Глава 9

Несмотря на всю серьезность положения, в каком невольно оказался, Билл не мог не ощутить прилива патриотической гордости.

Если вырви-глазнийцы ни на что большее не способны, им не выстоять против доблестной имперской армии!

Если этот госпиталь — типичный образчик их военной машины, им лучше сдаваться прямо сейчас!

Билл огляделся. В палате, помимо его собственной, находилась всего одна койка. Гражданскому пациенту, который на ней спал, разрешалось уходить и приходить когда вздумается. К примеру, в настоящий момент сосед Билла бродил по коридорам, хотя должен был — как Билл усвоил то на личном опыте — лежать на кровати, стонать от нестерпимой боли и надеяться, что хирурги отрезали именно аппендикс, а не что-либо другое — скажем, не какой-нибудь жизненно важный орган.

Стены палаты были белоснежными, а вовсе не тошнотворно-горчичными, какими им полагалось быть по уставу.

Сквозь оконное стекло, на котором, кстати, не было решетки, виднелось нечто большое и зеленое — почти совершенная голографическая проекция живого дерева.

Билл тщательно обыскал подушку, но так и не обнаружил громкоговорителя, через который подавались бы команды побудки и отбоя, а также транслировались разные объявления. Его привезли в госпиталь вечером, а на следующее утро пришел санитар, который разбудил Билла и принес ему завтрак — несколько блюд эрзац-пищи, подозрительно смахивавшей по вкусу на натуральную.

В довершение всего Биллу привелось увидеть живую медсестру! По правде сказать, на мечту десантника она не тянула, скорее напоминала наружностью незабвенного сержанта Брикуолла, однако была, во-первых, живым существом, а во-вторых, при всех своих недостатках — женщиной. Игривая оплеуха, которой она одарила Билла, когда тот ущипнул ее за зад, сулила романтические свидания и более интимное знакомство.

Все вышеперечисленное внушило Биллу здоровое солдатское презрение к шпакам, которые затеяли играть в войну, невзирая на то, что заветнейшей мечтой Героя Галактики — мечтой, что была сокровеннее даже, чем греза о человеческой правой ноге, — было снова, после неизмеримо долгого перерыва, стать гражданским лицом. Впрочем, то была не столько мечта, сколько чистой воды фантазия.

Как ни странно, вырви-глазнийцы не спешили подвергать его пыткам, не проводили допросов с пристрастием и не устраивали дознаний. Возможно, они рассчитывали одурачить Билла притворной мягкостью... Во всяком случае, никто не запрещал ему покидать госпиталь. Если бы захотел — точнее, если бы мог, — он имел полную возможность встать и пойти куда глаза глядят.

Нет, что-то тут определенно не так. В имперском военном госпитале его заковали бы в кандалы, а здесь лишь подсоединили к телу электроды, избавиться от которых при желании не составит ни малейшего труда.

Короче, мысленно подытожил Билл, надо признать, что могло быть и хуже. Пускай он невзначай очутился на планете, обитатели которой обречены потерпеть сокрушительное поражение от армады под командованием генерала Мудрозада, столь шикарно отдыхать ему не доводилось с тех самых пор, как завершилась его секретная миссия, связанная с хиппи с Преисподней.

Еще бы пивка!..

Билл только собрался вздремнуть — в третий раз после завтрака, — чтобы скорее прошло время до обеда, как в палату вошел мужчина в белом халате. Билл привычно вскинул руки к вискам, однако спохватился и опустил их. Мужчина оказался врачом, карточка на его груди гласила: «Л.А. Рецепт, доктор медицины», но все же он являлся прежде всего паршивым штатским.

Доктор Рецепт справился сперва со своей записной книжкой, а затем — с компьютерной распечаткой, что висела на спинке кровати Билла.

— Значит, Билл? — произнес он, не поднимая головы, и продолжил, не дожидаясь ответа: — Значит, не можем ходить? Так, так. Ты из военных, как я погляжу. Что ж, мы тебя быстренько поставим на ноги, будешь бегать, прыгать, стрелять, и все такое прочее. Ну-ка, ну-ка... — Врач вынул из кармана портативный шейкер, включил и провел им вдоль ног Билла, а затем высыпал на электроды щепотку соли.

— Это для чего? — справился озадаченный Билл.

— Просто так, — отозвался доктор Рецепт. — Некоторым больным нравится: они воображают, что в этот момент с ними что-то происходит. Я позаимствовал сей трюк из старого головизионного сериала.

— Док, сдается мне, я пробуду у вас пару недель, а то и месячишко-другой, верно?

— Я знаю, сынок, что тебе не терпится попасть обратно в свою часть. Можешь не сомневаться, завтра мы тебя выпишем. Где расположена твоя часть?

— Завтра? — Билл решил, что ослышался. Ну и дела! Да в приличном госпитале целая неделя ушла бы только на то, чтобы определить, что конкретно ему отрезать!

— Разумеется, — подтвердил врач, взгляд которого выразил легкое недоумение. — Тебе нужны упражнения. Электроды, которые прикреплены к твоим ногам, обеспечивают необходимую нагрузку. — Он сверился с показаниями на экране компьютера. — Сейчас ты шагаешь средним шагом, к ночи побежишь трусцой, а завтра к утру начнешь играть в футбол — и все не вставая с кровати! А к обеду завтрашнего дня сможешь ходить самостоятельно! Учти, сынок, наука и впрямь способна творить чудеса.

Билл посмотрел на свои ноги. Что-то не похоже, чтобы они куда-то шли. Впрочем, он научился не задавать лишних вопросов. Толку от них все равно никакого, так что чего попусту тратить нервы?

— Теперь насчет твоей части. Тебя, по всей вероятности, уже ищут. К сожалению, мы потеряли твою карточку. К какой части ты приписан?

Началось! Билл понял: отныне его примутся терзать безо всякой пощады, мучить днем и ночью, прибавляя посредством электродов темп и заставляя ноги выполнять разнообразные атлетические упражнения, как если бы он играл в гольф, футбол, гандбол или даже занимался синхронным плаванием; да, над ним будут измываться, пока он не расскажет этому садисту, доктору Рецепту, все, что знает, и более того. Билл набрал полную грудь воздуха и гаркнул:

— Билл, и. о. капрала, порядковый номер 295675 6383204596 813201245 1231245263121452!

— Прошу прощения?

— Билл, и. о. капрала, порядковый номер 295675 6383204596 813201245 1231245263121452!

— Я и не подозревал, что бывают такие порядковые номера, — признался врач, почесав в затылке. — По-моему, столько людей не наберется на всей планете. Ладно, запишу, а там посмотрим. Может, нам удастся отыскать твою часть. Будь добр, повтори. — Рецепт вынул из кармана портативный диктофон, который как две капли воды походил на шейкер.

— Билл, и. о. капрала, порядковый номер 295675 6383204596 813201245 1231245263121452!

— Отлично. Проверим, известно ли что-нибудь о тебе компьютеру. Между прочим, на твоем месте я бы не стал утруждать врача, а сказал бы сам.

— Билл, и. о. капрала, порядковый номер 295675 6383204596 813201245 1231245263121452. Мне больше нечего сказать. Не положено по уставу.

— Что? Устав запрещает беседовать с врачом? Это что, новое правило?

— Не с врачом, а с врагами, — поправил Билл. — Устав запрещает выдавать что-либо, кроме своего имени, звания и порядкового номера.

— Врачи стали врагами? — не понял Рецепт. Билл покачал головой. — Выходит, я твой личный враг? — Билл утвердительно кивнул. Рецепт взглянул на распечатку. — Тут ничего не говорится о возможной травме головы. Сумасшествие? Нет, вряд ли. С чего ты взял, что я — твой враг? — Взор Рецепта затуманился; должно быть, врач уже видел свое имя на первых полосах газет.

— Не знаю, можно ли мне открыть правду, — пробормотал Билл, отчаянно пытаясь сообразить, как ему выкрутиться. Может, промолчать, и тогда его отправят в какую-нибудь вшивую часть, заставят воевать в армии, в которой он отродясь не служил? Или признаться в своей принадлежности к имперским десантникам и мужественно умереть под пытками или, в лучшем случае, очутиться в концлагере и проторчать там до конца войны? Хм-м... Возможности три: смерть верная, смерть вероятная и смерть маловероятная. Ах, была не была. — Я солдат имперской армии, но мне ничего не известно, так что пытать меня бесполезно!

— А, вот какой враг! — доктор Рецепт лукаво усмехнулся. — Теперь понятно. — Он подался вперед, и Билл стиснул зубы и приготовился к худшему. — Все остальные обзавидуются! Мы знали, что в госпитале находится вражеский солдат, но кто он такой, установить не могли, ибо гражданская оборона не позаботилась заполнить формуляр. За обнаружение твоего местонахождения полагается награда, и она будет моей!

— Награда? Медаль, что ли?

— Не совсем. Ее предложила ВСН, Всепланетная Служба Новостей. Они хотят взять у тебя интервью, а потом свести вас с нашим президентом, Миллардом Гротски. Ты ведь нынче знаменитость. — Врач чуть ли не бегом бросился из палаты. Глаза его алчно сверкали. Должно быть, он строил планы, как ему лучше потратить призовые деньги.

Значит, знаменитость? Билл никогда не был знаменитостью. В его представлении это означало изобилие выпивки и женщин, то есть того, что составляло суть многочисленных солдатских фантазий.

Он потянулся всем телом, а потом взял в руку пульт дистанционного управления головизором, что висел над кроватью.

По первой программе шел теологический диспут об истинной природе некоего состояния совершенства, которого наконец-то достиг Бред, глава местной секты нео-дзэн-буддистов.

Клик!

Спортивный комментатор в армейской каске объяснял, что сегодняшний бейсбольный матч отложен на неопределенное время — пока с поля не увезут неразорвавшуюся бомбу.

Клик!

За спиной диктора мелькали кадры, запечатлевшие какое-то разрушенное взрывом здание. По словам диктора, на самом деле то было бомбоубежище, в котором укрывались гражданские люди.

Клик!

В этой студии вели разговор о проблемах брака, причем тон задавали женщины, матери чьих мужей были девственницами.

Клик!

Старый фильм о людях, которые незнамо как оказались на неведомой планете и безуспешно пытаются выбраться с нее. Билл переключился на следующую программу, как только сообразил, что выбраться им в жизни не удастся.

Клик!

И тут на экране возникла донельзя знакомая фигура! Генерал Мудрозад выглядел куда мрачнее прежнего. Возможно, эту пресс-конференцию записывали уже после гибели «Мира на небеси». Генеральский облик претерпел значительные изменения, и дело было не в общей угрюмости. Мудрозад сменил свое пятнистое муму на парадный мундир десантника со всеми причитающимися его званию регалиями, что придавало ему несколько более степенный вид. Если бы не пилотка... Билл осознал вдруг, что как-то не замечал, до чего же крупная у генерала голова. Разумеется, на складах, если постараться, можно было отыскать головной убор самого неправдоподобного размера, однако генерал, очевидно, счел подобные поиски ниже своего достоинства; так или иначе, пилотка была ему явно мала. Она прикрывала только макушку, топорщилась на генеральской голове, будто кремовая розочка на праздничном торте. Билл придерживался того мнения, что любого, кто носит этакий головной убор, следует упрятать в психушку.

К тому же Мудрозад кисло улыбался, а Билл постиг на собственном опыте одну нехитрую истину: когда Мудрозад улыбается, у него очередной приступ безумия.

— В том сообщении, о котором вы упомянули, все ложь, от начала до конца, — вещал генерал. — Мы провели инструктаж с каждым солдатом в отдельности и строго-настрого запретили причинять какой-либо вред штатским. Вы понимаете, о чем я? Наши солдаты слишком хорошо обучены, чтобы не повиноваться приказам. Поэтому если что-то там и взорвалось, то был склад боеприпасов; находись в нем гражданские, мы бы его не взорвали. Все очень просто, не так ли? Всякий, кто утверждает обратное, является наймитом безбожных лидеров вырви-глазнийского правительства, тех самых атеистов, которые намеревались уничтожить имперский образ жизни. Мы не таим злобы на обитателей планеты; наша задача — приструнить их зарвавшегося президента Милларда Гротски. Кстати сказать, будь на планете иной президент, нам бы, возможно, и не потребовалось применять силу.

— Генерал, — произнес какой-то репортер (Билл сообразил, что на сей раз карточки с вопросами были розданы заранее), — вытекает ли отсюда, что вы побуждаете вырви-глазнийцев к восстанию против мерзкого Гротски?

— Ни в коем случае! Мы лишь надеемся, что они одумаются и препоручат себя милости и покровительству Императора. Правительство Вырви-глаза ведет общество по опасному пути и нагло обманывает свой народ! — Генерал повернулся и взглянул прямо в камеру. — Ваш Император, равно как и мы, его преданные слуги, не допустит столь бессовестного надругательства над правами человека! Мы — ваши друзья; обстоятельства вынудили нас прибегнуть к силе, но не бойтесь, мы будем действовать со всей возможной осторожностью! — Мудрозад вновь повернулся к репортерам. — Мы рассчитываем, что принятые меры — к вашему сведению, чисто оборонительного характера — позволят обуздать безумца Гротски и освободить вырви-глазнийский народ от непосильного бремени военных расходов. Отвечая же на предыдущий вопрос, хочу подчеркнуть, что, невзирая на искреннее стремление избежать жертв среди мирного населения, мы могли невзначай подстрелить — по причине плохой погоды или усталости, по ошибке и так далее — какого-нибудь вырвиглазнийцa из гражданских. Однако прошу учесть, что нашей вины в том нет. Вся вина ложится на Гротски!

Значит, Гротски злонамерен, мерзок и безумен? Значит, по милости Гротски он, Герой Галактики, очутился на этой зачуханной планетке? Билл преисполнился справедливого негодования, но какое-то время спустя до него вдруг дошло, что ему пока гораздо лучше, чем где бы то ни было.

Пускай Гротски мерзавец и психопат; в конце концов, офицеры все одним миром мазаны. Может статься, Гротски ничуть не хуже, скажем, капитана Кадаффи. Ну на что он способен? Прикажет расстрелять Билла? И что с того? Билл понемногу начал привыкать к тому, что все, с кем сводила его судьба, выказывали при встрече удивительную кровожадность. А что, если Гротски окажется приятным исключением?