Глава 4

«Когда не знаешь, что делать, подожди, может, противник ошибется первым", — вот мой любимый девиз. Я мог бы попытаться вырваться, вскарабкаться по склону или улететь, но у этих людей, кто бы они ни были, могло быть оружие. Из меня вышла бы превосходная мишень. К тому же, даже убежав, я все равно бы привлек к этой местности внимание. Лучше сперва поглядеть, что они из себя представляют. Повернувшись спиной, чтобы их фары не слепили меня, я терпеливо ждал, пока машины, громыхая, подъедут и остановятся, образовав вокруг меня полукольцо. Я прислушался к странным звукам, при помощи которых водители переговаривались между собой, но не понял ни слова. Все было за то, что одет я с их точки зрения очень странно.

Они, должно быть, договорились о чем-то, потому что мотор одной из машин заглох и водитель вышел вперед, на свет.

Мы с интересом обменялись взглядами. Он был ростом немного ниже меня, но казался выше из-за похожего на корзину металлического шлема. Этот шлем, усаженный заклепками и увенчанный высоким острым наконечником, был очень непривлекателен, как и его остальная одежда... Она была из черного пластика со множеством сверкающих пуговиц и пряжек. Как верх вульгарности он носил на груди стилизованный череп со скрещенными костями, весь утыканный какими-то поддельными камешками.

— ..? — сказал он весьма оскорбительным тоном, одновременно сильно выпячивая вперед челюсть.

Я улыбнулся, изображая милого, добродушного парня, и дружелюбно ответил:

— Мертвым ты будешь выглядеть еще отвратительнее живого, типчик, так что не говори больше со мной таким тоном.

Он поглядел озадаченно, и вновь между ними началась непонятная болтовня. К первому водителю присоединился еще один, столь же странно одетый. Он возбужденно показал на мое запястье. Все уставились на мой наручный хронометр, издавая при этом пронзительные любопытствующие крики, которые сменились на злобные, когда я спрятал руку за спину.

— ..! — сказал первый тип, выступая вперед с протянутой рукой.

Раздался резкий щелчок, и вдруг в руке у него появилось сверкающее лезвие.

Ну что ж, такой язык мне понятен. Я едва не улыбнулся. Непорядочные люди, если только закон в этих землях не предписывает носить оружие и грабить на дорогах первого встречного. Что ж, зная правила, я могу играть...

— ..? — воскликнул я, отступая и поднимая в отчаянии руки.

— ..! — закричала эта деревенщина, прыгая на меня. — Ну, как насчет "...", а? — спросил я, залепив ему ногой в запястье. Нож полетел в темноту, а он издал крик, постепенно перешедший в клокотанье, когда я пальцем кольнул его в горло.

К этому времени они, должно быть, во все глаза смотрели на меня, поэтому я выпустил из нарукавного держателя в ладонь световую бомбу и бросил ее пред собой на землю, тут же закрыв глаза, — она тотчас взорвалась.

Опущенными веками я почувствовал обжигающе яркий свет, и когда снова поднял их, то увидел перед глазами световых зайчиков. Это было много приятнее того, что испытали нападавшие. Временная слепота, если только их стоны и жалобы что-то значили. Никто не пытался меня остановить, когда я подошел и отвесил носком ботинка каждому по самым интересным местам. Они вопили от боли и бегали маленькими кругами до тех пор, пока двое из них случайно не столкнулись и не начали безжалостно дубасить друг друга. Пока они так развлекались, я осмотрел их экипажи. Странные штуки — только два колеса и никакого намека на гироскоп для стабилизации движения. Каждый имел единственное сиденье, на котором при езде водитель помещался верхом. Они выглядели совсем не безопасными, и мне бы совсем не хотелось управлять ими.

Но что же делать с этими типами? Мне никогда не доставляло удовольствия убивать людей, так что заставить их молчать таким образом было трудно. Если они преступники — а похоже на то, — тогда вероятно, что об этой истории они властям не доложат. Преступники! У них я узнаю все, что нужно. Одного вполне хватит, лучше взять того, первого — уж с ним-то я могу не церемониться. Он уже стонал, приходя в себя, но глоточек усыпляющего газа снова его выключил. У этого парня на талии был широкий, разукрашенный металлом ремень, который показался мне достаточно прочным. Я прикрепил конец ремня к одной из моих поясных пряжек и дружески подхватил его хозяина под руки. Потом тронул ручку управления гравитатора.

Мы поднялись беззвучно и плавно, оставив внизу маленькую шумную компанию, и устремились к моему убежищу. Исчезновение их приятеля будет выглядеть весьма таинственно, и даже если они сообщат о нем властям, это все равно ни к чему не приведет.

Я собирался затаиться на несколько дней с моим пока дремлющим компаньоном и научиться здешнему языку. Лексикон, конечно, будет самый низкопробный, но это поправимо. Вскоре показался вход в мою нору, я скользнул в нее и бросил мою бесчувственную ношу прямо на камни.

К тому времени, когда он очухался, я уже разложил нужное оборудование и все приготовил. Молча, с удовольствием попыхивая извлеченной из карманного контейнера сигарой, я наблюдал, как он мучительно приходит в себя. Он долго облизывал губы, потом открыл наконец глаза и сел, застонав и схватившись за голову: у моего газа были неприятные постэффекты. Однако, вспомнив о ноже, я был равнодушен к его страданиям. Очумело озираясь, он с испугом оглядел меня и мое снаряжение и с надеждой — выход из пещеры. Как бы случайно подобрал под себя ноги. Чтобы в следующее мгновение неожиданно прыгнуть к выходу, чтобы тотчас же шмякнуться лицом о камень, натянув шнурок, привязанный к его лодыжке.

— Пора кончать с играми и браться за работу, — беззлобно сказал я, садясь спиной к стене и укрепляя на его запястье свое устройство. Пока он спал, я состряпал эту штуку — очень примитивно, зато действенно. В ней были датчики кровяного давления и сопротивления кожи с индикаторами на выносной панели, которую я держал в руке. Простейшая разновидность детектора лжи.

Кроме того, в ней была еще одна электрическая цепь. В обычных условиях я бы никогда не стал пробовать ее на человеке — таким методом обычно пользуются при обучении подопытных животных, — но в отношении этого типа можно было сделать исключение. Мы играли по его правилам, а эта штука могла сэкономить массу времени. Когда он начал грубо браниться и срывать с руки мою коробочку, я нажал специальную кнопку. Тут его ударило током, он завопил и задергался. Не то чтобы это было очень больно, я все испытал на себе и установил такой уровень, который вызывал боль, но вполне терпимую.

— А теперь начнем, — сказал я. — Только дай мне самому приготовиться.

Молча, с широко открытыми глазами он смотрел, как я укрепляю на висках у себя металлические пластины мнемографа и подключаю его.

— Ключевое слово будет, — я поглядел на своего подопечного, «противный». Теперь начнем. Рядом со мной лежала куча разных простых предметов, я подобрал один и поместил у него перед глазами. Когда он осмотрелся, я громко сказал "камень» и замолчал. Он тоже молчал, и через некоторое время я снова нажал обучающую кнопку. От внезапной боли он подпрыгнул, безумно оглядываясь.

— Камень, — повторил я тихо и терпеливо. Ему потребовалось некоторое время, чтобы постичь идею, но в конце концов он понял. За ругань или за любые, не относящиеся к делу выражения следовал удар током и двойной удар за попытку соврать: мой детектор всегда сообщал мне об этом. Такая жизнь ему быстро надоела, и он предпочел сразу же давать мне нужное слово. Мы очень быстро исчерпали весь запас предметов и переключились на рисунки и движения.

Я принимал на веру его «не знаю», если они повторялись не слишком часто, а мой словарь постепенно рос. Под действием микротоков мнемографа новые слова втискивались в мозг, но, увы, небезболезненно. Когда голова стала прямо-таки раскалываться, я принял таблетку болеутолителя и приступил к игре в слова: в нашем распоряжении их было уже достаточно, чтобы перейти ко второй части процесса обучения — освоению грамматики. "Как тебя зовут?»

— подумал я и добавил кодовое слово «противный».

— Как... имя? — сказал я вслух. Действительно, дрянной язык.

— Слэшер.

— Мое... имя... Джим.

— Отпусти-и, я же тебя не трогал.

— Сначала учиться... уходить потом. Теперь говори, какой год?

— Что, какой год?

— Какой год сейчас, дурень?

Я повторял этот вопрос по-всякому, пока его значение не просочилось наконец в его башку, на редкость тупую. Я даже весь вспотел.

— А-а, год, 1975-й. 19 июля 1975 года.

Прямо в цель! Через все эти столетия и тысячелетия темпоральная спираль бросила меня с феноменальной точностью. Я мысленно благодарил профессора Койцу и других исчезнувших ученых. Поскольку они жили теперь только в моей памяти, то это, пожалуй, был единственный способ выразить им свою признательность. Весьма обрадованный, я продолжал занятия.

Мнемограф схватывал, упорядочивал и запихивал глубоко в мой измученный мозг все произносимое им. Подавляя стоны, я принял еще одну таблетку болеутолителя. К восходу солнца я почувствовал, что знаю язык достаточно, чтобы совершенствоваться самому, и выключил аппарат. Мой собеседник заснул сидя и, падая, стукнулся головой о камень, но даже не проснулся. Я оставил его спать и отсоединил от нас обоих электронную аппаратуру. После ночного бдения я и сам устал, но с этим справилась таблетка стимулятора. В животе урчало от голода, и я принялся за еду. Слэшер скоро проснулся и тоже получил свою долю. Правда, он съел свою плитку только после того, как я откусил от нее кончик и проглотил сам. Я удовлетворенно рыгал, он вторил. Поглазев некоторое время на меня и мое снаряжение, он заявил:

— Я знаю, кто ты.

— Так скажи.

— Ты с Марса, вот что.

— Что это, Марс?

— Такая планета.

— Да-а. Ты примерно прав. Это не важно. Сделаешь, что я скажу, поможешь прибрать кое-какие вещички?

— Я же тебе говорил, я взят на поруки. Коли меня зацапают, век воли не видать.

— Не дрожи. Держись за меня, и они тебя пальцем не тронут. Будешь кататься в зелененьких. Кстати, есть у тебя эти зелененькие? Хочу поглядеть, на что они похожи.

— Нет! — сказал он и потянулся к выпуклости, образованной куском материи, укрепленной на нижнем предмете одежды. К этому времени я уже замечал примитивную ложь этого типа без помощи прибора.

Успокоив парня усыпляющим газом, я достал из его одежды что-то наподобие кожаного конверта, наполненного хрустящими бумажками. Это, наверное, были те самые зелененькие, которых у него якобы не было. На вид они — просто смех! Простейшая копировальная машина может выдавать дубликаты этих штук бочками, если только они не наделены какими-либо скрытыми признаками. Для проверки я прошелся по ним самыми тонкими приборами и не нашел ни следа каких бы то ни было химических, физических или радиоактивных меток. Изумительно. Бумага, кажется, содержит что-то вроде коротеньких ниток из другого материала, но дубликатор напечатает на поверхности их изображение, которое вполне сгодится. Если бы у меня был дубликатор. А может, и есть? Ведь в конце концов они вешали на меня все снаряжение, какое только было под руками. Я разворошил кучу, и там действительно нашлась маленькая настольная модель аппарата. Она была заряжена плиткой исключительно плотного материала, который каким-то образом разбухал внутри машины, давая листы гладкого белого пластика: на них и делались копии. После множества регулировок я ухитрился так понизить качество пластика, что он стал таким же мягким и грубым, как и «зелененькие». Теперь стоило мне коснуться копирующей кнопки, машина выдавала «зелененькую», точь-в-точь похожую на оригинал. Самой крупной бумажкой у Слэшера была десятка. С нее я сделал несколько копий. Конечно же, номер у всех был один и тот же. Но я знал, что люди никогда не разглядывают полученные деньги.

Настало время приступить к следующему этапу моего внедрения в общество этой примитивной планеты Земля. Я выяснил, что название Грязь вовсе не точное и имеет совсем Другое значение. Я надел на себя снаряжение, которое могло понадобиться, и оставил все остальное в пещере вместе со скафандром.

Когда оно мне понадобится, все будет на месте. Слэшер бормотал и похрапывал, пока я летел с ним назад через озеро и дальше низко над деревьями, к дороге.

Теперь, днем, на ней было больше движения, я слышал рев машин и потому снова опустился к лесу. Перед тем как разбудить его, я закопал гравитатор вместе с радиокомпасом, который в случае чего поможет найти это место.

— Что-что? — спросил Слэшер, присев, как только антидот подействовал.

Он непонимающе поглядел на лес.

— Поднимайся на копыта, — сказал я, — пора отсюда двигать.

Он заковылял за мной, еще наполовину во сне, пока я не помахал у него перед носом пачкой денег, — тут он Сразу же проснулся.

— Как на твой взгляд эти зелененькие?

— Отлично, только у тебя ведь этого добра совсем не было.

— Добра у меня всякого достаточно, а вот денег не было. Ну, я и сделал их. Как они — о'кей?

— О'кей, никогда не видел лучше. — Он посмотрел на бумажки опытным взглядом профессионала. — Единственный недостаток — у них один и тот же номер. А так — высший класс.

Вернул он их мне очень неохотно. Человек без воображения и предрассудков. Именно такой мне и нужен. Вид этих денег изгнал из парня весь страх передо мной, и он, пока мы брели по дороге, активно принялся помогать мне в планировании приобретения еще большего их количества.

— Эта сбруя, которую ты носишь, — издали, конечно, она о'кей.

Водители машин ничего не заметят, но нужно достать тебе другие шмотки. Тут под горой есть кто-то вроде универмага. Ты подождешь в сторонке, пока я схожу и куплю все, что нужно. По правде, может, удастся раздобыть и колеса.

Ноги меня прямо не держат. Тут есть маленькая фабрика со стоянкой, посмотрим, что у них там есть.

Фабрика оказалась приплюснутым угловатым зданием со множеством труб, выплевывающих дым и отраву. В стороне стояло множество разноцветных машин.

Низко пригнувшись, по примеру Слэшера, я быстро подобрался к ближайшей из них, стоящей во внешнем ряду. Убедившись, что нас не заметили, мой компаньон открыл замок на ярко-красной машине с помощью зубастой металлической штуковины и поднял большую крышку. Я заглянул внутрь и подивился излишней усложненности и удивительной примитивности двигательной установки. Вот уж действительно, угодил в прошлое! По моей просьбе, Слэшер описал мне ее, пока заворачивал провода, которые, видимо, управляли включением.

— Мы зовем это двигателем внутреннего сгорания. Почти новый, должно быть, лошадей триста. Забирайся внутрь, и погнали, пока никто не видел.

Я решил, что позднее займусь теорией этого «внутреннего сгорания». Я уже знал, что лошадь — это большое четвероногое, так что, может быть, внутреннее сгорание — это миниатюризация животных с целью уместить большее их число в моторе. Но как ни примитивно выглядело это устройство, двигалось оно довольно быстро. Слэшер манипулировал рычагами и крутил большое колесо, мы выехали на дорогу, видимо, нас никто не заметил. Я с радостью доверил управление своему спутнику и стал разглядывать этот новый для меня мир.

— Где у вас хранятся деньги? Ну, такое место, где их запирают?

— Ты, должно быть. говоришь про банки. Дома с толстыми стенами, большими сейфами и вооруженной охраной. В любом городе есть хотя бы один такой.

— И чем больше город, тем больше банк?

— Ты верно схватываешь.

— Тогда поезжай в ближайший большой город и найди самый большой банк.

Мне понадобится масса денег. Мы обчистим его сегодня ночью.

Слэшер взглянул на меня в благоговейном ужасе.

— Ты шутишь! У них там сплошная сигнализация и все такое.

— Плевать я хотел на эти уловки из каменного века. Только дай мне город и банк, а потом еще поесть и выпить. К вечеру я сделаю тебя богачом.