете? То, что мы узнавали, жуя розовато-сиреневые сказочно вкусные кусочки, пугало нас до полусмерти, но отказаться от этого знания было тем более невозможно. Мы заболели «мясной болезнью». Так принято говорить на людях, хотя каждый из нас понимал, что все наоборот на самом деле. То есть животная пища для нас — лекарство.
А фэдеры прослышали об этом и начали в панике конфисковывать у нас честно заработанную экзотическую еду. Оказывается, это особенное мясо, даже не совсем мясо. Оно, видите ли, и на планету-то попало по ошибке, а уж к фермерам — тем паче, не полагается нам такого кушать. Почти из всех домов мясо было полностью экспроприировано. Только я один и сумел припрятать в укромном местечке изрядное количество. Другие, кому не удалось, пытались после убивать местных животных и употреблять в пищу. Ради новых знаний они решались на жуткое злодеяние, но ожидаемого эффекта не последовало. Некоторые даже рискнули попробовать человечины. Но и она не помогла. Видно, то, мороженое мясо было каким-то совершенно особенным.
История с мясом показалась Язону страшно знакомой, но он никак не мог вспомнить, на какой же планете водились эти деликатесные зверюги. Искать в электронной библиотеке? Но по какому принципу? Ведь нет же ни одной привязки!
— Вы не слушаете меня? — осведомился фермер, поймав явно отсутствующий взгляд Язона.
— Нет, нет, я очень внимательно слушаю.
— Я говорил о том, что к убийцам и людоедам тоже не вернулась их память. И люди стали вновь забывать обо всем, что успели вспомнить. Только я да мои ближайшие друзья и родственники продолжали регулярно жевать кусочки волшебного мяса. Мы поддерживали и до сих пор поддерживаем в себе знания об истине. Собственно, все что я рассказал вам, это и есть проснувшиеся воспоминания, другие ни за что не расскажут вам этого, они вообще не стремятся к общению, а если вы станете задавать вопросы, услышите всегда один и тот же ответ: «У нас все прекрасно, наш мир самый лучший среди всех, мы счастливы всю нашу полную жизнь». Вот так.
Он помолчал немного, как бы отдыхая.
— А меж тем на планете не порядок, и я чувствую, что все гораздо страшнее, чем можно себе представить. Помню, однажды, когда мяса было еще много, я понял нечто самое страшное, но теперь снова забыл. А мясо приходится экономить, и мне уже не удается вспомнить самую важную, но ускользнувшую навек мысль. Вы должны мне помочь, Язон. Вы должны разобраться в том, что происходит на Моналои. Монстры, которые полезли из-под земли — это нечто новое. Возможно, они — просто новые завоеватели нашей прекрасной и такой заманчивой для всех планеты. Кто только не зарился на нее! Но главное сегодня — совсем не монстры. Я чувствую это. Главное — понять, чем Моналои, так привлекает всех, откуда берут фруктовиков, кто такие фэдеры, почему они не хотят возвращать нам память... Вы, Язон, должны разобраться в истоках зла, появившегося в этом имре. Это и есть самое главное, поймите...
Язон уж было хотел объяснить Уризбаю, откуда берут фруктовиков, насколько это было известно ему со слов Крумелура, но тут фермер неожиданно воскликнул:
— А вот, кстати, и Крумелур! Он уже идет сюда. Почуял что-то. Я прекращаю говорить на меж-языке. Он запрещен здесь властями. Почему? Это еще одна загадка, которую я не успел разгадать. Но однажды вспомнил, что меж-язык, был нашим вторым наиболее употребимым наречием. А первым служил язык тафи, который теперь и превратился в моналойский. Между прочим, выучите его обязательно, это очень простой язык, а без него вы не сможете тут работать...
— Ну, что? — спросил Крумелур, подходя вплотную. — Кто кому рассказывает о случившемся?
— Взаимно, — сказал Язон. — Уризбай поведал много интересного. А кроме того я попутно изучаю местный язык, А сам в качестве благодарности вселил некоторую надежду в душу этого несчастного фермера.
— Несчастного? — удивился Крумелур. — На Моналои все счастливы. Неужели он сам назвал себя несчастным?
— Нет, конечно, — поторопился Язон загладить свою ошибку. — Просто, я чисто по-пиррянски сделал собственный вывод: человек, не имеющий возможности заниматься любимым делом, несчастен по определению.
— В сущности, ты прав, — согласился Курмелур. — Но у этого фермера есть возможность работать. Просто площади его посевов временно сократились. Не велика беда. К тому же, никто не запрещает ему осваивать новые земли. На Моналои все богаты, все обеспечены, на Моналои всем хорошо.
— И фруктовикам? — небрежно поинтересовался Язон, специально произнося это новое для него слово по-моналойски.
— При чем здесь фруктовики? А точнее, преступники. Дались они тебе! — разозлился Крумелур. — Пойми, есть полноправные жители Моналои. А есть просто временная наемная рабочая сила. Этим не должно быть хорошо. Они заслужили наказания.
— Понятно, — кивнул Язон.
Он не хотел больше спорить. А Уризбай стоял рядом молча — на эсперанто он действительно ни слова не понимал, и глупо улыбался.
— Слышь, фермер, — Крумелур высокомерно потрепал его по щеке. — Забирай своих и иди. Все будет хорошо. Если группа Язона возьмется за дело всерьез, мы тут всех монстров за неделю одолеем. И земли твои вернутся.
Крумелур говорил простыми фразами, и Язону показалось, что он понял все.
Уризбай улыбнулся еще шире, и прежде, чем развернуться и окончательно уйти, коротко, но выразительно подмигнул Язону. Крумелур не заметил или сделал вид, что не заметил. И вообще, неужели он не догадался, что тут проходила беседа двух заговорщиков? А что, если это он сам все и подстроил? Элементарная провокация. О высокие звезды! Кто их разберет этих фермеров, каковы они на самом-то деле? Пора, пора уже рвануть за перевал и поговорить там с так называемыми фруктовиками-броцлингами! Тем более, что Язон успел заметить даже с высоты птичьего полета: они все поголовно были волосатыми, значит... скорее всего, не лишенными памяти. С чего он взял, что это связано? В чем тут логика? Язон не понимал пока, но чувствовал, что близок к истине в своей догадке.
Размышления прервал Крумелур.
— Ладно, давай теперь рассказывай, что твои люди успели сделать за день, какие новые сведения получили.
— Есть кое-что, — ответил Язон. — Только пошли в корабль. Выводы, которые сделал Арчи, нужно демонстрировать на экране, да и опыты Бруччо намного интереснее наблюдать в лаборатории, а не выслушивать про них объяснения на пальцах.
— Пошли, — не возражал Крумелур.
Впрочем, демонстрация достижений науки быстро надоела моналойцу. (Или не моналойцу? И надо называть его теперь фэдером, если конечно, перезабывший все на свете Уризбай говорил правду?) А пирряне еще нарочно, что называется, с особым цинизмом выражались мудреными фразами, сплошь состоявшими из специальных терминов, и вдобавок обрушивали на Крумелура целый ворох разнообразных цифр, таблиц и графиков.
«Главное, показать, — ехидно думал Язон, — работа идет, а результаты... Ну, извини, старина Крум, увидишь на финише. Промежуточные открытия, даже самые принципиальные мы будем сообщать тебе так же обстоятельно, как ты нам рассказываешь об обстановке на родной планете».
В сущности, такой подход был справедлив. И Крумелур смекнул, что ничего сильно важного для себя не услышит, поэтому, поболтавшись на корабле еще немного — так, из вежливости, он засобирался вдруг и сразу после заката улетел на север, оставив пиррян на ночь одних.
Идею Язона рвануть через перевал в темное время суток никто не одобрил. Во-первых, куда спешить? Во-вторых, зачем вообще портить отношения с заказчиком? В-третьих, стоит ли распыляться?
— Давайте решать все задачи по порядку, — решительно предложил Керк.
— Давайте, — вяло согласился Язон, но в душе остался при своем мнении.
После разговора с Уризбаем он еще тверже знал, что даже победа над монстрами скорее всего неразрывно связана с главной тайной планеты Моналои. И разгадка ее скрывается все-таки не здесь, а там, за перевалом.
«Ладно, еще денек я с вами тут покувыркаюсь, — думал Язон. — А потом все равно найду способ перехитрить всех».
— Что ж, — начал распоряжаться он на правах научного руководителя проекта, — в таком случае предлагаю подвести краткие итоги дня, а потом наметим планы на завтра. Что у тебя, Арчи? Начни.
Совещание прошло вполне плодотворно. Арчи, довольно неплохо понаторевший в премудростях местной геологии, предсказал с высокой степенью вероятностью усиление сейсмической активности буквально на следующий день, вопреки прогнозам моналойского специалиста. А Бруччо уже почти вплотную подобрался к разгадке местной растительности. Не хватало совсем чуть-чуть, чтобы дать полную оценку здешнего симбиоза. И переданный Язоном рассказ Уризбая очень четко укладывался в концепцию, которую разрабатывал пиррянский биолог. Наконец, Стэн предложил весьма остроумный и экономичный способ борьбы с монстрами, если те перейдут в контрнаступление. Суть состояла в том, что обстрел следует вести не потоками жидкого гелия, а небольшими вакуумно-криогенными бомбами. Проведенный Стэном расчет показывал, что двухкилограммового заряда при условии применения направленного гравимагнитного обволакивателя окажется вполне достаточно для выведения из строя многотонной туши высокотемпературного монстра.
Все это было очень здорово, но под конец Язон, одержимый идеей мирного контакта, а не уничтожения военными способами, все-таки спросил у Миди, не удалось ли Арчи как-то расшифровать ее ощущения во время того полета над вулканом. Она же из все сил пыталась войти в телепатический контакт с монстрами. По просьбе Язона, который, кстати, предпринял и собственную попытку. Но куда там! Все было втуне. Он даже не почувствовал исходящего от чужеродных существ излучения. У них была какая-то совсем иная, не биологическая природа. То есть у высокотемпературных монстров отсутствовало биополе в привычном понимании.
Однако экстрасенсорные способности Миди всегда считались выше на порядок, и Язон надеялся. Увы, и она оказалась практически бессильна. Нет, в отличие от Язона, Миди ощутила нечто, исходящее оттуда. Но это был даже не разговор на чужом языке, это было как шелест листвы или рокот моря. Как можно расшифровать бездушные и абсолютно неосмысленные в нашем понимании шумы? А это оказался именно «телепатический шум» (термин, введенный Миди) — далекий, пугающий, зловещий. Тут и гениальный ученый, такой как Арчи, просто разводил руками.
И только Язон по-прежнему не терял надежды на контакт. Он очень устал за последние дни, решая сразу десяток проблем, но именно после разговора с Уризбаем и последовавшего за этим совещания почувствовал: завтра, именно завтра должно произойти что-то важное.
А когда Язон заснул, ему приснились большие мохнатые люди с фруктами вместо голов. Стэн бросал в них криогенные бомбы, а люди радовались этому, они превращались в мороженое мясо, начинали с аппетитом жевать друг друга, отрывая зубами куски от самых разных частей тела, и весело кричали: «Мы все вспомнили! Теперь мы все вспомнили!» А потом земля под этими людьми задрожала и с грохотом треснула. Грохот был настолько сильным, что Язон проснулся.
Грохот прозвучал на самом деле. Началось очередное извержение.
Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |