Глава 22

Как только я отпустил его руку, только что получивший свободу пленник рухнул на землю.

— Мы следили, — сообщил Брам. — Погони за вами не было. Так что вряд ли они видели, как вы покинули здание. Но тем не менее мы должны убраться отсюда до начала поисков. — Он наклонился над упавшим, который никак не мог отдышаться.

— Сейчас... еще минутку...

— Он будет вас задерживать, — заметил Алюн. — Мы пойдем с вами, пока вы не уберетесь отсюда подальше. И будем по очереди нести его.

Небрежным движением подняв лежащего, он закинул его на широкие плечи.

— За мной!

Следопыты быстро последовали в лес.

По очереди неся изнуренного пленника, мы возвращались домой в очень бодром темпе. Взошла вторая из трех лун, и разглядеть тропу стало проще. Наконец Алюн поднял ладонь, остановив нас на поляне.

— Теперь вы в безопасности. Их следопыты не настолько хороши, чтобы проследить нас аж досюда. Но мои люди пойдут обратно тем же путем, каким пришли, — на случай, если пара-тройка их следопытов еще не отстала. Мимо нас они не проскользнут.

— Благодарю за помощь, — произнес Брам.

— Мы одной крови. Мой сын Тоум отправится с вами. Он вернется и расскажет нам, что вы узнали, когда поговорите с этим человеком.

— Мы с радостью разделим с ним пищу.

Бежавший пленник уже сидел, внимательно нас слушая.

— Люди, кто вы? Что со мной будет?

Его замешательство — и страх — были видны невооруженным взглядом. Я присел рядом.

— Мы ваши друзья, — увещевающим тоном сказал я. — С другой планеты. У нас есть звездолет, и очень скоро вы отсюда улетите.

— Gott im Himmel¹ — воскликнул он на каком-то заумном наречии. — Только поверить... после стольких лет... — Он рыдал от облегчения, хватаясь за мою руку. — Вы не понимаете...

— Очень даже понимаю. Эти зеленцы воплощают в себе зло и глупость в равной степени. Но куда важнее факт, что вы были их пленником. Весьма велики шансы, что вы сможете нам помочь...

— Просите что угодно! — Он тужился встать, и я помог ему подняться. Собравшись с силами, он выпрямился и хлопнул правым кулаком себя в грудь, явно какое-то приветствие. — Ганс Штайггер, второй помощник исследовательского корабля «Румфартроман».²

— Рад познакомиться. Джим ди Гриз. Гражданский. Безработный. — Я тоже стукнул себя кулаком в грудь. — Можно задать вам пару жизненно важных вопросов?

— Сколько угодно!

— Когда вас взяли в плен — водили ли вас в какие-нибудь из зданий космопорта?

— Они нам лгали! Сказали, что нас ждет радушный прием... Сказали, что их инспекторы поднимутся на борт лишь затем, чтобы посмотреть карантинные и санитарные документы корабля. Обычное дело. Но когда мы открыли портал, нас подавили числом! Хлынула лавина зеленых головорезов, перебили нас дубинками. Убили бедолагу Клауса, выволокли нас в здания космопорта.

— Значит, вы были внутри?

— Конечно. Нас всех туда отвели. Верховодил ими тот, который говорил с нами по радио. На самом деле он был в гриме. Потешался над нами, когда стирал его. А потом вызывал нас для допроса по одному. Хотел знать, какое положение каждый занимал на корабле. На самом деле ему нужны были только связисты. Те, кто разбирается в радиоаппаратуре. Их увели, и больше мы их не видели.

— А что случилось с вами? И с остальными?

— Погонщики рабов — вот кем мы стали! Эти зеленые ублюдки дурачье, кретины! Глупы невероятно. Из них сколачивают рабочие бригады с кем-нибудь из нас во главе. Нас охраняли, бандиты с дубинками глаз с нас не спускали. Трудяги... просто не поверите, насколько они безумно тупы, как умственно недоразвитые куры. Да нет, куры умнее! Даешь такому мотыгу в руки и показываешь, как пользоваться. Говоришь, рыхли между рядами, вот так, продолжай. — Он сплюнул в сердцах. — А минуты через три они напрочь забыли, что ты им талдычил. Если их не остановить, так выполют те растения, которые пытаются растить...

Он повалился спиной на землю, тяжело дыша, вымотанный до отказа. Я похлопал его по руке.

— Все отлично, спасибо. Вам лучше отдохнуть, прежде чем мы продолжим.

Аппаратура связи в зданиях космопорта есть! Как раз та новость, в которой мы нуждались. Труды по освобождению Ганса окупились с лихвой.

— Надо двигаться, — сказал Брам и обернулся к севшему Гансу: — Сможешь теперь идти сам?

— Конечно. Но, боюсь, не очень быстро.

— Это поможет, — Брам дал Гансу вяленого мяса. — Как только доешь, трогаемся.

Ответом ему послужило лишь негромкое чавканье.

Путь продолжался, и очень скоро стало ясно, что идти спотыкающийся Ганс не в состоянии. Тягаться в выносливости с железными следопытами не мог даже я, куда уж там Гансу. Ему нужен привал. Я согласился, такой вариант привлекал и меня. Но только не моих несгибаемых спутников. Засыпая, я слышал беседу вполголоса, кончившуюся тем, что двое из них нырнули во тьму. И я тоже.

Пробудился я очень неохотно вскоре после рассвета. Из туманной дымки появилось то, что военные называют сменными ротами. Их встретили с радостью, особенно когда они положили на землю принесенный сверток. Это оказались незатейливые носилки — мягкие шкуры, натянутые на два крепких шеста.

Теперь мы продвигались куда быстрее и добрались до стойбища задолго до полудня. Едва глянув на оборванного Ганса, сквозь лохмотья форменной одежды которого проглядывала израненная плоть, Анжелина тут же увлекла его прочь. Мы же с Брамом уселись вместе строить планы.

— Нужно ровное поле неподалеку отсюда, — начал я, — место, где можно без риска посадить корабль.

— Насколько большое?

Действительно, насколько? О квадратных метрах и прочих общепринятых единицах измерения здесь и речи быть не может. Я окинул взором поляну, на которой раскинулось стойбище, а затем указал мимо шатров на пасущихся лошадей.

— Видишь деревья вон там? Такие, с желтоватыми цветами.

Приставив ладонь козырьком, чтобы защитить глаза от слепящего солнца, он кивнул.

— Это не так уж далеко.

— Точно. Нам требуется открытое пространство вдвое большего размера.

Найдя палку, он наклонился и нацарапал на земле круг.

— Мы вот здесь. Если пойдешь в этом направлении — идти недалеко. — Он указал чуть правее солнца. — Выйдешь к мелкой речушке. — Палка вычертила на земле плавную излучину. — В излучине реки находится большое, ровное поле. Лишь трава и мелкие кустики. Ваша летающая машина может сесть тут.

Он воткнул палку в землю.

— В направлении ты уверен? — Не ответив, он весь чуть подобрался, приподняв брови. — Извини. Негоже мастера учить. Значит, корабль сядет здесь. Ну а космопорт в каком направлении?

Встав, он указал на лес.

— Что ж, отлично.

Я начертил на земле стрелку, указывающую на выбранную нами посадочную площадку, а потом попытался сориентироваться по солнцу. Под руководством Брама чертил новые линии, стирал их и перемещал, пока мы не наметили точный — как я искренне надеялся — курс полета. Следующий этап...

— Лучше начать перегонять свинобразов к посадочной площадке как можно раньше. Если можно, сегодня же утром. Ведь покидать свою каштановую рощу они не очень-то захотят.

Так и оказалось. Помогать вызвались все мальчишки стойбища, и все они оказались очень кстати. Бил, один из следопытов Брама, отправился со стадом, чтобы мы не сбились с пути. Когда мы добрались до стада, я собрал мальчишек и устроил им блиц-лекцию по ремеслу свинопаса.

— Направляйте их палками, но только не тыкайте и не бейте, а то рискуете превратиться в подушечки для игл, заколют до смерти. На поросят внимания не обращайте, они пойдут за своими мамками. Те же очень ленивы и ходьбе предпочитают жратву. Ничего страшного, если они перехватят что-нибудь на ходу, но не давайте им останавливаться, потому что стронуть их с места опять будет очень трудно. Готовы?

Хоровое «да» и несколько разрозненных «ура». Я надеялся, что энтузиазма им хватит на весь неспешный путь. Я вырезал палку покрепче, перевел дыхание — и подошел к Скрежетуну, довольно чавкавшему в тени.

— Уиии, хрюша, хрюша, хрюша...

Он поднял голову, нацелив на меня злобный красный глаз, — и вернулся к трапезе. Потребовалось ужасно долго скрести его между иголок, уйма ласковых слов и деликатного подталкивания, чтобы заставить его тронуться. Мой детский опыт жизни на ферме не забылся.

Медленно, как в летаргическом сне, стадо двинулось в путь. А мы не давали ему останавливаться. Сперва кабаны, за ними матки, а следом припустили поросята, чтобы угнаться за взрослыми. Мальчишки бегали, гикали и развлекались от души. Энергия их казалась неисчерпаемой.

Должен признаться, мои силы скоро начали иссякать. Когда же последняя охапка игл протрюхала мимо, я мысленно присягнул, что никогда — совершенно никогда, после последнего завитка скрученного штопором хвоста, я никогда, повторяю, никогда больше не увижу ни единого свинобраза.

Бил ушел вперед проверить направление — и скоро вернулся с улыбкой и невероятно хорошей новостью.

— Вон за теми деревьями сразу будет поле и река.

Так оно и оказалось. Учуяв воду, кабаны радостно заурчали и пошли в том направлении чуть быстрей. А я тяжело опустился на землю.

Готово. Я выбрал первых счастливых добровольцев из числа моих помощников. Пообещал, что их сменят задолго до сумерек. Они с гордостью приняли на себя ответственность, тем более что и делать-то было практически нечего. Свинобразы прекрасно могут позаботиться о себе сами. Обратный путь прошел куда быстрей. Еда и питье уже ждали нас. О свинской компании можно забыть хоть на время. Смыв с себя дорожную пыль, я от души напился холодной воды и радостно помахал Анжелине.

— Я гляжу, ты светишься от радости, — заметила она.

— Еще бы! Свинобразов перегнали, они благополучно пасутся на поле, где сядет наш звездолет.

Она чуть нахмурилась.

— Это хорошо, но... Розочка цела и здорова?

— И даже очень. Просила заверить в любви.

Анжелина пропустила шуточку мимо ушей.

— Я о Гансе... С ним действительно обращались очень скверно. Просто чудо, что он еще жив.

— Но теперь-то он в порядке.

— Весьма. Хочет тебя видеть...

— Обоюдное желание.

— Мы промыли и перевязали его раны, и нашли для него мягкую кожаную одежду. Он наверняка жаждет с тобой потолковать.

— А я еще больше жажду его выслушать. Перед новой встречей с омерзительными зеленцами мне нужно узнать об их социальной структуре побольше. Как ими правят? Кто отдает приказы? Как построены их взаимоотношения?

Ганса мы застали сидящим, лениво привалившись к стволу толстого дерева. Он жевал какие-то сушеные фрукты, рядом стояла тыквенная фляга с водой. Увидев нас, он хотел было встать, но Анжелина его остановила.

— Не стоит сводить на нет плоды нашей славной работы. Мы составим вам компанию, — сказала она, усаживаясь на мягкую траву. Я присел рядом.

— Должен поблагодарить за спасение моей жизни. Новому эстро³ было наплевать, жив я или помер. Дория была другое дело. Она была достаточно умна и заботилась, чтобы я не протянул ноги.

— Женщина-босс? — переспросила Анжелина. — Мы видели только мужчин.

— Их немного, но среди эстро⁴ пол значения не имеет.

— Это вожди? — уточнил я.

— Пожалуй, можно назвать их и так. Потому что они самые умные. Среди этих зеленых ублюдков действует естественная табель о рангах, просто по степени глупости. У некоторых мозгов не хватает даже для элементарного выживания. Тех, кто выполняет грязную работу, пинками строят и заставляют работать чуть более умные. Теми верховодят бандиты с дубинками — и так далее, вплоть до эстро. У тех тоже есть орудия наказания под названием фрапило.⁵ Тонкое, крепкое, у некоторых даже с металлическими наконечниками или шипами. Бей, или бит будешь — это насквозь прогнившее общество, управляемое беспардонным насилием.

— А эстро очень умны?

— Да не особо. Думаю, в любом другом месте это назвали бы нормальным уровнем интеллекта. К тому же их не так много.

— А эта женщина, Дория, была одной из них?

Кивнув, Ганс языком перебросил комок фруктов за другую щеку.

— Да. По сути она была так же груба, как и остальные, часто меня избивала. Но заботилась, чтобы у меня хватало еды, — и оберегала от работяг. Видя мой цвет кожи, они впадали в ярость. Все они так, независимо от того, насколько они умны или безмозглы. Дория знала это и заботилась о моей защите от случайных нападок. Я был чересчур важен для их прогнившей экономики. Особенно когда она выяснила, что могу ремонтировать эти ветхие ткацкие станки. Обучить работе на них можно всех, кроме самых тупых. Но они и понятия не имеют, как станок устроен. Если что-то ломается или рвется нитка, они просто сидят и таращатся.

Он устало привалился к стволу, тяжело дыша. Годы бедствий наложили на его лицо свою сумрачную печать.

— Ну, теперь они далеко. А вы скоро сможете покинуть эту планету — и выбросить все это из головы.

Он сумел улыбнуться.

— За что даже не сумею вас отблагодарить по достоинству.

— Да пожалуйста! Рад помочь. Но у меня еще несколько вопросов. Когда я в сумерках вломился на ткацкую фабрику, меня видела лишь парочка охранников, тут же потерявших сознание. А вот как сработает моя зеленая маскировка при свете дня?

— Чудовищно здорово! Мне даже сейчас трудно смотреть на вас.

— Но будут ли меня останавливать, приставать с расспросами?

— Ни за что. Эти твари вроде стада невероятно тупых животных. Если ноги у вас будут заплетаться, изо рта капать слюна, если вы не будете привлекать к себе внимания, можете считать себя невидимкой.

Чем дальше, тем лучше!

— А если я буду выглядеть как власть предержащий — скажем, буду раздавать приказы?

— Вас тотчас же признают начальником. Вы не поверите, насколько редко встречается хоть малейший проблеск разума. Вы столкнетесь с сотнями — а то и тысячами — из них, прежде чем найдете человека, способного связать пару слов или понять приказ.

Анжелина потрогала лоб Ганса — тот совсем взмок.

— На сегодня разговоров довольно. Вы должны отдохнуть, Ганс. Потом у нас будет уйма времени для разговоров.

Кивнув, он снова привалился к дереву, как только мы ушли.

— Я хотела потолковать с тобой, — сказала мне жена тоном, не терпящим прекословия. Провела меня мимо шатров к тихой лужайке, где мы оказались в полнейшем одиночестве.

— По-моему, ты вырвал Ганса из их лап как раз вовремя. Такого обращения он бы больше не выдержал. Некоторые из его ран инфицированы, и мне пришлось израсходовать свой последний карандаш антибиотиков.

— Скоро мы вернемся на корабль и раздобудем для тебя новый запас. А заодно чистое белье, душ, аппетитные сублимированные продукты...

— Не пытайся увильнуть от разговора. Ты же знаешь, о чем я хочу потолковать.

— Разве? — наивно распахнул я глаза.

— О твоем грядущем визите в здания космопорта.

— Само собой! Я должен отыскать аппаратуру связи, послать сообщение...

— И знаешь, что я иду с тобой?

— Ни сном ни духом! Это опасная, смертельная работа, явно неподходящая для...

— Если скажешь «для женщины», я вырву у тебя сердце.

— ...для более чем одного человека! — поспешно сымпровизировал я.

— Чушь! Ум хорошо, а два лучше. Ты же слышал, что сказал Ганс, тут полное равноправие женщин. По меньшей мере среди эстро. А кто еще может справиться с подобным делом, как не я?

Неопровержимый аргумент — потому что это чистейшая правда.

— Пойду за кремом для кожи, — сказал я. Еще очко в пользу прекрасного пола. Анжелина, никогда не рвавшаяся мериться успехами, похлопала меня по руке:

— Когда Ганс проснется, я должна поинтересоваться у него, как одевалась эта Дория. Наверняка во что-то мешковатое и бесформенное. — И тут же встревоженно нахмурилась. — Как ты думаешь, зеленый мне к лицу?

Примечания

1. Здесь: Отец небесный! (нем.)

2. Rumfahrtroman — вероятно, искаженное «Raumfahrtroman», т. е. «Космоплавающий романец». Довольно прозрачная аллюзия на «Летучий голландец». Впрочем, возможно, Rum — сиречь «ром», а не «космос» — ошибка намеренная.

3. Estro (эсп.) — начальник.

4. В оригинале estroj — множественное число от estro, что еще раз напоминает нам о том, что герои общаются на эсперанто.

5. От frapo — «бить», то есть «ударялка».