Глава 10

Планета, на которую они теперь садились носила странное имя Радом и, судя по бойкому эсперанто на котором вступали в общение диспетчеры здешнего космопорта, являлась одним из хорошо сохранившихся осколков древней земной империи. Тони Ховард был прав: Морган не только не выпустил пленников погулять по поверхности новой для них планеты, но и попросил Язона не влезать в радиопереговоры с радомцами, как он назвал местных жителей, а также не перемещаться по кораблю вплоть до особого распоряжения, если, конечно, он не хочет оказаться вновь запертым где-нибудь в каюте или лаборатории. Язон не возражал. То, что им с Метой разрешили посмотреть на взлетное поле и стартовые площадки по ту сторону брони, уже было большой честью.

И пока тяжелый пиратский крейсер, уложенный на гигантскую платформу, тащили тягачами через весь космопорт в какой-то его дальний угол, очевидно, для плановых профилактических мероприятий и дозаправки, Язон разглядел среди множества приземлившихся на Радоме кораблей четыре, а то и пять со знакомыми ему гербами — планеты Мэхаута, Клианды, Скоглио и, что особенно удивительно, Кассилии. Кораблик был крохотный, сугубо гражданский, но чуточку слишком потрепанный: то ли в перестрелки попадал, то ли на таран ходил. А Мета еще шепнула Язону, что такой тип высокоскоростного летательного аппарата обладает повышенной мобильностью при джамп-переходах и скорее всего снабжен устройством для радиомаскировки. Но все равно на серьезную погоню это никак не походило. А вот на хитрую уловку разведслужбы Уэйна — вполне. Этакий забавный трюк, отвлекающий внимание от действительно серьезного противника.

Морган мог сам заметить эту лодочку, а мог и не заметить. По идее, в обязанности Язона как раз и входило помогать главарю флибустьеров в таких вот хитрых ситуациях. Но... Внутренний голос подсказал: «Промолчи». И доверившись этому интуитивному решению, он уже потом, когда тщательно взвесил все за и против, понял, что поступил верно. Ведь было бы смешно и стыдно, если б Морган начал отрываться от хвоста, а в кассилийской лодочке оказался бы простой санитарный инспектор или коммивояжер. Мало ли кто на богатой планете может позволить себе приобрести такую дорогую полушпионскую посудину? И было бы страшно (и опять стыдно!), если бы Морган в лучших своих традициях просто уничтожил кассилийский кораблик со всем его экипажем без выяснения обстоятельств. Наконец, если это все-таки игра самого Уэйна, не интереснее ли досмотреть весь матч до конца? Тогда и выгоду для себя извлекать легче будет.

После полной остановки транспортной платформы, специальная команда флибустьеров покинула корабль и Морган любезно прокомментировал для Язона:

— Они будут контролировать погрузку.

— Я догадался. А чего именно? Если не секрет.

— Не секрет. Аккумуляторов, топлива, запчастей, оружия боеприпасов... Стандартный набор.

— А когда все полностью загрузят, мы отсюда рванем, как с Кассилии? — догадался Язон.

— Нет, ну что ты?! — засмеялся Морган. — Здесь мы будем за все платить.

Не очень-то поверил Язон капитану, но от комментариев воздержался.

— А на оружие можно будет посмотреть? — спросила Мета, как всегда оживившись.

— Конечно, можно!

Морган был в отличном настроении. Сидел он за клавиатурой. И, то и дело посматривая на экран, в углу которого бежали группы цифр, делал еще какие-то дополнительные вычисления. Результаты их выводились на маленький дисплей под левой рукой капитана, которою он словно прикрывал эти секретные данные ото всех, как хитрый карточный игрок. Язон еще раньше заметил, что Морган не доверяет компьютерным расчетам, и все, что касается денег, обязательно перепроверяет лично. Еще бы на бумажке в столбик посчитал! Язон вспомнил, как предавались этому интеллектуальному занятию его давние знакомые с планеты Аппсала — тамошние великие знатоки электричества Перссоны, и ему сделалось смешно. Все-таки в галактике удивительным образом перемешались высокие технологии и дремучие предрассудки, глубочайшие знания разных наук и дикие древние религии. А высшая мудрость и милосердие одних цивилизаций сосуществуют с тупой и бессмысленной жестокостью других. И это было уже не смешно, а страшно. Особенно потому, что один из главных представителей жесточайшего безумства сидел сейчас рядом с ним в капитанском кресле.

От философских размышлений Язона отвлек громкий сигнал вызова. Охранник внешнего шлюза запрашивал у начальства разрешения передать аппарат связи местному боссу. Морган потребовал спроецировать лицо радомца на экран в рубке. И как только это было выполнено, радостно заулыбался — очевидно, узнал в пришедшем старого знакомого. И тут же велел пустить на борт «Конкистадора». Язон ждал, что их с Метой попросят выйти, но Морган из каких-то соображений решил вести переговоры при чужаках. Возможно это был еще один этап проверки на вшивость.

Радомца звали Гроншик. Он оказался невысокого роста краснолицым и очень коренастым молодым человеком с жестким ежиком коротких волос и маленькими быстрыми глазками. Пиджак, казалось, разрывается на его плотном мускулистом теле, а голова вырастала из плеч словно бы совсем без шеи.

— Ну что, мужики, — начал Гроншик прямо от порога. — У нас все путем. Замастырили вам каргу в полном объеме. Фуфла не держим, собакой буду. Ваши друганы все обнюхали, подбухтят, если треба, так что гоните бабки, и разойдемся, как родные. Фирштейн?

Речь его была необычайно странной. Грамматически правильные фразы на эсперанто обильно пересыпались жаргонными словечками из самых разных языков. О значении некоторых Язон мог только догадываться, но когда понимал наверняка, автоматически переводил на знакомый ему галактический сленг преступного мира, распространенный повсюду, на той же Кассилии, например, на Мэхауте, Луссуозо или Грублиани, в общем мирах среднего и высокого уровней развития.

Морган еще раз сверился со списком на экране, потом поднял руку и щелкнул пальцами. Любил он этот жест! Тут же из коридора послышался зычный окрик, простучали по полу электромагнитные подошвы и, наконец, в рубку влетел один из весьма заслуженных флибустьеров Джо Монбар со стандартным банковским мешком денег.

«Ах, вот зачем ты меня оставил, Генри! — догадался Язон. — Ты хотел, чтоб я видел: флибустьеры тоже умеют быть честными. Что ж, любопытно. Вот только узнать бы еще, для чего вам честность...»

Пачки денег были быстро пересчитаны. Гроншик упаковал их обратно в мешок и в знак искреннего удовлетворения от совершенной выгодной сделки снял со своего пальца и вручил Моргану широкое кольцо из зеленого металла с разноцветно сверкающим камнем. Язон не был большим специалистом в ювелирном деле, но о зеленом барнардском золоте и вирунгейских многоцветах, слышал, конечно. И даже примерно знал, что цена подобной безделушки сравнима с ценою универсальной космической шлюпки в новейшем варианте комплектации.

Можно было рассматривать этот подарок знатного радомского авторитета Гроншика просто как скидку оптовому покупателю, но Язон догадывался, что таится в нем и некий скрытый смысл: то ли обещание дальнейшего сотрудничества, то ли признание старого долга, то ли что-то еще.

Пока готовились к старту, выяснилась интересная подробность: горючего, оказывается, закупили столько, что ни топливные, ни грузовые отсеки «Конкистадора» вместить его физически не могли. Поэтому приобретен был еще до кучи самый большой танкер, нашедшийся в хозяйстве у радомцев — на полтора миллиона тонн — и пятеро флибустьеров составляли теперь его экипаж. Из прочих кораблей закупили только по дешевке два бывших в употреблении легких военных катера прошлогодней модели. Они в равной мере годились и для разведки, и для боевого охранения.

А вообще весь отгруженный на борт «Конкистадора» арсенал, по понятиям флибустьеров, весьма разнообразный, Мету откровенно разочаровал. Эти чумные разбойники с большой космической дороги использовали потрясающие новинки в транспорте, в быту, в средствах защиты и связи, даже в медицине, но в отношении оружия явно отдавали предпочтение наиболее архаичным типам. И огнестрельные, и подрывные, и электромагнитные, и лазерные устройства были у них какими-то позапрошлогодними, не говоря уже о любимых саблях допотопного происхождения. Пираты словно специально создавали себе трудности в будущем бою, чтобы потом преодолевать их с блеском и демонстрировать всем свою силу, свое бесстрашие, свою отчаянную волю к победе. А кто ж не знает, что на войне это подчас важнее, чем самое современное оружие!

В обратном движении к стартовой площадке они вновь проехали мимо тех же причалов, но кассилийской быстроходной лодочки уже и след простыл. Вместо нее между двух грузовиков межпланетного класса втиснулся теперь обшарпанный туристический лайнер — такие подают для путешественников с далеких окраин, которые любят сэкономить на транспорте, чтобы побольше осталось на жратву.

Морган ничего не спросил у Язона о кораблях в космопорту Радома, зато у них вышел интересный разговор о самих радомцах, плавно перешедший в кратенькую лекцию об истории флибустьерского движения.

А Мета сразу после взлета поторопилась назад к Долли. Девушку на время торговой операции в порту доверили Мадам Цин. Именно Мета просила не оставлять в одиночестве мягко говоря не совсем здоровую пленницу, а приставить к ней мужчину, даже доктора Монтобана, казалось тем более недопустимым.

Все подчиненные из капитанской рубки разбежались по делам кто куда. И вот теперь они сидели вдвоем — Язон и Морган. Хозяин закурил трубку, признавшись, что сигары время от времени страшно надоедают, а гость, как обычно, — свои дежурные сигареты. На фронтальном экране мерцали белесые холодные звезды, и Язон небрежно поинтересовался:

— Уже летим в кривопространстве?

— Ага, — кивнул Морган.

Помолчали. Флибустьер откинулся в кресле и стал выпускать дым красивыми ровными колечками. Язон много чего умел в жизни, а вот этому так и не научился, и наблюдал за процессом с мальчишеской завистью.

— Ну что, — начал Морган, — видишь? Мы не какие-нибудь там бешеные собаки, вцепляющиеся в горло всем подряд, И вовсе мы не рубим саблями все что шевелится и не сжигаем без разбору дома и корабли. Мы и торговать умеем, и строить, если надо, и даже землю обрабатывать... но об этом ты еще узнаешь.

— Надеюсь, — сказал Язон. — А все-таки. Почему нельзя было забрать весь груз у радомцев, не заплатив ни кредита. Потому что они сильнее и хитрее?

— Да нет, — Морган призадумался. — Перехитрить-то я могу кого угодно. Гроншика точно смог бы вокруг пальца обвести, хоть он и авторитет первого ранга. И, наверное, хватило бы сил на разграбление Радома. Но с ними так нельзя. Понимаешь? Они — нужные люди. Радомцы — это торговцы от Бога. Сотни лет они живут на своей планете, удачно расположившейся на пересечении многих межзвездных путей и торгуют, торгуют, торгуют. Чем угодно и с кем угодно. Радомцы никогда не спрашивают, откуда у тебя деньги. А с другой стороны — у них самые низкие в галактике цены. И они никого не обманывают ни с деньгами, ни с качеством товара. Им выгоднее торговать честно.

— Постой. Ты сказал чем угодно и с кем угодно. Значит, в принципе они способны торговать людьми, наркотиками, запрещенными видами оружия, секретной информацией?.. Ну и так далее, у меня фантазии не хватает.

— Трупами, отдельными человеческими органами, кровью, зародышами монстров, — продолжил Морган, — детишками-уродами для потехи, экзотическим зверьем, андроидами разных видов, в том числе и предназначенными для всяческих извращений. А так же пыточным инструментом, гравитаторами без магнитной защиты, ну, этими, от которых с ума сходят. Еще — рецептами уничтожения галактики... Впрочем, это уже шарлатанство, подобным товаром интересуются только полные придурки. Ну что, достаточно? И никакой фантазии не надо. Там еще много всего. Прайс-листы можешь почитать, это у меня открытые файлы. Радомцы действительно продают все.

— Хорошие ребята, — тихо сказал Язон. — Нужные.

— А я и говорю! Замечательные, — откликнулся Морган, словно не почувствовав иронии.

— А сами-то они что-то производят?

— Не знаю. Какое мое дело? Они не спрашивают откуда у нас деньги, мы не спрашиваем — откуда у них товар. Главный принцип свободной торговли. Язон, ты с ума сошел! Ты что, всякий раз, приходя в магазин, рассказываешь продавцу, где получил зарплату, а с него требуешь накладных на товар? Ты фининспектор, что ли?

— Да, кстати, о фининспекторах. Радом — член Лиги Миров?

— Тоже не знаю. Но думаю, что нет. На кой черт им платить налоги какой-то Лиге для содержания ее дурацкого космофлота? Этой гигантской армады, где у любого солдата, не говоря уж об офицерах, безумно красивая форма, зато даже адмирал никогда не знает, в какую сторону важнее полететь. Вот поэтому они всюду и опаздывают со своими миротворческими миссиями и карательными операциями. А у радомцев есть своя пусть небольшая, но весьма мобильная служба безопасности. И еще у них есть друзья.

— Красиво говоришь, Генри, — похвалил Язон. — Но про флот Лиги я и без тебя все знаю. А Специальный Корпус?

— Что Специальный Корпус? — встрепенулся Морган. — Знать про него не хочу. И говорить ничего не буду.

— Почему? — удивился Язон.

— Потому что это — военная тайна, — ответил Морган со странной улыбкой, то ли пошутил, то ли просто закрыл тему.

И Язон предпочел не муссировать этот вопрос.

— Ну, хорошо, — продолжил он вытягивание информации, раз уж главарь флибустьеров так разговорился. — Пряжников вы не трогаете. Вы им друзья. А много еще таких дружественных планет?

— Немного, но есть. А вообще мы делим все миры на те, которые можем завоевать, и те, которые можем купить. Радом мы рано или поздно купим. Они даже не обидятся. И Кассилию когда-нибудь купим. И Луссуозо. А вот такие давно сошедшие с ума планеты, как Дархан, придется завоевывать. Пока же, как видишь, только разминаемся, готовимся к серьезным битвам, кусаем всюду понемножку.

— И это у вас называется понемножку! — не удержался Язон. — Да уж, Генри, от скромности ты не умрешь. Ну, а Специальный Корпус вы тоже купите или будете завоевывать?

Иорган резко вскинул на него глаза:

— Мы говорили о мирах, то есть об обитаемых планетах, и только. И только, — повторил он с нажимом.

А Язон и не ожидал другого ответа. Просто хотелось проверить, не была ли случайной та фраза о военной тайне. Проверил. И теперь сказал солидно, будто судья, ведущий заседание:

— Возражение принято.

А Морган опять не почувствовал иронии. Он продолжил говорить о своем, будто и не было этого сбоя в беседе:

— Мы уже способны сегодня нападать на весьма могучие планеты, и это важный этап в нашей истории. Знаешь, с чего начинались флибустьеры?

— Нет, — честно признался Язон.

— С примитивных мелких налетов на торговые корабли. Одни из нас проходили школу грабительских войн в той самой Звездной Орде, которая в течение многих лет наводила ужас на всю галактику, пока вы с нею окончательно не расправились. Другие оттачивали мастерство в гангстерских группировках на различных промышленно развитых мирах. Третьи огнем и мечом вершили историю на планетах, деградировавших до средневекового уровня. По земным понятиям средневекового. Понимаешь, о чем я говорю, да? Ну а потом Старик Сус перетащил с Тортуги на Джемейку магический символ — аукснис жверис. И после заложил его в банк на Кассилии под огромную ссуду. А легендарный Джон Сильвер на эти деньги снарядил непобедимую армию, собрал под наши черные знамена и первых, и вторых, и третьих.

На этом моменте истории Язон был бы не против остановиться поподробнее, чтоб разобраться с некоторыми неясностями, но куда там! Морган пел соловьем, и остановить его не представлялось возможным.

— Я уже не застал Сильвера, — рассказывал он. — Я воевал в армии Дрейка. Но знаю, что еще Сильвер перешел от нападений на грузовики и пассажирские лайнеры к серьезным сражениям с военными кораблями. А великий Фрэнсис Дрейк учил нас не бояться никого и ничего, не признавать никаких авторитетов, кроме флибустьерских. А еще — строжайшей дисциплине учил и умению различать, где необходима взаимовыручка, а где — здоровый дух соревнования между товарищами. Учил не жалеть никого, ибо жалость расслабляет. И не любить никого, потому что любить можно только Бога, деньги и власть. Все остальное тоже расслабляет, особенно любовь к людям. Люди вообще недостойны слишком сильных чувств. Они просто бывают нужными и ненужными.

Вообще, было даже забавно смотреть на то, как Морган увлекается своей риторикой. Он начинал вещать с таким пафосом, будто перед ним площадь, заполненная народом, или, как минимум, огромный зал, до отказа набитый фанатичными последователями этого параноидного учения. Забавно — с одной стороны, а с другой — неприятный холодок пробежал у Язона по спине. Захотелось вернуть разговор к нормальному диалогу. И едва уловив малейшую паузу, он спросил:

— Генри, а я — нужный человек?

— Ну, конечно, нужный, — с энтузиазмом откликнулся Морган. — Уверен, что и сам Дрейк, увидел бы это сразу. А во мне сэр Фрэнсис увидел лучшего ученика. Так что, когда он погиб, я сразу стал первым человеком и на Джемейке, и во всем флибустьерском космосе.

— Понятно, — сказал Язон. — Интересная история. В чем-то даже поучительная. Ваша жажда власти, ваша смелость и сила, упорство, целеустремленность, умение сражаться — все это достойно уважения, Генри. Но я все равно не понимаю, зачем нужно убивать тех, кто заведомо слабее, тех, кто безоружен и вообще беззащитен?

— Хороший вопрос! — обрадовался Морган в своей излюбленной манере. — А зачем, например, ты пьешь спиртное и куришь сигареты? Ведь это вроде бы тоже нехорошо! А? Но как приятно!

— Ах вот оно что... — Язон даже растерялся на какое-то мгновение от столь неожиданного ответа.

— Именно, именно! Пойми ты наконец, Великий Игрок и Великий Звездный Романтик — вот тебе еще одно прозвище! Перестань ты закрывать глаза на одну из элементарнейших истин: убивать — это удовольствие. Может быть не для всех, но для подавляющего большинства людей. Так было во все века, во все тысячелетия, во всех мирах. А иначе почему проливалось всегда так много человеческой крови? Люди, в подавляющем большинстве своем, никогда не делали того, что им было неприятно. И убивали они тоже с радостью. Пойми, Язон, убийство — это высшее наслаждение, много выше пьянства, обжорства и любовных утех, сравнимое разве с удовольствием, которое доставляют власть и слава. И точно так же, как детям недоступны радости алкогольной эйфории или плотской любви, так и вам глупым не доступна радость причинения боли и наслаждение от красивого убийства.

Паранойя со всей очевидностью прогрессировала, и Язон, убоявшись неадекватной реакции со своей стороны, спросил нельзя ли выпить чего-нибудь, коль уж об этом зашла речь.

— Отчего же! У нас все можно, — отозвался Морган с охотою. — Наслышан, что ты предпочитаешь виски. Пожалуйста, и виски найдем. Или уж ты решил, что я сейчас налью тебе стакан теплой крови?

«Ишь ты, зараза, даже чувства юмора не теряет, — мелькнуло в голове у Язона. — Одержимость бредовыми идеями и самоирония — такое не часто встретишь вместе!» И от этого сделалось еще тревожнее: перед ним сидел не просто злодей — настоящий злой гений.

А виски оказалось прекрасным.

— Ну, что? Как говорит наш друг Гроншик с Радома, фуфла не держим, правильно? — самодовольно проговорил Морган. — Твое здоровье, нужный человек Язон.

— Спасибо, — только и осталось сказать в ответ, потому что пить за здоровье флибустьера даже из вежливости в этот момент не хотелось.

— Я знаю, о чем ты подумал, Язон, — Морган поставил стакан на пульт управления и резко повернулся к собеседнику. — Ты решил, что я сумасшедший. Мало того, собрал вокруг себя таких же психов. И значит, нас надо не побеждать, а лечить. Созывать со всей галактики врачей-психиатров на консилиум, а потом из распылителей поливать планету Джемейку какой-нибудь суперсовременной дрянью, которую, едва вдохнешь — сразу превращаешься из козлища в агнца. Я угадал?

— Нет.

— Да ладно тебе, Язон. Не надо нас лечить. Тем более, что ты не врач, а просто игрок. Благородный жулик, летающий с планеты на планету и делающий одних счастливыми, других — несчастными. Мы занимаемся примерно тем же самым, Язон. Только намного масштабнее и откровеннее, потому что чувствуем себя по-настоящему свободными. От всех ваших предрассудков и глупых законов. Ты это поймешь, Язон. Быть может, не сразу. Но ты поймешь, как сладостна свобода. Полная свобода. Вот единственное новое в том, что я тебе говорю. А про убийства... Мои идеи стары, как вселенная. Я тут на авторство не претендую. И повторяю еще раз: почти всем людям нравится убивать. Особенно сильным мира сего. Ты понимаешь, о ком я. Властители планет, официальные и неофициальные, президенты, короли, банкиры, промышленники, начальники спецслужб, наместники, верховные судьи, главы многочисленных межзвездных и общегалактических организаций, тайных и открытых — вся эта нечисть, возомнившая, что имеет право решать за других.

Они тоже любят убивать. Сильнее всего на свете, но тайком, тайком. Они не признаются в своей страсти никому, потому что стыдятся ее, и это омерзительно! А я человек открытый. Что естественно, то не стыдно. Это мое глубокое убеждение. Я свободен от того, что вы называете совестью, и честно говорю всем: убийство — радость. Убивайте, друзья, если хочется! Убивайте, пока не убили вас. Вот и все. Чувствуешь как это красиво и просто? За флибустьерами — будущее.

Теперь было уже не страшно. Больше того — не интересно. Ведь даже от объявления смертного приговора ужасаешься лишь однажды. А если судья-маразматик зачитывает его по третьему разу, приговоренный может начать позевывать. Нечто подобное и произошло с Язоном.

— Ну ладно, считай, что убедил меня, — примирительно сказал он, возвращаясь к своей первоначальной роли — человека без принципов, готового работать на кого угодно.

Зевать не зевал, но очень спокойно, даже лениво плеснул себе еще стакашку доброго виски.

— Э, нет, Язон, — не принял Морган эту игру всерьез, — я буду считать, что убедил тебя, когда своими глазами увижу, как ты с удовольствием угрохаешь парочку-другую ни на что не годных человечков.

Язон не успел ответить, потому что дверь вдруг распахнулась, словно от удара, и в рубку ввалился давешний Джо Монбар, только теперь уже без мешка денег, а просто с красной рожей и диким взглядом мутных голубоватых глаз.

— Что случилось? — строго спросил Морган.

Вместо ответа Монбар в ужасе выдохнул, уставившись на Язона:

— Он уже здесь!

— Кто? — не понял Морган.

— Ваш разлюбезный Язон динАльт. А впрочем, может, оно и к лучшему. Пусть все слышит. Быстрее покончим.

— Что с тобой, Джо? О чем ты говоришь? Ты пьян? — в голосе Моргана появился откровенный испуг.

— Я не пьян, сэр. Я выпил самую малость. Полпинты рому, ну, может, три четверти, это самое большее. Выслушайте, сэр. Я сейчас видел ее. Она — ведьма.

— Монбар, — сказал капитан строго, — если ты не удалишься сам, мне придется попросить бойцов, чтобы они тебя отсюда вынесли.

— Да погодите вы, сэр Генри, погодите! Выслушайте меня спокойно. Я постараюсь говорить по порядку. Вы помните, что предсказал нам всем Старик Сус?

Морган вздрогнул при упоминании легендарного старика, но ничего не сказал.

— Конечно, помните, — продолжал Монбар. — Старик Сус сказал, что наша флибустьерская империя начнет разваливаться с того момента, как на планету попадет чужак из глубин вселенной. Чужак, который поведет умные речи, а при нем будет юная ведьма с глазами цвета барнардского золота. Так вот же он этот чужак, с умными речами — Язон динАльт. И с ним — юная ведьма.

— Мета? — удивился Морган, который до этого момента внимательно слушал.

— Да не Мета, сэр, а эта, прости Господи, неизвестная девчонка с прогулочного катера. Я ее видел сейчас в переходе, ее вели от доктора Монтобана в каюту. И глаза у нее зеленеющие, как изумруды на солнце. Страшные глаза, сэр. Она как глянула на меня, я чуть не помер. Точно, она ведьма. А оба они вместе — это наша погибель. Поверьте мне, сэр Генри!

На несколько секунд в рубке повисла гробовая тишина. Только тикал какой-то прибор на панели. Потом Морган сказал, как припечатал:

— Чушь.

Монбар чуть не заплакал. То есть он заверещал тонким бабьим голосом:

— Сэр, если вы не прикажете сейчас убить проклятого чужестранца, я сам это сделаю, не выходя из рубки. Во имя спасения всех флибустьеров, сэр! Во имя Господа нашего Иисуса!

И он стал вытягивать саблю из ножен. На полном серьезе, как показалось Язону. И секунды потянулись медленно-медленно. Конечно, он понимал, что успеет пристрелить или хотя бы разоружить пирата, размахивающего одной лишь саблей, но следовало еще оценить последствия такого поступка. Не лучше ли было постараться уйти от удара, метнуться к двери — вот она, совсем рядом, полуоткрытая, — и бегом отсюда, бегом!. Пусть это будет немножечко смешно, немножечко стыдно, зато мудро, а главарь флибустьеров сумеет потом понять правильно...

Судьба в лице Моргана распорядилась иначе.

— Пойди проспись, Монбар! — Резкий окрик, заставивший ополоумевшего Джо на какую-то секунду затормозить движение руки.

— Уходи, Язон! Уходи немедленно! — еще один, почти такой же командный окрик.

В третий раз повторять не понадобилось. В один прыжок Язон был у двери, рванул ее на себя и в тот же миг не то чтобы даже увидел, а почувствовал какое-то шевеление в коридоре слева. Что значит многолетняя пиррянская школа!

Он сделал ложный выпад левой рукой, и тут же в воздухе смертоносной молнией промелькнула сабля, он сместился чуть вправо и почти наугад выстрелил. Но попал в голову. Эх, и не узнать теперь, кто это был!.. А еще одна пуля досталось второму, который с перепугу решил не рубить клинком, а стрелять с левой руки. Ему это было очень неудобно делать, не будучи левшой, выскакивая из-за двери справа, да еще имея фоном самого капитана...

И вот тут настал звездный час Язон. Такое на него актерское вдохновение накатило, что повернулся к Моргану с широкой улыбкой от уха до уха и спросил:

— Ну, как я?

Тот даже не понял поначалу, а Язон добавил:

— Вот уж действительно никуда негодные человечки!

Морган вяло улыбнулся. Премьерный блеск финальной сцены оказался сильно подпорчен стоявшим на коленях посреди рубки Монбаром. Пьяный пират бился лбом об пол и тихонько скулил.

— Это твои были люди, сволочь?! — проревел Морган.

— Да, — еле слышным сиплым голосом ответил Монбар, и продолжил свое интеллектуальное занятие.

Морган подошел ближе взял левую руку Джо, закатал ему рукав и пригляделся к сгибу локтя. Потом с отвращением отбросил безвольную конечность, вернулся к пульту и, брякнув по одной из клавиш, заорал в микрофон:

— Миссон! Это ты опять дал Монбару лекарство?!

— Господь с тобой, Генри! — раздался испуганный голос Миссона.

— А почему он у меня тут бьется в истерике? Значит, доктор Монтобан постарался!

— И док здесь не при чем, — вступился Миссон за врача. — Ты же сам разрешил сегодня Джо выйти на поверхность, ну вот он и прикупил у радомцев. Обычное дело, сэр...

— Проклятье! — прорычал Морган и отключился.

Потом налил полный стакан виски и поднес притихшему вдруг Монбару. Тот ошалело посмотрел и быстро выпил. Если капитан надеялся таким образом привести Джо в чувство, он сильно заблуждался. Монбар тут же рухнул на пол, захрапел и больше уже не подавал никаких признаков жизни.

— Язон, — проговорил Морган словно бы даже виноватым голосом. — Я мог бы отрубить голову этому несчастному наркоману, но поверь он отличный боец и вообще очень нужный мне человек. Не держи зла на него. Он просто был не в себе. А ты молодец! Действительно молодец.

— Да ладно, — откликнулся Язон небрежно. — Что мне еще оставалось делать. А по поводу этого психа... Я бы конечно, не без удовольствия снес ему башку. Но раз ты говоришь, он человек нужный... Что поделать, Генри? Я ведь тоже, знаешь, не без понятий.

Морган посмотрел на него странно. Может, у флибустьеров так и не говорили, а вот уголовники на Кассилии очень любили такое выражение: человек с понятиями — означает свой.

— Ну, я пойду тогда? — спросил Язон. — Этих без меня уберут? Автоматические уборщики? Да?

Морган даже не ответил. Только кивнул.

А в коридоре, пока шел, вдруг запел на браслете сигнал внутренней связи.

— Девочка пришла в себя, Язон! Ты слышишь? — радостно кричала Мета. — Нам удалось ее вылечить. Она говорит. Ты слышишь? Язон, где ты? Беги сюда скорей!

— Я слышу, — ответил Язон безжизненным голосом. — Можно я задам тебе один вопрос, дорогая?

— Прямо сейчас? Но ты же идешь ко мне.

— Иду, — согласился Язон. — Но, пожалуйста, ответь мне, я хочу знать: ты действительно умеешь убивать врагов с удовольствием?

— Что за глупости ты спрашиваешь, да еще по радио? Ты с ума сошел, Язон!

— Почти, — еще раз согласился он, — но все-таки, ты можешь ответить?

— Конечно, могу. Если тебе так хочется. Да я убиваю своих врагов с удовольствием. Это нормально, Язон.

— Это нормально, — повторил он как эхо. И добавил. — И все равно я люблю тебя, Мета.

Он только не помнил, сказал ли последние слова в микрофон, или уже позже, когда выключил передатчик.