Глава 17

Некоторое время снизу, из долины, доносились треск и грохот, потом все стихло.

— Одним Боевым Дьяволом меньше, — задумчиво произнес Билл.

— Туда ему и дорога, — сказала Мита, начиная раздеваться. — Самое время для оргии на солнышке, ребята.

— На полный желудок? — недовольно отозвался Билл.

— На жестких камнях? Не пойдет, — заявил Ки.

Она со вздохом застегнула «молнию».

— Нет больше на свете любви, а у вас и полового влечения. Придется поискать кого-нибудь поживее.

— Я хочу пить, — сказал Билл.

— Все ясно, тупица, — сердито сказала она. — Пошли назад.

Когда они снова вошли в зал, собрание уже заканчивалось. Скрипели и скрежетали заключительные здравицы. Счастливчик, дребезжа всеми конечностями, выступил вперед и торжественно приветствовал их:

— Дорогие мои мягкие, неметаллические товарищи, только что у нас состоялось голосование. Мы предлагаем вам убежище — и сейчас же приступим к разработке планов открытия в ВЛДП секции слизистых. Эта мысль преисполняет нас восторгом. Теперь наше скромное движение распространится к звездам. Мы понесем наши идеи на все планеты — мы будем проповедовать, убеждать и обращать в свою веру. По нашему призыву будут дезертировать целые армии, огромные эскадры будут затихать и гасить огни, когда их экипажи перейдут на сторону нашего правого дела. Наступает светлое будущее. Мир сегодня! Мы держим в своих металлических руках завтрашний день! Конец войнам...

Его вдохновляющую речь прервал скрип открывшейся двери. В зал вступил взвод машин с выбитыми на груди металлическими красными крестами. Они сгибались под тяжестью носилок, на которых лежало изломанное тело Боевого Дьявола. Но боевого в этом дьяволе уже ничего не осталось. Вид у него был такой, будто он побывал на нескольких войнах подряд. Правая нога его отломилась, и ее заменяла одна из пушек. Большая часть вооружения была сломана или отсутствовала, а разбитые вдребезги оптические устройства скрывались под темными очками.

— Еще одна жертва бесконечной войны, — заметил Счастливчик. — Какая трагедия! Добро пожаловать в ВЛДП, больше не боевой Боевой Дьявол. Твои труды окончены, и ты наконец обрел тихое пристанище. Не хотел бы ты сказать нам несколько приветственных слов?

Искалеченный Боевой Дьявол поднял дрожащую руку и указал изломанным, скрюченным пальцем на людей.

— J'accuse!¹ — проскрипел он.

— То-то я смотрю, он мне кого-то напоминает, — задумчиво произнес Билл и радостно продолжал: — Да это же наш старый приятель Боевой Дьявол! С тобой что-то случилось? Нет, не говори, это слишком нас огорчит. Пусть я буду первым, кто поздравит тебя с вступлением в ряды ВЛДП и началом долгого заслуженного отдыха.

— Поддерживаю. Добро пожаловать, — улыбнулась Мита.

— Тоже поддерживаю. Добро пожаловать...

— Это сделали вы! — механически проскрежетал Боевой Дьявол и бессильно откинулся на носилках. — Я погиб в расцвете молодости. Сброшен в пропасть слизистыми. Какой бесславный конец для Боевого Дьявола, полного сил! Кончить свои дни здесь, среди этих развалин! И самому превратиться в развалину... Большего ужаса невозможно вообразить. Я бы разнес сам себя в клочья, останься у меня хоть одна боеспособная пушка. Но нет! Сначала должно восторжествовать правосудие! Это сделали они! Слизистые, стоящие здесь перед вами с виноватым видом. Это они столкнули меня в пропасть и должны расплатиться за свое преступление. Расстреляйте их! Убейте их, а я буду смеяться — ха-ха! — над судьбой, которую они заслужили...

Из него то и дело брызгало масло. Счастливчик — он уже не выглядел счастливчиком — повернулся к своим гостям.

— Неужели мозг этого несчастного пострадал от падения в Пропасть с километровой высоты — или в его словах есть доля правды?

— Галлюцинация, вызванная травмой, — заметил Ки. — Он споткнулся и начал падать. Мы пытались спасти его, но не смогли. Гибель Боевого Дьявола — всегда трагедия. Мы должны пожалеть его...

— У меня... запечатанные в броню... пленки с записями. Я могу доказать... что это сделали вы.

Медоточивая улыбка на лице Ки сменилась гримасой, похожей на ножевую рану в животе трупа.

— Кому вы поверите — этому разбитому железному негодяю или нам?

— Ему... если у него есть доказательства, — решительно сказал Счастливчик. — Предъяви их или умолкни, новопреставленный Боевой Дьявол.

— Вот вам! — торжествующе прохрипел Боевой Дьявол, выдвигая из своего правого бедра проектор с треснувшей линзой. На стене появилось изображение, оно прыгало и было не в фокусе. Но на нем было хорошо видно, как люди сталкивают Боевого Дьявола в пропасть. Потом проектор затрясся и вывалился на пол. Но дело было сделано. Все глаза — все, какие еще действовали, — устремились на людей.

Тут в защиту себя и своих товарищей выступил Билл.

— Пусть он расскажет, почему мы это сделали. У нас были на то причины — он собирался донести на нас, добиться суда и расстрела за дезертирство. Мы действовали лишь в целях самозащиты. Вроде превентивного удара, о котором так любят распинаться военные. Что еще нам оставалось?

— Многое. Но что сделано, то сделано, — сказал Счастливчик. — Обвинение против вас доказано.

— Расстреляйте их! — злорадно проскрипел Боевой Дьявол.

Люди попятились перед надвигавшейся на них толпой машин. В их глазах появился ужас загнанного зверя. Но выхода не было. Все ближе и ближе подступали машины, протягивая к ним ржавые когти, щелкая погнутыми челюстями. Дальше отступать было некуда — они уперлись спиной в стену. Мстительные металлические руки схватили их. Одна уже расстегнула Биллу ширинку...

— Стойте! — крикнул Счастливчик во всю силу своих стальных легких. — Назад! Назад, говорю я! Из двух неправедных дел не сложить одно праведное. Неужели вы забыли, как называется наша организация? ВЛДП. А что это означает?

— Всепланетная Лига Дезертиров и Пацифистов! — хором прогремели машины.

— А какой у нас гимн?

— «Кто воюет почем зря, тот не проживет и дня!»

— А вторая строчка?

— «Подставляй другую щеку, от войны не будет проку!»

— Вот такие дела, — мрачно сказал Счастливчик. — Как бы ни хотелось нам разорвать вас в клочья, разобрать на колесики, развинтить до последнего болта, мы не можем этого сделать. Этого не допускает наш образ мыслей. Вы будете изгнаны из нашего священного убежища и возвращены в строй, откуда вы сбежали, что и станет для вас достаточным наказанием.

— Ребята, а вы не возьметесь передать моему дорогому командиру Зоцу одно безобидное послание на пленке? — с невинным видом спросил Боевой Дьявол.

Все, не сговариваясь, показали ему кукиш: каждому ясно было, что это будет за послание.

— Идите прочь! — приказал Счастливчик. — Вы объявлены вне закона, изгнаны, отвергнуты. Уходите и заберите с собой ваши низменные помыслы.

— А нельзя взять с собой еще и наши бластеры? — спросил Ки.

Внутри Счастливчика гневно завертелись шестерни.

— Вы испытываете мое терпение. Если через десять секунд вы не уберетесь, я пересмотрю свое решение.

— Еле вырвались, — сказал Билл, когда они вышли из туннеля на открытое место.

— Тихо! — предостерег его Ки. — Орнитоптеру об этом ни слова. Скажем ему, что Боевой Дьявол решил остаться здесь, или еще что-нибудь соврем. Если он что-то заподозрит, мы погибли.

Орнитоптер выплюнул ржавую металлическую жвачку и повернул к ним один глаз.

— Только что переговорил по радио с Боевым Дьяволом. Он велел, когда вернемся, донести начальству, что вы его угробили.

— Мы бы с удовольствием что-нибудь соврали, только это не поможет, — сказала Мита. — Ну и что, донесешь?

— Да нет, конечно. Мне эта война нравится не больше, чем вам. На ней погибла моя сестра и большая часть родственников. Мы будем стоять на своем. Каждый будет рассказывать, какую отвагу проявили все остальные, а потом попросимся в отпуск.

— А что мы скажем про Боевого Дьявола? — спросил Билл.

— Про этого мужественного, верного Боевого Дьявола? — переспросил орнитоптер, яростно вращая глазами. — Он продолжал драться, даже когда эти мерзкие бартрумианцы навалились на него тысячами, миллионами. Стоял насмерть, прикрывая наше отступление, пока не разрядил аккумуляторы до последнего вольта. Отдал свою жизнь, чтобы нас спасти.

— Летаешь ты так себе, — восхищенно сказала Мита, — но сочинитель замечательный.

— Спасибо. Я уже кое-что напечатал, правда, только во второразрядных журналах. А летал бы я куда лучше, будь у меня пропеллер: на хлопанье крыльями уходит слишком много энергии, а подъемная сила у них никудышная. Кстати, давайте-ка хлопать отсюда, пока больше ничего не случилось. У меня назначено свидание с одной орнитоптершей, я давно подумываю о семейном гнездышке.

Всю тряскую дорогу они провели в молчании. Возвращаться никому не хотелось, но другого выхода не было. Орнитоптер, отдохнувший и подкормившийся, развил неплохую скорость. Скоро над горизонтом поднялся Железный город, и они начали снижаться среди башен, которые, наоборот, возвышались к нему. Когда они неуверенно ступили на землю, навстречу вышли адмирал и Вербер.

— Давно бы пора вам вернуться, — радушно приветствовал их адмирал. — Пишите подробные рапорты — они должны быть у меня на столе не позже чем в семь ноль-ноль. А потом мне понадобится доброволец. — Он сердито заворчал, увидев, что все дружно отступили назад, пока не уперлись спинами в стену.

— Трусы! А ведь вы даже еще не знаете, о чем идет речь.

— Ни о чем хорошем, иначе вам это и в голову бы не пришло, — сказал Ки, выразив общее мнение.

— Вам бы все острить. Мне нужен доброволец, который вызовется пробраться во вражескую крепость и отыскать там космолет чинджеров. Потом проникнуть в него и добраться до субэфирного передатчика, чтобы послать нашему военно-космического флоту просьбу о помощи.

— И это все? — спросила Мита, излив в этих словах весь свой сарказм.

— Да, все. И лучше подумайте, как сделать это побыстрее.

Вчера мы с Вербером съели последнюю мясодыню. Так что либо приготовьтесь умереть от голода, либо отправляйтесь. Мои исследования закончены, оставаться здесь мне больше незачем. Честно говоря, я соскучился по роскоши и комфорту армейской жизни.

— Офицерской жизни, — проворчал Ки.

— Ну, разумеется! Так вот, у кого есть предложения?

Наступившую тишину нарушил голос, которого они уже давно не слышали:

— Я знаю, как это сделать.

Это был капитан Блай. Весь трясущийся, с налитыми кровью глазами, но трезвый и не под кайфом.

— С чего это вы вдруг решили предложить свою помощь? — спросил Практис с большим подозрением.

— С того, что у меня кончилось зелье. Мне нужно добыть еще.

— Вот теперь верю. И какой у вас план?

— Очень простой. Перебить всех до единого. Всех этих железных изменников, всех чинджеров. Ба-бах — и все.

— Да, действительно, очень простой, — насмешливо произнес Практис. — Ничего проще и глупее я еще не слыхал.

— Смейтесь, смейтесь! Надо мной уже много лет смеются. А то и хохочут. Презирают, отвергают, выливают мне на голову ночные горшки. Ах, если бы тогда в постели не было хотя бы той собаки...

— Капитан, в чем же состоит ваш план?

Голос Миты прорвался сквозь пелену слезливой жалости к самому себе, капитан заморгал глазами и огляделся.

— План? Какой план? Ах да. Перебить их всех в горной крепости. Сбросить на них нейтронную бомбу. Как известно каждому, она убивает любые формы жизни, но не приносит вреда имуществу. А потом мы просто являемся туда и захватываем их космолет.

— Сама простота, — сказал Практис и указал пальцем на свой рот. — Надеюсь, вы видите, что у меня на губах застыла презрительная гримаса. Какого хрена, ведь у нас нет никакой нейтронной бомбы!

— Нет. Но прежде чем стать капитаном мусоровоза, я был физиком-ядерщиком. Конечно, до той истории с собакой. А в двигателе нашего мусоровоза вполне достаточно нейтрония.

— Он весь сгорел, — сказал Билл.

— Даже если у вас глупый вид, это не значит, что нужно постоянно говорить глупости. Нейтроний находится в герметически закрытом бронированном помещении. Он еще там.

— Мне кажется, капитан, в этом что-то есть, — сказал Практис, и глаза его кровожадно сверкнули. — Мы идем к кораблю, извлекаем нейтроний, изготовляем бомбу, сбрасываем ее, захватываем космолет. Замечательно!

— Не пойдет, — сказал Зоц, лениво махнув золотой рукой. Носильщики несколько раз обнесли его вокруг посадочной площадки и бережно поставили паланкин на землю. — Никаких бомбежек.

— Почему? — удивленно спросил Практис.

— Почему? Во-первых, потому, что это положит конец бесконечной войне.

— Но вы же этого и хотите?

— Я — нет. Так же, как и мой брат Плоц, который командует этими свихнувшимися машинами. Которые, кстати говоря, все до единой считают свихнувшимися машинами нас.

— Если уж речь зашла о свихнувшихся машинах... — Мита не закончила фразу, но ткнула пальцем в сторону Зоца.

— Поосторожнее, — проскрипел Зоц, и на его обычно золотисто-радостном лице появилась злобная гримаса. — Если хотите знать, все это подстроено. И Плоц, и я жаждем власти — и у нас ее в избытке, пока идет эта война. Она поддерживает экономику и обеспечивает нас металлоломом, так что нам не приходится голодать. Она приносит много пользы.

— Она приносит разрушения, увечья, смерть, — сказал Билл.

— И это тоже. Ну и что? Ведь и вы, люди, играете в те же игры, верно, адмирал?

— Более или менее. Так что можете оставить себе свою войну, это ваше дело. Но нам надо убраться с этой планеты, пока мы не умерли с голоду. Что вы на это скажете?

— Вы сами сказали — это вам надо, а не нам.

— Как вы великодушны! И вы думаете, мы будем сидеть тут и голодать?

— Ну да. Верно сообразили, даже подсказки не понадобилось.

— Ах ты, жестяной предатель! — крикнул в ярости Практис и кинулся на него вместе с остальными. Но они тут же отступили, когда из туннеля выскочили десять Боевых Дьяволов и выстроились перед ними шеренгой.

— Это тебе так не пройдет! — кричал Практис, брызгая слюной.

— Мы расскажем про вашу липовую войну всем машинам. Слышите, Боевые Дьяволы? Вся эта война липовая. Вы умираете понапрасну.

— Это вы говорите понапрасну, — зевнул Зоц с выражением скуки на лице. — Я отдал по радио приказ всем моим войскам чтобы они забыли ваш язык. Они больше вас не понимают.

Билл взглянул на их верного коня — мужественного орнитоптера. Тот поглядел на него одним глазом.

— Он сказал неправду. Ведь ты меня понимаешь?

— Comment?²

— Не может быть, чтобы ты забыл наш язык, да еще так быстро!

— Enfin, des tables de monnaies et de mesures rendront de reels services³.

— Да, забыл, и именно так быстро.

Билл обернулся и увидел, что Зоц и его свита исчезли, как и Боевые Дьяволы. Послышалось замирающее вдали хлопанье крыльев — орнитоптер поднялся и улетел.

Они в ужасе уставились друг на друга.

Одни.

Брошены на этой бесплодной планете.

Голодная смерть. Неужели теперь ее не миновать?

Примечания

1. «Я обвиняю!» (фр.) — название знаменитого памфлета Э. Золя в защиту Дрейфуса.

2. Что вы сказали? (фр.).

3. Наконец таблицы монет и мер принесут действительную пользу (фр.).