Глава 2

Случаются такие события, в которые нельзя поверить, даже если ты видел своими глазами, как все произошло. Так и воины не могли уразуметь, что именно их увесистые молоты и раскололи огромный камень. Им легче было поверить, что с неба ударила молния: кто не видел расщепленные деревья и убитых животных... силу громового удара знали все. Как и свою собственную, несравнимую с могуществом стихии. А потому не могли поверить в то, что сами все и совершили. Попрыгав вниз, воины, растолкав толпу, принялись с открытыми ртами рассматривать белую поверхность скола, подбирали осколки с земли. Их крутили перед глазами, разглядывали, постукивали, лизали, словно бы вкус мог поведать то, что скрывалось от глаз. Но это были только обломки камня, простые камешки — и они не ломались. Некоторые пытались разбить их молотами, однако дело закончилось несколькими разбитыми пальцами на руках и ногах. Камень — подчинившийся им, расколовшийся, остался камнем: прочным, несокрушимым и крепким.

— Слушайте меня, — воззвал Эсон, поднявшись на глыбу. — Этот день вы должны запомнить, сделанное сегодня да останется в памяти. Великий камень Эсона сделали мы сегодня. Пусть будет высоким пламя в костре совета, пусть жарятся коровы и овцы. Будем пить эль, и все воины будут сидеть рядом со мной.

Послышались громкие возгласы одобрения. Когда крики утихли, Эсон продолжал:

— Сегодня вечером перед этими воинами пусть нарекут меня быком-вождем этого дана, что станет зваться теперь Дан Эсон.

Раздались громкие вопли. Недовольны были только те, кто принадлежал к семье погибшего Уалы, из которой прежде полагалось выбирать быка-вождя. Никто, однако, не посмел протестовать. Тевту, которой предводительствует воин, подобный Эсону, ждут одни только почести и победы. Он был среди них самым сильным — грозный воин, по слову которого расседаются камни. За таким вождем-быком пойдет каждый.

— Можно бы обить и вторую сторону, — позабыв о политических тонкостях, проговорил Интеб, заново ощутивший привычную власть над камнем.

— Не стоит, — заверил его Эсон. — Довольно чудес на сегодня. Пусть женщины приготовят пир, а друиды сделают свое дело. Для трудов отведем завтрашний день.

Пока воинов не было, донбакшо продолжали сносить в дан зерно в качестве дани. Женщины готовили напиток в приземистых широких горшках. В такой жаре эль быстро настаивался и зрел. Изрядное количество этого напитка уже охлаждалось в тенистых уголках. К месту убоя подволокли упитанную корову: почуяв кровь, она мычала, в страхе выкатывала глаза. Первый мясник — уродливый общинник, косоглазый и мускулистый, направился к животному в своем пропитанном кровью кожаном фартуке, с тяжелым топором на плече. Он подождал, пока двое мужчин пригнули пониже рога, и опытной рукой обрушил меткий удар — прямо в лоб. Животное рухнуло на землю, оно погибло мгновенно. Старухи немедленно перерезали глотку корове острыми кремневыми ножами, под вытекавшую струю крови подставили глиняные горшки. Подтаскивали других животных, приготовления к пиру шли полным ходом. И задолго до темноты воины расселись возле костра. Начался пир.

Обряд возведения в быки-вожди совершал друид Немед. Если он еще и испытывал неприязнь к Эсону, то помалкивал. Друид облачился в свое лучшее платье: на нем был высокий колпак, слегка сужавшийся кверху. Настоящее чудо — выкованный из золота, длиной в локоть, он был покрыт узорами из кругов и линий. Сложив руки, друид стоял между костром и Эсоном, выжидая, пока притихнет толпа. И когда все умолкли, он начал нараспев высоким бесстрастным голосом, в котором постепенно начала проступать увлеченность. Издавна памятные строчки повторялись и сочетались по-новому, что лишь усиливало одобрение воинов. Заслышав знакомые слова, все принимались кивать.

Гром грохочет, ветер бушует,
Ломается камень.
Скала расседается, земля разделяется,
Уши глохнут.

Я слышал звуки битвы.
Щиты, ударяясь, грохочут,
Бьют барабаны, трещат топоры,
Проламываются черепа.

Какая битва была,
Грозные крики героев.
Вопли гнева сошедшихся в битве.
Суровые дикие мужи, быки-вожди.

Там был Эсон,
В середине там был Эсон, быстрый орел.
Пес кровавый, ищущий крови,
Муж с длинным ножом, бык ревущий.

И они встретились,
И ударил Эсон.
Скосил голову Уолы,
Рассек его до пупа
И перерубил потом на три части.

Немед перевел дыхание в общем молчании и закончил уже не останавливаясь, без единой паузы.

Алый от крови, серый от мозгов,
Отрубил он:
челюсть от головы,
голову от тела,
руки от тела,
ладони от рук,
пальцы от ладоней,
ногти от пальцев рук,
ноги от тела,
голени от ног,
ступни от голеней,
пальцы от ног,
ногти от пальцев ног.
И разбросал во все стороны.
Словно пчел разбросал их,
Жужжащих на солнцепеке.

Послышались громкие вопли одобрения, началось жужжание, наконец Немед перевел дух и повторил отрывок о пчелах. Речитатив оказался длинным, он был интереснее воинам-йерниям, чем Эсону. Любимые отрывки друид повторял. Что толку в этой лжи — не было такого и быть не может, — и к тому же все это знают. Так шло долго. Немед умело создавал напряженность и наконец, повернувшись, показал на Эсона.

— Ты хочешь спросить? — прокричал друид.

— Я хочу спросить, — Эсон поднялся перед своим хенджем. — Для чего предназначен этот день? Чем он отличается от других?

На этих словах пара друидов подволокла к Немеду слабо сопротивляющегося человека. Пленник ли, провинившийся... и за что? Эсон не знал, это его и не волновало. Мужчину развернули спиной к Немеду, подали острый бронзовый кинжал. Друид коротко кивнул, жрецы отступили, и, прежде чем человек мог сделать хоть шаг, Немед погрузил кинжал в его спину. Вверх, под ребра — прямо в сердце. Тот упал, содрогаясь всем телом, и, корчась на земле, попробовал дотянуться до кинжала. Снова вздрогнул и испустил дух.

И пока пленник корчился на земле в муках агонии, Немед стоял над ним с напряженным лицом, читал знамения в движениях тела и в том, как именно он наконец разбросал руки и ноги. Движения человека, уже наполовину прошедшего ворота смерти, говорят намного больше, чем облака или полет птиц. Увиденное, должно быть, удовлетворило друида — он выпрямился и указал на Эсона. А потом начал задавать ритуальные вопросы, которые сделают Эсона быком-вождем. Свершилось.

— Египтянин, ты встаешь с первым светом, — окликнул Интеба Эйас со своего ложа.

Над равниной висел туман. Просыпались начинавшие свой разговор птицы.

— С первыми лучами зари в камне можно увидеть то, что он скрывает в себе.

— Знаю. Дело в тенях.

Интеб остановился и вопросительно поглядел вверх.

— Для кулачного бойца ты хорошо знаешь дело каменотеса.

— Став рабом, я познакомился со многим, для чего нужна крепкая спина, но не голова. Кулачный бой избавил меня от труда. Я успел побывать не только на галерах, но и в каменоломнях Черного Холма.¹

— Песчаники Киццуватны, — пренебрежительно фыркнул Интеб. — Их зубами откусить можно. Пойдем, я покажу тебе, что таков настоящий камень.

Утреннее солнце разогнало туман, бросило свои лучи на камень. Интеб переходил от одного конца глыбы к другому, бормотал под нос, делал пометки угольком. Эйас наблюдал, чесался, позевывал — этой ночью он не спал.

— Этот край дастся нам легче, — пробормотал Интеб, — здесь камень тоньше, и он чисто обломится.

Йернии узнали, что их труд окажется не напрасен, возможно, теперь удастся заставить их поработать вместе.

— Кнут, вырезанный из шкуры водяного коня, способен справиться с любым прекословием.

— Эйас, они не рабы и не крестьяне. На этом острове таких нет. Если я попробую кнут на йерниях — живо получу удар топором. Вот когда придет время окончательной отделки, придется поискать работников, быть может, донбакшо, которые пасут стада. Дело простое, нужны только крепкие руки и терпение — чтобы работать от восхода и до заката.

Мальчишки, выгонявшие скот на пастбище, заметили у камня Интеба. Весть разлетелась быстро. Все воины, которые держались после вчерашнего на ногах, поспешили из дана. Впереди были те, кому вчера не удалось поработать молотом. С хохотом они полезли наверх, улыбаясь в ответ на ругань Интеба; своими ступнями они стерли все его отметины. Воины ощупывали каменные молоты, как знатоки обсуждали их достоинства. На каждый молот нашелся воин, скоро собралась толпа. Эйас отправился за Эсоном, чтобы тот увидел самый главный момент.

— Для каждой стороны монолита достаточно одного скола, — пояснил Эсону Интеб. — Я хочу не только сберечь силы и время, следует проявить мастерство, которым владеет не каждый. — В этих словах не было хвастовства, и Эсон согласно кивнул. — Камень будет шире у основания, уже вверху, так, как сделано в храме Ни-весер-ре у Нила или во дворе Саху-ре. Подобная форма вызывает восторг, я предпочитаю ее прямолинейным стенам и колоннам храма царя Хефрена. Ты достоин лучшего — я не стал бы копировать те стелы, даже если бы имел возможность так же обработать камень. Твой обелиск должен получиться живым, теплым; его неотполированная поверхность должна вырастать из земли... Итак, начнем.

На этот раз воины были внимательны, они вслушивались, стараясь все понять и запомнить. Теперь они знали, что небывалое возможно. Толпа наблюдателей отодвинулась подальше, чтобы лучше видеть, некоторые забрались на скалы. Эйас помог Интебу точно расставить людей и руководить их движениями. На упражнение с голышами на этот раз ушло меньше времени. Когда дело дошло до молотов, один из воинов выкрикнул: «Эсон абу!» Остальные присоединились к боевому кличу. Дожидаясь сигнала, воины высоко воздели молоты и в нужный момент обрушили их на плиту.

С резким треском камень раскололся, от него отвалился огромный неровный обломок.

Наблюдавшие на миг онемели: все помнили вчерашнюю суматоху и не ожидали быстрого результата. Потом они разразились воплями и бросились вперед, чтобы увидеть новое чудо. Посреди битого камня, обломков, брошенных молотов лежал столп Эсона, ровный и аккуратный.

— А теперь нужно передвинуть его, — проговорил Интеб. — И нечего кивать на вчерашний пир, работа должна быть сделана.

— Да будет, как ты сказал, — согласился Эсон. — Только я не представляю, как можно сдвинуть подобную гору.

— Но я знаю, как это делается, а потому и служу тебе. В Египте мы в незапамятные времена научились работать с камнем. Человек тогда еще не знал письма. Но наше искусство неизвестно чужестранцам, а я мастер-зодчий. Мне нужны лишь кое-какие материалы и рабочая сила.

— Охотники поработать найдутся. Воины уже готовы драться за право помочь тебе. Они устанут, я в этом не сомневаюсь, но их сменят другие, — положись на мое слово. Какие материалы тебе нужны?

— То, чего мало на этой безлесной равнине. Прочные деревянные брусья толщиной в твою ногу. Бревна, много бревен... и веревки — больше, чем есть на всем острове.

— Ну, лес отыскать несложно. Дан сложен из дерева — ты получишь необходимое до последней щепки.

— Но это еще не все.

— Тогда — разбери мое жилище. Над входом лежат бревна подходящей длины, те, из которых сделаны стены и пол, тоже годятся. Нести прямо сейчас?

— Сразу же, как только их разберут.

Новому приказу обрадовались все, за исключением плотников и Найкери. Ругаясь, женщина принялась швыряться вещами в тех, кто явился разбирать помещение, остановилась она лишь, когда явился Эсон и прогнал ее вместе с пожитками. Плотники, чьими трудами возводился дан, с еще меньшим энтузиазмом смотрели на то, как рушится их работа. Но комнату разбирали, невзирая на их недовольство, так что они тоже включились в работу и стали распоряжаться, чтобы все шло должным образом и сооружения разбирали в обратном порядке.

Интеб оставался в дане и распоряжался рытьем ямы под новый камень. Здесь, как и повсюду на этой равнине, твердый мел начинался сразу под тонким слоем почвы, и выкапывать яму было нелегким делом. В мел тяжелыми камнями загоняли заостренные оленьи рога, ими как рычагами отделяли куски. Это нужно было повторить много раз. Но когда с дана опустили первые бревна и брусья, ямы уже были готовы, перед ними разместили большие камни.

— Эту балку мы используем как рычаг, — объяснил Интеб. — Вам незачем знать, каким образом это происходит, но рычаг увеличивает силу человека, позволяет ему совершать немыслимое. Этими длинными рычагами мы поднимем камень, но сделаем это не сразу, а понемногу. Когда камень чуть поднимется, каждый раз мы будем подкладывать под него эти бревна, чтобы он не опустился обратно. А потом будем подкладывать бревна с другой стороны. Таков первый шаг. И сейчас мы его сделаем.

Интеб с помощью Эйаса распоряжался людьми у рычагов: он поместил их руки в нужные места, несколько раз повторил, что именно нужно делать. Вместе с двумя микенцами Эйас разместился у камня — чтобы подпихивать под него бревна — дело требовало мгновенной реакции и для йерниев было слишком сложным.

Двенадцать человек встали к трем длинным рычагам и восемь — к четырем коротким. Вцепившись в брусья, они ожидали команды Интеба, проверявшего приспособления. Услышав наконец слова египтянина, они нажали на рычаги. Конечно, йернии все сделали вразнобой: одни тянули бревна вверх, другие толкали их вниз. Одна из жердей подгнила и переломилась, мужи повалились в пыль, посыпался град насмешек. Пристроили другое бревно, и после новых разъяснений шестеро микенцев продемонстрировали, что нужно делать. Поплевав на ладони, йернии взялись за дело.

На сей раз раздались взволнованные крики — громадный камень дрогнул и чуть накренился. В щель быстро вставили бревна. Работу пришлось прекратить — все заглядывали в черную щель и со смехом ловили разбегавшихся жуков и других насекомых. Каменные опоры сместили вперед, заменив валунами повыше, и огромный блок медленно поднялся в воздух.

— Довольно, — приказал Интеб. — Несите бревна.

Йернии не решались подходить близко к глыбе, опасаясь, что она в любой момент может упасть на землю или повалиться набок и прихлопнуть их. Бревна пришлось подкладывать Эйасу и микенцам. Следуя приказу Интеба, они не оставили под камнем пустого места. Торцы бревен круглыми колесами торчали из-под глыбы. Солнце стояло низко, близился вечер, когда Интеб наконец одобрил сделанное и велел опускать камень на катки.

— Давайте, только медленно, — приказал он, — понемногу, как поднимали. Если камень сорвется, то разнесет бревна в щепки. Тогда придется начинать все сначала.

Потрескивающие рычаги вновь подняли невыразимую тяжесть, по одной удалили опоры. Когда убрали последнюю, весь вес пришелся на застонавшие бревна. Попав на неровности, некоторые из них с треском переломились, но остальные держали.

Интеб не позволил бы взволнованным йерниям тратить попусту время на беготню вокруг камня и восхищенные охи, но, не слушая зодчего, они предавались восторгу, становились на колени и заглядывали под камень — пытаясь разглядеть просвет с другой стороны. Следуя распоряжению египтянина, перед тонким концом камня друг к другу уложили новые бревна. Чтобы командовать следующим этапом работы, Интеб поднялся на камень, здесь к нему присоединился Эсон.

— Мы подвинем этот камень, — объявил Интеб, — передвинем прямо сегодня — только на несколько шагов, чтобы все видели: это воистину можно сделать, а утром камень будет доставлен к дану. Подведите рычаги.

Вновь под камень подвели мощные брусья — на сей раз сзади, а не сбоку. По сигналу люди навалились на них, и огромный камень стронулся с места.

— Еще... дружнее!

Они навалились изо всей силы, и каменный блок пополз вперед — на первое бревно, на второе... Сзади из-под глыбы появилось бревно. Огромный блок сдвинулся на две ладони.

— Началась его дорога, — с гордостью объявил Интеб.

Примечания

1. Черный Холм: современное турецкое название этой местности — Каратепе.