Глава 11

Едва успели поставить шлюпки на прикол, переодеться и, расслабившись в собственной каюте, сделать вид, что никуда не летали, как прозвенел сигнал тревоги. Ну, ни минуты покоя! И с Ховардом повторной конфиденциальной встречи уже не получается. А Язон вообще-то очень рассчитывал на этот разговор до очередного военного совета у Моргана. Военный совет собирался теперь ежедневно после завершения боевых действий и более или менее длительного отдыха. И вот — тревога. С чем бы она ни была связана, хорошего мало.

Ведь пока возвращались на флагман, Язон вдруг с ужасом осознал: операцию «Смерть миру» надо начинать прямо завтра, иначе Бервик, не получивший поддержки, и даже не нашедший понимания у них с Метой, просто возьмет и все испортит. Ломать — не строить. Развалить что-нибудь всегда намного легче, чем создавать.

Вся затея Язона держалась до сих пор на необразованности бойцов Моргана и их поразительной нелюбознательности, роднившей, кстати, флибустьеров с пиррянами. Наверно, всем профессиональным воякам свойственно отсутствие праздного интереса к абстрактным знаниям. Вот только сам Морган был исключением из правила. Это ж подумать только, какую прорву книг прочел человек, не переставая при этом рубить головы никчемным людишкам! А вот теперь еще и Ховард. Как выяснилось, тоже своего рода феномен. По части книг у него хуже было, конечно, но с мозгами оказалось все отлично — самого Навигатора обскакал. И значит, в любой момент у этого типа может проснуться неуместное в сложившейся ситуации любопытство.

Затея Язона держалась в сущности на информационной блокаде. Ведь страсти, бушевавшие вокруг запланированного на Пирре сражения, были предельно далеки от самих флибустьеров. Галактическими новостями они и в прежние-то времена не часто интересовались. Джемейка жила своей жизнью, отделенная от мира известным экраном, а на пиратских кораблях даже не предусматривались антенны, принимающие передачи межзвездных вещательных компаний. И все-таки на период дислокации в районе орбиты Пирра, Язон позаботился об этом нюансе специально.

Во всей эскадре дальняя связь работала только в одну сторону — якобы с целью экономии энергии и для конспирации. Меж тем любой флибустьер из высшего руководства, например, тот же Ховард или Миссон, в индивидуальном порядке, разумеется, обладал возможностью подключиться к любому галактическому каналу, преодолев информационный фильтр, выставленный Язоном. И это была лишь одна из опасностей.

Другая заключалась в нездоровом интересе Моргана к истории. Человеком он оказался основательным и, досконально изучив сегодняшнее состояние планеты, мог вполне естественным образом заинтересоваться ее прошлым. А оно таило в себе много интересного. Легенда, сочиненная Язоном, под грузом этого прошлого рассыпалась бы как карточный домик.

И вот появилась третья опасность — Риверд Бервик собственной персоной. Солидный представитель всех мыслимых и немыслимых межзвездных организаций оказался едва ли не лучшим другом Моргана и Ховарда одновременно. А ведь, наверно, еще и Миссона. Не случайно же старина Пьер такой умный и образованный, даже звездолет «Овен» водить научился!

А теперь представим на мгновение: этот Бервик рассказывает своим друзьям все, что знает о Язоне и пиррянах и дает им послушать сводку последних новостей, скажем, с Кассилии. Веселая сложится ситуация.

«А может такое быть вообще? — спросил себя Язон и сам ответил: — Ну, конечно, может. На свете нет ничего совсем невероятного. И вот вам пример: ни с того ни с сего боевая тревога. Может, это мудрейший Бервик и учинил?»

Оказалось, что не Бервик.

Морган от сигнала тревоги проснулся, конечно, вмиг. Какой нормальный (и даже ненормальный) капитан корабля не проснется от подобного сигнала? А Морган был не просто капитаном, а еще и флагманом, Навигатором, лидером своей планеты и — без пяти минут — хозяином вселенной. Он уже всерьез мечтал об этом. И тревога очень не понравилась будущему диктатору Галактики. Он даже по какому-то наитию в микрофон ни слова орать не стал, а сразу именно побежал, в рубку — своими глазами увидеть и понять, в чем дело.

Язон еще продолжал мечтать о паре слов с Ховардом без свидетелей, и потому тоже торопился. Но в капитанской рубке появился всего на каких-нибудь три секунды раньше Навигатора.

«Ну и ладно, — подумал он, — значит, не судьба».

Морган остановился, переводя взгляд с Язона на Ховарда, с Ховарда на фронтальный экран, с экрана опять на Язона, и, ничего не говоря, ждал объяснений. Ховард только плечами пожал, мол, о чем тут говорить, когда сами ни черта не понимаем. А Язон, воспользовавшись моментом, хотел было высказать мысль о безотлагательности намеченного штурма, но тут и поступила от вахтенного первая конкретная информация о случившемся.

Докладывал Скотт, и поначалу Язон склонен был списать все услышанное на его природную тупость.

— Осмелюсь доложить, сэр, стая шипокрылов атаковала линейный крейсер «Конкистадор», — прозвучало в динамиках капитанской рубки.

Стая шипокрылов. На расстоянии пятисот километров от поверхности планеты. В вакууме.

— Пойди проспись, Ричард Скотт, — таков был первый ответ капитана.

Скотт обиделся, он был абсолютно трезвым. А стая шипокрылов, абсолютно реальная стая агрессивных пиррянских птиц, зафиксирована оказалась шестью камерами «Конкистадора», и в записи отлично было видно, как от выпущенных по немыслимым птичкам разрывных пуль немалого калибра летели во все стороны грязно-зеленые клочья плоти... да нет, не плоти, а стандартной псевдопротоплазмы, используемой при создании андроидов и прочих биороботов.

Что ж, на самом деле ничего удивительного. В последнее время подобного рода зверушки начали появляться на Пирре то здесь, то там. А потом Язон вспомнил еще и Белых Птиц Мести, которых прикармливал полубезумный старик Кинней с далекой планеты Крейзик. Трудно было не вспомнить — уж больно очевидная ассоциация. Те тоже в космосе крыльями хлопали и клювами щелкали.

Язон повернулся к Моргану:

— Ты знаешь, кто такие киборги, Генри?

— Знаю, — ответил капитан флибустьеров.

— Тогда думай, хорошо ли это, что мы тут досиделись до появления киборгов.

— Не совсем понимаю, на что ты намекаешь, Язон.

И в этот момент, тихо вошла Мета. Она тоже спешила сюда, но по дороге все-таки заглянула буквально на минутку к Миссону. Уж очень хотелось убедиться, что химический состав внутреннего вещества в телах киборгов тот же, что и у известных им раньше экземпляров. А такой анализ сделать — действительно минутное дело для специалиста. Миссон посмотрел спектры излучения после взрыва атакующих объектов и подтвердил предположение Меты.

— Нас атаковали не простые животные, — сообщила она прямо от порога. — Это шипокрылы-киборги, то есть продукт цивилизации несколько иного уровня, чем здешняя. Так считает Миссон, — сочла она необходимым добавить.

— Спорное мнение, — возразил Язон. — Мне рассказывали, что природа планеты Пирр уже выкидывала подобные фортели. Помнишь, Генри, я говорил тебе, что нас ждут непредвиденные трудности?

— Но ты не объяснял, какие именно.

— Еще бы! Я ведь и сам не знал. Но теперь, когда твари нового вида переходят в атаку, я точно могу сказать, что нам следует делать дальше.

Это был действительно лучший шанс Язона. Как еще убедить Моргана перенести дату начала главной битвы. Опытный и даже талантливый стратег, он лучше других знает, что излишняя торопливость может только помешать на войне.

Язон выдержал внушительную паузу и спросил:

— Какова готовность твоей армии к операции «Смерть миру»?

— Вообще-то, я планировал еще двое суток выделить на подготовку, — сообщил Морган.

— Плохо, — сказал Язон. — У нас их больше нет, этих резервных двух суток. Их съели киборги. Нападать следует именно завтра, иначе...

Язон замялся в нерешительности, вроде как размышлял: говорить — не говорить.

— Видишь ли, Генри, я не исключаю, что эти организмы, то бишь устройства, размножившись в достаточном количестве, способны вывести из строя всю нашу технику. На это и направлена их основная энергия.

— Плохо, — откликнулся Морган, словно эхо Язона. — Я и сам устал, как собака. Но думаю, если очень постараться, мы сможем начать широкомасштабную операцию завтра. Не утром, конечно, ближе к вечеру.

«Вот и все, — подумал Язон. — Он поверил. Теперь дороги назад уже не будет. В период подготовки к бою пираты не только не пытаются выходить с кем-то на связь, они даже не отвечают на экстренные вызовы, не считая сверхэкстренных, по особым каналам, на аварийной частоте. Но вряд ли Бервик рискнет соваться к флибустьерскому командованию вот так прямо, с открытым забралом».

В общем, вселенский хронометр тикал теперь, отсчитывая уже не недели и даже не дни, а часы и минуты до пресловутого времени «Ч», до переломного момента в судьбе, как минимум, четырех планет, ведь и у Кассилии, и у Зунбара на этот поединок было поставлено многое. Журналисты же, всегда склонные к преувеличениям, и вовсе любили говорить ни много ни мало о судьбах Галактики. А уж насколько они далеки от истины, рассудить могло только время.

— Братья! — объявил Морган по интеркому, убедившись вначале, что его голос транслируется и на все другие корабли эскадры. — Верные парни мои! Обстоятельства изменились. Массовый штурм, который мы должны были начать через три дня, состоится завтра. Ура! Вы ведь не любите ждать. Скорее начнем — скорее победим! Капитаны кораблей и командиры звеньев повторят завтра утром каждому его задачу, а главное помните: против вас обыкновенное зверье. Уничтожите его и получите огромные деньги. Если появятся люди, уничтожайте людей! Они — такое же зверье, только двуногое. Победа будет за нами, парни! И чтобы с этого самого момента никто ни грамма не пил. Капитан, увидевший пьяного, имеет право отрубить ему голову. Удачи вам, братья мои! И да поможет нам Бог!

Потом он отключил громкую связь и тихо сказал Ховарду:

— Возьми диск с самой подробной картой и планом боевых действий. Посмотри, чтоб это был последний вариант. И собери мне, пожалуйста, в кают-компании Миссона, Кортеса, Караччоли, Дэвиса, Хука и Монтобана. А мы втроем будем там через десять минут. Приступай, Тони.

«Вот так, — сказал себе Язон. — Разговор-то получается не с Ховардом, а с самим Морганом. Что ж, и это интересно».

Вот только тема разговора оказалась совершенно неожиданной.

— Сядьте, — попросил Навигатор Язона и Мету. — Разговор есть. Завтра мы все пойдем в бой. И сегодня мне надо знать: вы действительно бессмертные? То есть, в каком смысле вы бесмертные?

— Ты хочешь спросить, до какой степени? — уточнил Язон.

— Можно и так сказать, — не возражал Морган.

— Я разочарую тебя, Генри. Мы не знаем этого, — признался Язон почти честно. — А проверять всерьез, сам понимаешь, не хочется.

— А то, что было на Джемейке — это не всерьез?

— Такого в моей жизни было уже много. Даже слишком, — слегка преувеличил Язон.

Но именно, что слегка. Ведь еще без всякой вакцины Солвица он ухитрялся остаться жив и в ледяной воде, и в огне пожара, и при немыслимых перегрузках, и в течение многих дней с регулярными побоями вместо еды, и со сквозной дырой от меча в животе. То есть весьма высокая живучесть была ему свойственна, что называется, с детства.

А вообще Язон когда-то давно прочел книжку о бессмертии, так и не поняв, впрочем, что это: научная работа или мистификация. Автор солидного труда уверял, что бессмертие бывает естественным, то есть врожденным, и — искусственным, то есть благоприобретенным (посредством мутации, прививки или введения специальных вакцин). Независимо от способа обретения бессмертия автор рассматривал четыре типа индивидов, обладающих данным биологическим свойством.

К первому относились люди, живущие в элементарно смещенным масштабе времени. Процесс старения их организмов замедлялся на сотни или тысячи лет. В остальном же они решительно ничем не отличались от людей обычных.

Второй тип — это были люди, обладавшие стопроцентной регенерацией всех живых клеток, в том числе и нервных, то есть теоретически они способны были жить вечно. Однако количество опасностей, поджидавших их в реальном мире, оказывалось точно таким же, как и для всех прочих, поэтому простой расчет вероятности показывал, что рано или поздно смерть непременно настигает такого человека.

Третья категория бессмертных выглядела наиболее логичным созданием природы (или изобретением ученых). Хочешь жить вечно — защити себя от случайностей. И эти, третьи, обладали сильно повышенной живучестью, то есть быстрой восстанавливаемостью любых поврежденных тканей и абсолютным иммунитетом к любым болезнетворным микроорганизмам. Внутри категории различались свои подвиды — от умеющих в течение нескольких дней заживлять смертельные для обычного человека раны, до способных в считанные секунды отрастить новую голову взамен утраченной.

И наконец, четвертый тип бессмертных автор условно называл невнятным термином «боги» и характеризовал их одним лишь словом — неубиваемые. То есть этих, с позволения сказать, людей, уже не удавалось реально умертвить ни с помощью плазмы, ни при температуре абсолютного нуля, ни в вакууме, а о жестких излучениях, химических растворителях и электромагнитных полях даже говорить было неинтересно.

Всю эту «бессмертологию» Язон вкратце изложил Моргану, пояснив в заключение, что себя и Мету он относит конечно же к третьей категории. Однако, поскольку они оба совершенно не представляют, когда и как стали бессмертными («Этого тебе, Морган, точно знать ни к чему!»), то Язон и не возьмется судить о своих реальных возможностях и развитии их с течением времени. Из той же книжки, кстати, Язону было известно, что некоторые «слегка бессмертные» люди под воздействием определенных факторов постепенно становились богами.

Морган улыбался, понимая, что Язон лукавит. Он и сам до поры темнил, но теперь, когда предварительной информации было уже достаточно, решился задать свой главный вопрос. Ну, конечно, закоренелого прагматика Моргана волновало прежде всего бессмертие для его собственной персоны.

— Я не прошу рассказать всего, Язон. Ответь только на один вопрос. В той штуке, которая лежит в Эпицентре, мы найдем нужную нам вакцину?

Он суеверно боялся произнести слово «бессмертие» в этом контексте. И Язон, обрадовавшись вопросу, постарался вложить максимум искренности в свой ответ:

— Да, Генри, ты станешь бессмертным. Вот до какой степени, честно скажу, не знаю. Это всегда индивидуально.

Такое изящное дополнение делало наглую ложь Язона гораздо правдоподобнее.

Потом они поговорили о чем-то еще, но это было уже неважно. Ведь Морган заглотил — точно, заглотил! — последнюю и, быть может, самую главную наживку. Теперь он полезет туда сам, без оглядки полезет.

Злой гений в эпицентре зла! Кисть великого мастера изнывала по такому сюжету.

Ну, а поскольку Язон выдал Моргану такой щедрый аванс, то на прощание рискнул спросить:

— Слушай Генри, откровенность за откровенность. Что за перстень передавали вы с Гроншиком друг другу? Трудно было не заметить, что в этом кроется какой-то особый смысл.

— Конечно, Язон, — улыбнулся Морган. — Когда-то давно он подарил его мне в первый раз. Я был тогда еще беден и ответил, что для меня это слишком роскошно. «Бери, — сказал Гроншик, — это не просто подарок. Он приносит удачу. Считай, я дал тебе напрокат. Вот сорвешь куш покрупнее, и привезешь обратно. И действительно, мне тогда сразу повезло. Так и повелось у нас с тех пор: передаем перстень с вирунгейским многоцветом друг другу. В зависимости от того, кому нужнее. А в последнее время — просто при каждой встрече, уже и не задумываемся. Оба стали удачливы постоянно.

— И это все? — спросил Язон, хитро улыбнувшись, поскольку Морган сделал паузу.

— Да нет, конечно. Видишь ли, этот простак наивно считает дорогой перстень простым символом удачи. А я туда, со временем, конечно, вмонтировал суперминиатюрный, незасекаемый обычными средствами «жучок» и слушаю разговоры Гроншика. Он, конечно, нужный человек. Ну, а если еще знать все его хитрости заранее — так становится просто незаменимым!

Морган, довольный своей шуткой, расхохотался. А потом добавил:

— Вот сейчас, например. Благодаря перстню, я узнал, что этот тип закорешился с Роджером Уэйном. И это после того, как я всю Кассилию на уши поставил. Представляешь, позволил кораблям спецслужб Уэйна садиться в своем космопорту! А ведь проклятый Роджер за нами следит, я это давно знаю. И на Радоме сразу его лодочки заприметил. Они там даже не очень и прятались...

Вот так в одном разговоре были расставлены почти все точки над i.