Глава 12

— ..! — сказал я, споткнувшись о неровный настил моста. Не знаю, что означает это слово, но французские солдаты употребляли его чаще всех остальных и оно, видимо, подходило к случаю. При этом я толкнул соседнего солдата, и мой мушкет больно стукнул его по голове. Он завопил от боли и оттолкнул меня. Я отлетел назад, ударился ногами о низкие перила и полетел в воду.

Отлично выполнено. Там было быстрое течение, и я ушел под воду, зажав между коленями ружье, чтобы не потерять его. После этого я вынырнул всего один раз, молотя руками по воде и пронзительно крича. Солдаты столпились на мосту, крича и указывая, и когда я убедился, что произвел требуемый эффект, я позволил своему намокшему платью утащить меня под воду. Кислородная маска была у меня во внутреннем кармане, и мне понадобилась всего лишь секунда, чтобы вытащить ее и натянуть. Затем я освободил ее от воды, сильно выдохнув и вдохнув чистого кислорода. После этого нужно было просто медленно и лениво плыть поперек реки. Прилив уходил, так что прежде, чем я пристану к берегу, течение унесет меня вниз на достаточное расстояние. Итак, я избежал разоблачения, остался жить, чтобы вновь собрать свои силы и бороться, и был совершенно подавлен провалом своей попытки пробраться за стену. Да и вода была не особенно теплая. На протяжении долгого времени меня толкали вперед мысли о горящем огне в моем камине и кружке, горячего рома. В конце концов я увидел впереди в воде темный силуэт, который постепенно превратился в корпус маленького корабля, привязанного к доку, — мне были видны его сваи. Я остановился над килем, извлек из ствола трубку и, засунув ружье в рукав камзола для веса, спустил все это на дно реки. Сделав несколько глубоких выдохов, я снял и спрятал кислородную маску и, по возможности тихо, выплыл на поверхность рядом с судном.

Я выплыл только для того, чтобы увидеть фалды и заплатанные штаны сидящего на перилах надо мной французского солдата. Он трудолюбиво надраивал иссиня-черный ствол необыкновенно зловещего вида пушки. Она выглядела значительно более совершенной, чем все орудия XIX столетия, которые я видел, потому, несомненно, что она вовсе и не принадлежала этому периоду.

Руководствуясь совсем не праздным интересом, я изучил орудия, применявшиеся в только что оставленную мной эпоху, и поэтому сейчас узнал в этом орудии 75-миллиметровую пушку. Идеальное орудие для установки на легком деревянном суденышке — из нее можно стрелять, не разнося судно на кусочки. К тому же она может аккуратно разнести в клочья любой деревянный корабль задолго до входа в радиус действия его заряжающихся с дула пушек, не говоря уж об уничтожении полевых армий. Всего несколько сот таких орудий, перенесенных в прошлое, могли бы изменить историю. Что они и сделали. Солдат обернулся и плюнул в воду, я снова опустился под воду и скрылся среди свай.

Ниже по течению, вне видимости с французского корабля, была лодочная пристань. Там я и вынырнул. Поблизости никого не было. Мокрый, дрожащий, подавленный, я выбрался из воды и заспешил к темному коридору улицы. Там кто-то стоял, я протрусил мимо, но потом решил остановиться, потому что этот человек ткнул мне в бок ствол громадного пистолета.

— Идите вперед. — сказал он. — Я отведу вас в уютное место, где вы сможете переодеться в сухую одежду.

Только он сказал не «одежду», а «одеждою». У моего пленителя определенно был французский акцент.

Мне оставалось только выполнить указание, подкрепленное тычками его примитивного оружия. Примитивное или нет, оно так или иначе могло проделать во мне отличную дырку. Дальний конец улицы был начисто перегорожен стоявшей там каретой. Ее дверца была распахнута.

— Залезайте, — сказал мой пленитель, — я вслед за вами. Я видел, как несчастный солдат упал с моста и утонул: и подумал, что, если он выплывет? А вдруг он хороший пловец и может переплыть реку? Куда тогда его принесет течение? Вот задача-то, но я успешно ее решил.

Дверца захлопнулась, и карета тронулась. Я упал вперед, повернулся, нырнул и попытался схватить пистолет и схватил его за рукоятку, потому что мой похититель уже держал его за ствол, протягивая мне.

— Конечно же, держите его, мистер Браун, если вам угодно. Он больше не понадобится. — Он улыбнулся и, видя мое удивление, ухмыльнулся и навел дуло себе в грудь. — Это был наипростейший способ убедить вас поехать со мной в карете. Я наблюдал за вами несколько дней и уверен, что вы не любите французских захватчиков. — Но ведь вы — француз?

— Конечно же! Сторонник покойного короля, а теперь беглец. Я выучился ненавидеть это корсиканское ничтожество, пока здешний народ лишь смеялся над ним. Но теперь никто больше не смеется, и мы объединены общей целью. Но, пардон, позвольте представиться. Я — граф д'Ознон, вы можете звать меня просто Чарли, поскольку все мои титулы теперь в прошлом.

— Рад познакомиться, Чарли. — Мы пожали руки. — Зовите меня просто Джон.

Прежде чем мы смогли продолжить этот интересный разговор, карета с грохотом остановилась. Мы находились во внутреннем дворе большого дома, и я с пистолетом, вошел вместе с графом. Я был по-прежнему подозрителен, хотя причин к этому, по-видимому, было очень мало. Все слуги были очень стары и ковыляли вокруг, бормоча между собой по-французски. Один древний слуга, скрипя коленями, наполнив для меня ванну, помог раздеться и стал намыливать спину, совершенно игнорируя то, что я по-прежнему держал в руках пистолет.

Мне приготовили нагретую одежду и хорошие башмаки. Оставшись один, я переложил в новую одежду свой арсенал и инструменты. Когда я спустился вниз, граф поджидал меня в библиотеке, потягивая из хрустального бокала какой-то интересный напиток, которым до краев был наполнен и стоящий рядом с ним сосуд. Я протянул ему пистолет, а он мне — полный бокал. Жидкость приятно скользнула по моему горлу, а мои ноздри вдохнули облако изысканного аромата, подобного которому я никогда не встречал.

— Сорок лет выдержки, из моего поместья, которое, как вы можете понять, находится в Коньяке.

Я прихлебнул еще и поглядел на него. Сильный человек — высокий и гибкий, седеющие волосы, высокий лоб, тонкие, почти аскетические черты лица.

— Зачем вы привезли меня сюда? — спросил я.

— Чтобы мы могли объединить наши усилия. Я изучаю натуральную философию и вижу теперь много неестественного. Армии Наполеона имеют оружие, которого не делают нигде в Европе. Иные говорят, что оно из далекой... но я не верю. Это оружие обслуживается людьми, плохо говорящими по-французски, непонятными и злыми людьми. Ходят разговоры, что в окружении корсиканца находятся еще более непонятные и зловещие люди, неслыханные чужеземцы, как и вы. Скажите, как может человек переплыть реку под водой?

— При помощи определенного устройства. — Молчать не было смысла, граф слишком хорошо знал, о чем спрашивать. Когда у врага есть такие пушки, какую я видел, нет смысла скрывать его происхождение. Глаза графа расширились, когда я сказал это, и он осушил свой бокал.

— Я так и думал. Вы знаете больше об этих странных людях и их вооружении. Они не из мира, который мы знаем, ведь так? Вы знаете о них, и вы здесь для того, чтобы с ними бороться?

— Они пришли из страны злобы и безумия, принесли с собой свои преступления. Да, я воюю с ними... Я не могу рассказать о них все, потому что и сам не знаю всю историю, но я здесь для того, чтобы уничтожить их и все ими сделанное.

— Я был в этом уверен! Мы должны были объединить наши усилия. Я окажу вам любую помощь.

— Можете начать с обучения меня французскому. Мне нужно пробраться в Лондон, и, похоже, мне язык понадобится.

— Но... есть ли у нас время?

— Хватит часа или двух — еще одна машина.

— Я начинаю понимать, но не уверен, понравятся ли мне все эти машины.

— Нельзя их любить или не любить. Они свободны от эмоций. Мы можем только использовать их на добро или зло, так что проблема машин, как и все остальное, — человеческая проблема.

— Склоняюсь перед вашей мудростью. Конечно, вы правы. Когда мы начнем?

Я вернулся за своими вещами в «Боров и Дрофу», затем переехал в комнату в доме графа. Последовал ужасающе-мучительный вечер работы с мнемографом (головная боль — слишком слабое слово для обозначения побочных эффектов использования этой дьявольской машины), в результате которого я выучился разговорному французскому. Теперь, к удовольствию графа, мы беседовали на его языке.

— А следующий шаг? — спросил он. Мы только что пообедали, и притом прекрасно, и вновь вернулись к коньяку.

— Мне нужно поближе рассмотреть одного из этих псевдофранцузов, которые, как видно, всем заправляют. Появляются они по эту сторону реки поодиночке или хотя бы маленькими группами?

— Да, их передвижения бессистемны. Поэтому нужно получить свежие сведения. — Он позвонил в серебряный колокольчик, стоявший рядом с графином. — Хотите, вам доставят одного из них оглушенным или мертвым?

— Вы очень любезны, — сказал я, поднимая бокал, чтобы бесшумно появившийся слуга мог его снова наполнить. — Я займусь этим сам. Только укажите мне, и я сделаю все остальное.

Граф отдал приказания, слуги удалились.

— Это не займет много времени, — сказал граф. — Получив информацию, вы знаете, что вы будете делать дальше? У вас имеется план действий?

— Только приблизительно. Я должен проникнуть в Лондон. Найти ЕГО верховного демона этого уголка ада, потом, полагаю, убить его. А также уничтожить определенное оборудование.

— А выскочка корсиканец — вы его тоже устраните?

— Только если он будет мешать. Я не простой убийца, мне трудно убивать, но мои действия неминуемо изменят весь ход дела. Новое оружие перестанет поставляться, а боеприпасы скоро кончатся. Собственно говоря, эти негодяи могут и вовсе исчезнуть.

Граф приподнял бровь, но, будучи любезным, от комментариев воздержался.

— Ситуация очень сложная. По правде сказать, я не совсем понимаю ее и сам. Это связано с природой времени, о которой я знаю очень мало. Но, кажется, время, в котором мы живем сейчас, не существует для будущего.

Будущие исторические книги говорят, что Наполеон был разбит, его империя уничтожена, что Британия никогда не была захвачена.

— Если бы так было!

— Это может быть, если я доберусь до НЕГО. Однако если история снова изменится и вернется к тому, что должно было бы быть, то весь мир может исчезнуть.

— Во всех опасных предприятиях следует идти на определенный риск. Граф оставался спокойным и собранным. Удивительный человек. — Если этот мир исчезнет, то, должно быть, возникнет другой, более счастливый?

— Примерно так.

— Тогда мы должны быть более настойчивыми. В этом другом, лучшем мире я вернусь в мое поместье, снова будет жива моя семья, будут цветы весной и счастье на Земле. Отдать эту теперешнюю жизнь... это презренное существование. Однако я бы предпочел, чтобы знание об этой возможности не вышло за стены этой комнаты. Я не уверен, что все наши помощники согласятся с такой философской точкой зрения.

— Полностью согласен с вами. Хотел бы и я, чтобы все было по-другому.

— Не думайте об этом, дорогой друг. Не будем больше касаться этой темы.

И мы ее оставили. Стали рассуждать о живописи и виноделии... Время шло быстро, и еще прежде, чем мы начали второй графин, его позвали, чтобы представить ему данные.

— Великолепно, — сказал он, вернувшись, потирая от удовольствия руки.

— Небольшая компания, она-то нам и нужна, сейчас развлекается в публичном доме на Мармейд-Корт. Конечно, вокруг стража, но я полагаю, для вас это не составит препятствий?

— Ни малейшего, — сказал я, вставая. — Будьте добры, предоставьте мне какой-нибудь транспорт и проводника, и я обещаю вернуться в течение часа.

Все было сделано точно в срок. Придурковатый тип, с выбритой головой и обезображенным шрамами лицом, отвез меня в карете в соседнее здание что-то вроде конторы, запертой при помощи какого-то чудовищного механизма, который было чрезвычайно сложно открыть. Не то чтобы механизм был сложен для меня — как бы не так, — но замки были такие большие, что моя отмычка была для них мала. Нож, однако, достал, я вошел, поднялся наверх и перебрался на крышу соседнего здания. Там я прицепил свою паутинку к самой прочной из печных труб. Нить паутины была тонкая, почти невидимая и практически неразрывная нить, сделанная из одной единственной цельной молекулы. Она медленно разматывалась с катушки, укрепленной лямками у меня на груди, и я спустился вниз, к темным окнам, темным для других, но два луча ультрафиолета из УФ-прожектора на моих чувствительных очках делали для меня все, куда бы я ни посмотрел, ясным, как день. Я бесшумно проник в окно, поймал нужного мне индивидуума со спущенными штанами и усыпил его и его подружку дозой газа, забрался с ним на руках на крышу со скоростью, которую только могла предложить бесшумно сматывающаяся катушка паутины. Спустя несколько минут моя добыча храпела на столе в подвале у графа, а я раскладывал свое оборудование. Граф с интересом наблюдал.

— Хотите получить информацию от этого образчика свиной породы? В обычных условиях я не признаю пыток, но мне кажется, что это случай для раскаленной кочерги и острого ножа. Какие преступления совершили эти существа! Говорят, что аборигены Нового Света могут содрать с человека кожу, не убив его при этом.

— Звучит неплохо, но нам не понадобится. — Я приготовил инструменты и подключил контакты. — Я буду держать его без сознания и пройду через его мозг в башмаках с шипами. В определенном смысле это еще худшая пытка. Он скажет все, что нам нужно, даже не зная, что говорит. Потом он ваш.

— Нет, нет, спасибо. — Граф с отвращением замахал руками. — Всякий раз, когда убивают одного из них, граждане страдают от многочисленных убийств и репрессий. Мы побьем его немного, отберем одежду и все остальное и бросим в темной аллее. Это будет похоже на грабеж, и ничего больше.

— Прекрасная идея. Теперь я начну. Это было похоже на плавание по канализационному каналу — шарить в этом мозгу. Одно слово — безумие, а он был, безусловно, безумен, как и все они. Проблема заключалась не в получении информации, а в сортировке. Он хотел говорить на своем собственном языке, но в конце концов согласился на французский и английский. Я спрашивал и спрашивал и наконец узнал все, что хотел. Был призван мой компаньон Жюль. На него была возложена задача оглушить его и, содрав мундир, бросить где-нибудь. Тем временем граф и я с удовольствием вернулись к неоконченному графину.

— Их штаб-квартира находится, по-видимому, в месте, называемом Сент-Пол. Вы знаете, где это?

— Они не останавливаются перед святотатством. Это кафедральный собор, шедевр великого сэра Кристофера Рена, вот здесь, на карте.

— Здесь находится так называемый ОН, а также, видимо, все его машины и инструменты. Но чтобы добраться туда, мне необходимо войти в Лондон. Есть вероятность, что я смогу пересечь стену в его мундире, потому что его тело так же радиоактивно, как и мое, — это тест, который они используют для обнаружения чужих. Однако могут существовать пароли и другие способы идентификации и, может быть, на их языке. Нужен отвлекающий маневр. Среди ваших последователей есть кто-нибудь знакомый с артиллерией?

— Безусловно. Рене Дюпон — бывший майор артиллерии — весьма знающий солдат, и он в Лондоне.

— Как раз нужный человек. Уверен, что ему доставит удовольствие управляться с этими мощными орудиями. Перед рассветом мы захватим судно с артиллерией на борту. С первым лучом солнца, когда откроются ворота, начнется обстрел. Несколько снарядов в ворота обескуражат охрану, затем нужно бросить корабль. Это будет делом ваших людей.

— Этим приятным делом я буду руководить лично. Но где будете вы?

— Маршировать в город вместе с частями, как уже пытался раньше.

— В высшей степени опасно. Если вы появитесь слишком рано, вы будете обнаружены при появлении, а может быть, погибнете при обстреле. Слишком поздно — и ворота будут закрыты.

— В таком случае мы должны рассчитать все исключительно точно.

— Я пошлю за наилучшими имеющимися хронометрами.