Смерть на юге

Адмирал британского военного флота Александр Милн был отважным и несгибаемым бойцом, когда наставал час проявлять отвагу и несгибаемость. Он был тяжко ранен в сражении во имя родной страны. Когда американцы остановили британский корабль и захватили на нем пленников, Милн отправился прямиком к министру и потребовал перевода на действительную службу.

Но при том он был и осторожен, когда требовалось проявить осторожность. И теперь, когда эскадра рассекала морские воды под теплыми звездными небесами, настало самое время для осторожности. Они держались вдали от суши с тех самых пор, как флотилия отплыла с Багамских островов в сумерках две недели назад и легла на северный курс. Острова кишмя кишат шпионами, и отплытие наверняка не прошло незамеченным, о чем и было доложено американцам. Лишь с наступлением ночи, когда земля скрылась за горизонтом, эскадра повернула к югу.

С той поры она шла только по приборам, не видя земли со времени острова Андрос, к которому подошли в сумерках, чтобы уточнить свое местоположение. Хорошая навигационная практика для офицеров. Они плыли на юг почти до тропика Рака, прежде чем легли на западный курс, чтобы двигаться вдали от маршрутов прибрежного судоходства. За все время плавания не видели ни одного другого судна, из чего заключили, что американцы их не ждут.

Только когда наблюдения полуденного солнца, согласованные с судовым хронометром, подтвердили, что флотилия достигла восемьдесят восьмого градуса западной долготы, они изменили курс в последний раз. Плыли строго на север к побережью Соединенных Штатов в районе Мексиканского залива.

Адмирал Милн избрал своим флагманом броненосец «Воитель» и сейчас стоял на мостике рядом с капитаном Роландом, командиром корабля.

— Сколько узлов, капитан? — поинтересовался он.

— по-прежнему шесть узлов, сэр.

— Хорошо. Если расчеты верны, мы должны приблизиться к берегу на рассвете.

Взобравшись на спардек позади мостика, он оглянулся на корабли, держащиеся в кильватере. Первыми шли два линейных корабля — «Каледония» и «Роял Оук». За ними следовали транспорты, на фоне ночных небес казавшиеся лишь неясными размытыми рисками. А дальше, невидимые во тьме, двигались остальные линейные корабли, фрегаты и корветы. Самый большой британский флот, вышедший в море со времени 1817 года.

И все-таки адмирал был недоволен. Просто унизительно, что подобная армада вынуждена украдкой шнырять вдали от земли, а потом тайком подходить к суше ночью, словно контрабандисты. Британия правила морями не один век и выиграла все свои морские войны. Но американцы поставили на охрану этого берега большой флот, избежать встречи с которым надо любой ценой. Не из страха перед битвой, а из необходимости держать свое присутствие в этих водах в секрете.

Поднявшись к нему, капитан Николае Роланд доложил:

— Впереди облачность, сэр. Поздновато для сезона дождей, но вдоль этих берегов погода может испортиться в любую пору года.

Они постояли в молчании, каждый погрузившись в собственные мысли, и тишину нарушало только мерное, как биение метронома, «тук-тук-тук» корабельной машины. Сияющие впереди звезды одна за другой исчезали в надвигающейся тьме по мере того, как оттуда надвигалась туча. Здесь, где их не могут слышать вахтенный офицер и рулевой, пожалуй, единственное место на людном корабле, где можно переговорить, не опасаясь чужих ушей.

Роланд был женат на племяннице адмирала. Их дома в Солташе стояли довольно близко, и они частенько виделись друг с другом, когда адмирал оправлялся от раны, полученной в Китае, в сражении на реке Мейо. Он и Роланд быстро сблизились, несмотря на разницу в возрасте.

— что-то мне не нравится, Николае, какой оборот приняло развитие военного искусства на море. Мы всегда чуточку запаздывали с техническими усовершенствованиями, были чересчур склонны позволять другим опережать нас.

— Не могу согласиться, сэр. Мы сейчас стоим на мостике самого современного военного корабля на свете. Построенного из железа, ходящего на пару, вооруженного двадцатью шестью 68-фунтовыми пушками, не говоря уж о десяти стофунтовках. Сорокапушечного корабля с орудиями величайшего калибра, непобедимого и непотопляемого. Мы же понимаем, что старший род войск¹ должен быть консервативен, сэр. Но как только мы вцепимся зубами во что-нибудь, мы уж не упустим своего, как бульдог.

— Согласен. Но слишком уж часто мы норовим действовать в современных войнах, опираясь на опыт прошлого. по-моему, груз традиций и склонность относиться к любым новшествам с подозрением обходится нам дорогой ценой.

— Возможно, это правда, сэр, но я стою слишком низко на служебной лестнице, чтобы иметь собственное мнение на сей счет. Но вы, конечно же, преувеличиваете. Только посмотрите на этот корабль. Как только военно-морское ведомство обнаружило, что французы строят «Ля Глуар», железный боевой корабль, то секретариатом Адмиралтейства было принято решение немедленно строить облаченный в железо фрегат. Фактически говоря, даже два, чтобы обогнать французов на один. Как и наш близнец

«Черный Принц», мы воплощаем самые современные достижения морской науки. У нас имеется не только паровая машина, но и парус, чтобы держаться в море как можно дольше. Я беспредельно горд командовать таким кораблем.

— Как и положено. Но ты помнишь, что я сказал, когда до нас дошла весть о битве между «Виргинией» и «Монитором»?

— Мне никогда не забыть ваши слова. Мы только что отобедали, и вы угощали нас портвейном. Дежурным офицером был Робинсон. Он пришел с рапортом и зачитал его вслух для всех нас. кое-кто из офицеров назвал это колониальным дурачеством, но вы этого мнения не разделяли. Вы заставили их протрезветь довольно быстро. Джентльмены, сказали вы, мм только что вступили в новую эру. Нынче утром, когда я проснулся, в британском военном флоте было сто сорок два корабля. Но когда я нынче отойду ко сну, их будет всего лишь два — «Воитель» и «Черный Принц».

— Все сказанное мной не утратило своей правдивости и по сей день. Как паровая машина положила конец парусу, так и броненосцы изгонят деревянные корабли из военных флотов всего мира. Вот почему мы входим в бой через заднюю дверь, так сказать. Блокадный флот янки прекрасно изолирует береговую линию от любого проникновения с моря. Сейчас я намерен прорваться через эту блокаду и желаю встретиться с блокадным флотом только на своих условиях. Нам просто не повезло, что «Черный Принц» до сих пор не отремонтировал свои котлы. Будь он с нами, я бы чувствовал себя намного спокойнее.

Роланд крепко топнул каблуком по железному настилу спардека.

— Вот железный корабль, который может нести величайшие пушки из созданных. На нем ничего не страшно.

— Согласен, чудесный корабль. Но я хотел бы, чтобы его конструкторы не проявляли такой снисходительности к старой гвардии Адмиралтейства. Я бы сказал- или парус, или пар. Или одно, или другое, но ни в коем случае не мешанина из обоих. С мачтами и парусом нам приходится нести громадный экипаж, чтобы заниматься ими. Чтобы поднять вручную парус или винт, нужно двести пар рук, хотя с этой работой вполне справилась бы паровая лебедка.

Капитан Роланд вежливо кашлянул, затем собрался с духом, чтобы задать вопрос, беспокоивший его с тех самых пор, когда его назначили командовать этим кораблем.

— Сэр, быть может, мой вопрос неуместен, но должен признаться, меня он всегда тревожил. В конце концов торговые корабли ведь используют паровые лебедки... — Он осекся и залился румянцем, невидимым во тьме, совершенно уверившись, что ляпнул лишнее.

Адмирал понял это, но смилостивился.

— Мы были друзьями, мой мальчик, и довольно долго. И я могу прекрасно понять твое беспокойство за вверенный корабль. Я знаю, что у тебя достаточно трезвая голова, чтобы нигде не повторять мои слова, сказанные в конфиденциальной обстановке.

— Разумеется, сэр! Конечно.

— Я входил в комитет, одобривший «Воитель» и его близнеца. Хоть я и протестовал, мой голос оказался в меньшинстве. Я сказал, что подобное решение — оглядка на прошлое, а не стремление в будущее. Мои предложения были отвергнуты. Все остальные полагали, что моряки испортятся и разленятся, если работу за них будут делать машины. Кроме того, все считали, что благодаря физической работе матросы будут здоровей!

Капитан Роланд только рот разинул. И едва не пожалел о том, что затеял этот разговор. Рында про била смену вахты. Капитан спустился на верхнюю палубу в пуленепробиваемую ходовую рубку.

А палубой ниже Джордж Уильям Фредерик Чарльз, герцог Кембриджский, поворачивался на койке с боку на бок, а услышав колокол, проснулся окончательно и начал сыпать проклятиями. Когда же закрыл глаза, то вместо того, чтобы погрузиться в благословенную тьму и Лету сна, увидел пехотные дивизии, артиллерийские батареи, военные обозы, планы — словом, все причиндалы войны, занимавшие его рассудок неделями, месяцами. Тесная клетушка каюты душила его. Ему было наплевать и на командующего флотом, ради него съехавшего из этой каюты и теперь делившего даже более тесную каютку с капитаном судна, и на сотни рядовых, покачивавшихся в гамаках в даже более темных, тесных и шумных кубриках. Ранг обязывает, а он здесь самый главный. Герцог Кембриджский, главнокомандующий британской армией, двоюродный брат королевы не привык к дискомфорту где бы то ни было — на зимних квартирах или даже на поле боя.

Сев, он стукнулся головой о канделябр над кроватью и громко выругался. Потом приоткрыл дверь каюты достаточно широко, чтобы упавший из коридора свет позволил ему отыскать свою одежду. Натянув китель и брюки, вышел из каюты, свернул направо и пошел в рабочий кабинет капитана — просторное помещение, ярко освещенное люстрой с керосиновыми лампами и полное свежего воздуха благодаря люку в потолке. На буфете все еще стояла бутылка превосходного бренди, отведанного после обеда, и герцог налил себе изрядную порцию. Но только-только опустился в кожаное кресло, когда дверь распахнулась, и в нее заглянул Буллерс.

— Извините, сэр, я не хотел вас побеспокоить. — Генерал хотел было уйти, но герцог окликнул его:

— Входите, Буллерс, входите же. Не спится?

— Совершенно верно. Солдат в море такая же обуза, как титьки у хряка.

— Славно сказано. Войдите, отведайте бренди. Это чудесное средство.

Генерал-майор Буллерс командует пехотой и по рангу стоит следующим после герцога. Оба повоевали на своем веку — служили в Ирландии, затем в Крыму.

— Чертовски жарко, — заметил Буллерс.

— Выпейте, вот и перестанете замечать. — Герцог отхлебнул из своего бокала. — Чэмпион, наверное, уже на подступах к Нью-Йорку.

— Должно быть. Американцам просто не выстоять против его дивизий и пушек.

— Да будет так. Видит Бог, мы потратили довольно времени на планирование и снабжение всей экспедиции.

— Ею следовало командовать вам, дабы обеспечить верный успех.

— Спасибо на добром слове, Буллерс, но способностей генерала Чэмпиона с лихвой хватит, чтобы провести лобовую атаку, подобную канадской. А вот для нынешней атаки нужны совершенно иные умения.

Как по команде, оба обратили глаза к картам, разбросанным на столе красного дерева. Хотя планы наступления обсуждались бессчетное число раз, карты притягивали их, как магнит. Встав, офицеры двинулись через комнату, прихватив бокалы.

— Мексиканский залив, — указал герцог Кембриджский. — военно-морские базы янки здесь, здесь и здесь. Флот в море охраняет каждую гавань и залив. Не сомневаюсь, что вот здесь, в районе Хэмптона, «Монитор» и приданные ему линейные корабли все еще охраняют убежище, где залегла «Виргиния». Адмирал Мили настаивал, что мы должны избегать этого участка побережья, как чумы, в чем я с ним целиком и полностью согласен. Этот флот менее чем в шестистах милях отсюда. И я хочу, чтобы так было и дальше. Конечно, имеется и небольшая флотилия, блокирующая залив Мобил, в каких-то пятидесяти милях от нас. Но они не представляют угрозы нашим превосходящим силам, — он легонько постучал по карте кончиком пальца. — Но вот здесь находится ахиллесова пята противника. Остров Дир невдалеке от побережья штата Миссисипи. Северяне вторглись сюда, захватили остров и сделали его базой для своего блокадного флота. Вот этот остров и является целью нашего путешествия. На рассвете мы атакуем и уничтожим их бомбардировкой с моря. Затем ваши полки и морские пехотинцы высадятся и захватят фортификационные сооружения. Блокада будет сорвана. Военный флот встанет здесь на якоре, защищенный береговыми батареями, дабы гарантировать, что блокада не будет восстановлена. Как только наша высадка завершится успехом, я возьму кавалерийское войско, пробьюсь к конфедератам и Джефферсону Дэвису в Ричмонде. Королева лично шлет ему послание, и я не сомневаюсь, что нас ждет самый теплый прием. После этого наш торговый флот примет здесь хлопок, а в обмен доставит военные грузы. Силы Юга возрастут, и очень скоро он победит. Наши армии неустанно атакуют на Севере, так что янки будут вынуждены разделить свои силы, если попытаются выбить нас с этой базы. Разделить и потерпеть поражение. Между нашими свежими войсками и возрожденной армией южан долго им не продержаться. Сила возобладает.

Буллерс вполне разделял его энтузиазм.

— Дает Бог, все закончится к зиме. Соединенные Штаты Америки прекратят свое существование, их сменят Конфедеративные Штаты Америки.

— Достойная цель и счастливый итог, — промолвил герцог. — Мне нет дела до того, что политики сделают с добычей. Я только знаю, что победоносная армия покажет всему миру могущество Британии. Затем наши военно-морские силы смогут увеличить свой флот броненосцев, и господство в мировом океане снова будет нашим.

На рассвете, как и было запланировано, командиры десанта на шлюпках подошли к «Воителю». Их лодки внезапно вынырнули из тумана, и офицеры очень осторожно поднялись на борт, поскольку все веревки, деревянные ступени и палубный настил были скользкими от росы, и упасть тут было проще простого.

Впереди уже наметилась береговая линия — плоская, лишенная каких-либо примет и едва заметная за пеленой дождя.

— Тут же все одинаковое, — сказал герцог Кембриджский. — Я не могу разглядеть ни единого ориентира.

— Хороший выход к берегу, — ответил адмирал. — Должен сказать, что для плавания исключительно по приборам в течение столь длительного периода, не видя земли, навигация безупречная. Фрегаты ведут разведку к востоку и западу, и скоро остров будет обнаружен.

Но был уже полдень, когда «Клэм» на всех парах примчался с поисков. Туман все еще не рассеялся, моросил дождь и разобрать сигналы фрегата издали было трудно.

— Остров Дир обнаружен, на якоре никаких судов, — наконец доложил сигнальщик.

— Отлично, — одобрил герцог Кембриджский, чувствуя, как напряжение понемногу улетучивается, потому что операция переходит в финальную фазу. — Капитан третьего ранга Тредегар, ваши морские пехотинцы должны захватить плацдармы. Как только вы будете на берегу, генерал Буллерс начнет высадку своих людей. Победа здесь, джентльмены, станет. первой совместной операцией военного флота и армии, которая неминуемо повлечет окончательное поражение врага.

Когда корабли приблизились к серой береговой линии, укрепления стали видны гораздо отчетливее. Адмирал Милн направил на них свою подзорную трубу. Изображение было размыто неустанно сеющимся дождем, настолько размыто, что он даже опустил ее и вытер объектив носовым платком. А когда заглянул в окуляр снова, то испустил резкий смешок.

— Клянусь святым Георгом, вон они, сэр! Янки, их флаг.

Герцог Кембриджский поглядел в свою трубу на звездно-полосатый флаг, развевающийся над крепостными стенами. Три цвета — красный, белый и синий,

— Разошлите приказ открыть огонь, как только укрепления будут на расстоянии выстрела. Надо прикрыть шлюпки десанта огнем.

Но высадка потребовала времени, слишком долгого времени. Опытные морские пехотинцы Тредегара времени зря не теряли, быстро высадились и преодолели пляж. Но солдаты регулярных войск, ни разу не принимавшие участие в морском десанте, едва ворочались. Когда морские пехотинцы перешли в атаку, среди сухопутной пехоты царил сущий хаос. Перегруженные шлюпки натыкались одна на другую, одна шлюпка перевернулась, и людей с нее пришлось спасать и вылавливать из моря. Уже наступали сумерки, когда остатки пехоты высадились на берег, и сержанты криками и колотушками кое-как водворили среди них порядок и повели в атаку.

Дело оказалось отчаянно трудным. Сумерки все сгущались, а морская пехота все не могла прорваться за земляные брустверы, и тела павших в атаке усеивали мокрую землю.

Эту работу предоставили Шестьдесят седьмому Саут-Гемпширскому. Полк был расквартирован на острове Тринидад достаточно долго, чтобы люди научились работать и сражаться в липкой жаре: Сержанты построили их в две шеренги, с заряженными мушкетами и примкнутыми штыками.

— Гемпширские тигры, за мной! — крикнул генерал Буллерс, взмахнув шпагой, и бросился вперед.

Испустив хриплый рев, солдаты обогнали генерала, ринувшись навстречу свинцовому ливню.

Знаменосец, бежавший прямо перед генералом, отлетел назад от удара разрывной пули, попавшей ему в живот и согнувшей вдвое. Не успел труп повалиться на землю, как генерал уже подхватил знамя полка, не позволив ему упасть в кровавую грязь. Держа флаг в одной руке, а шпагу в другой, он криками подбадривал солдат, пока какой-то капрал не принял у него знамя и не бросился вперед.

Защитники укреплений держались стойко, хотя англичане имели невероятное численное превосходство. Две полевые пушки зарядили и вывели на позиции. Под их безжалостным огнем наконец-то удалось ворваться на крепостные стены. Но еще много добрых людей пало в последовавшем штурме. Пролилось немало крови, и в конце концов дошло до рукопашной.

Захватить крепость удалось только поздно ночью — и ужасной ценой. Изодранные тела солдат Буллерса и Пятьдесят шестого Вест-Эссекского полка мешались с трупами защитников крепости. Зажгли фонарь, чтобы собрать оставшихся в живых. Но таких оказалось крайне мало. Кровь и грязь перекрасили все мундиры, и все равно было заметно, как пестро и бедно обмундированы янки — не только в синее, но и в одежды самых разнообразных цветов и качества. Однако биться они умели. И если бежали, то недалеко. Должно быть, они организовали второй рубеж обороны, потому что затрещали ружейные выстрелы и в воздухе засвистели пули. Фонарь поспешно погасили.

— Они еще об этом пожалеют, — процедил Буллерс сквозь стиснутые зубы, пока его офицеры и сержанты строили солдат в боевые порядки.

Одни раненые сидели, другие лежали, устремив пустые взоры в пространство, а ходячие сами ковыляли в тыл.

— Стреляйте только наверняка, а затем переходите в штыковой бой. Вперед!

Люди умирали в ночи, в яростной рукопашной схватке. Янки не отступали, и каждый ярд приходилось завоевывать с боем. Поединки кипели в грязи, в заполненных водой траншеях. В конце концов неумолимый натиск англичан оказался непомерным для горстки уцелевших защитников, и они вынуждены были отойти. Но не сдались. Отступая, они продолжали стрелять и не бросили свои пушки.

Пришлось выставить патрули. Несмотря на невероятную усталость, генерал сам обходил посты вместе со старшиной, чтобы убедиться в их бдительности. Усталые солдаты подкрепляли свои силы жалкими крохами пищи, имевшимися в их ранцах, и утоляли жажду водой из фляг. И засыпали под теплым дождем, прижимая мушкеты к груди.

Перед самым рассветом крики часовых и внезапный треск ружейных выстрелов провозгласили о начале контратаки. Англичане сомкнули ряды и снова вступили в схватку не на жизнь, а на смерть.

Атака быстро захлебнулась — последняя, жалкая попытка обороняющихся отвоевать позиции. Но удержать английских солдат — много дней подряд болтавшихся в море, всю ночь бившихся почти без воды и сна и терявших товарищей, — было невозможно. Гнев вытеснил усталость, и они ринулись вдогонку за удирающими врагами при сером свете занимающегося утра. Кололи их штыками в спину. Вбегали за ними в здания.

И нашли там выпивку. Большие керамические сосуды с крепким спиртом, продиравшим горло, как наждак, и огнем пылавшим во внутренностях. Но еще там были бочонки с пивом, гасившим этот огонь. И даже лучше.

Женщины. Прятавшиеся, убегавшие, визжавшие. Дисциплинированные британские войска редко выходят из повиновения. Но сейчас это случилось, как и во время Индийского мятежа, и последствия оказались ужасными и отвратительными. Разгоряченные выпивкой и усталостью, разъяренные гибелью соратников, солдаты потеряли голову. Зверь был выпущен на свободу. С женщин срывали одежду, швыряли их в грязь и насиловали с неистовой яростью. И остановить этих солдат, распаленных вожделением и спиртом, было нелегко. Один сержант, попытавшийся вмешаться, получил удар штыком; пьяные солдаты гоготали, глядя, как он в агонии извивается на земле.

Генерал Буллерс не стал придавать этому особого значения. Приказал офицерам не вмешиваться, чтобы не подвергать опасности собственную жизнь. Пьяные и так скоро свалятся с ног, забывшись тяжелым сном. Такое уже случалось прежде. Простых британских солдат нельзя подпускать к выпивке. Теперь они упьются до бесчувствия. Утром сержанты и немногочисленные трезвенники полка стащат их под крышу, дав время прийти в себя и принять наказание, которое будет на них наложено. На поле боя замелькал свет — это инвалидная команда отправилась искать раненых.

Генерал покачал головой, внезапно осознав, что тоже упадет от усталости. Прямо перед ним из сарая, покачиваясь, вышел рядовой Саут-Гемпширского полка, остановился и хлебнул спирта из найденного там кувшина. И рухнул без чувств, когда Буллерс обрушил мощный удар кулака ему на загривок. Подняв кувшин из грязи, генерал сделал изрядный глоток и передернулся. Да, это вам не доброе виски с Шотландских островов. Зато это пойло, несомненно, обладает крепостью, в которой генерал сейчас так нуждается. Покачнувшись, Буллерс вдруг плюхнулся задом на полуразрушенный крепостной вал, отпихнув в сторону труп. С каждым глотком спирт становился все лучше и лучше на вкус.

Мертвый солдат лежал на флаге, сжимая его скрюченными пальцами — наверное, стремился спасти знамя в этой бойне. Вытащив флаг, генерал Буллерс отер с него грязь и при свете фонаря проходившего мимо солдата увидел цвета — красный, белый и синий. Хмыкнув, генерал бросил флаг обратно на труп. Красный, белый и синий — цвета флага Соединенных Штатов Америки. Но какие-то не такие. Что?! Взяв его снова, Буллерс расправил знамя на крепостном валу.

Да, цвета те самые. Но расположены иначе. Это не те звездно-полосатые флаги, которые он видел развевающимися на кораблях янки в гавани Кингстона. На этом всего несколько звезд на синем поле и всего несколько жирных горизонтальных полос.

Генерал вдруг вздрогнул, едва не выронив флаг: глаза покойника распахнулись. Видимо, он смертельно ранен, но еще жив.

— Этот флаг, что это? — спросил Буллерс. Глаза раненого заволокло туманом, и генералу пришлось безжалостно тряхнуть его. — Говори же! Этот флаг, это звездно-полосатый?

Умирающий солдат силился выдавить слова, и Буллерсу пришлось наклониться к самым губам, чтобы расслышать их.

— Нет... Треклятый флаг янки. Это... это звездно-полосатый... флаг Юга. — И с этими словами умер.

Генерал Буллерс оцепенел. В одно ужасное мгновение он поверил умершему, поверил, что это флаг Конфедерации.

Неужели он атаковал не тех? Не может быть! Он видел флаг Конфедерации — перекрещенные синие полосы с белыми звездами на красном поле. Он видел его на флагштоках блокадных контрабандистов в Лондонском порту. А этот флаг явно не такой.

И ни одна страна, даже эти ничтожные колонисты, не может иметь два флага. Или может? Нет! погибший лгал, его умирающие уста потратили остатки дыхания на ложь. Да гори он в Гадесе за это. Держа флаг в руках, генерал вертел его так и этак, а потом швырнул в грязную лужу и придавил каблуком.

Да какая разница, черт возьми, хоть так, хоть эдак? Север ли, Юг ли — все они вонючая деревенщина. Сыновья и внуки колониальных революционеров, которым хватило наглости воевать с добрыми англичанами и убивать их, включая и его батюшку генерал-лейтенанта Буллерса, павшего в битве при Новом Орлеане.

Порядком отпив из фляги, Буллерс принялся втирать флаг каблуком в грязь, пока тот не исчез окончательно.

Затем генерал вздохнул и вытащил его снова. Кому бы этот флаг ни принадлежал, что бы тут ни произошло, герцог Кембриджский должен об этом знать.

Главнокомандующий разместил свой штаб в каменном блокгаузе неподалеку от пляжа, принадлежавшем береговой батарее. Герцог как раз перелистывал обгорелые донесения, когда Буллерс пришел к нему с флагом.

— Престранно, — промолвил герцог. — Эти донесения направлены в КША, а не в США. Что за дьявольщина здесь творится?!

Буллерс протянул ему измызганный флаг.

— По-моему, ваша милость, по-моему, мы совершили ужасную ошибку. Здесь не янки. Почему-то, не знаю почему, но мы сражались с южанами и убивали их.

— Боже милостивый! — Руки герцога разжались, и бумаги посыпались на пол. — Неужели правда? Вы уверены?

Наклонившись, Буллерс собрал бумаги и перелистал их.

— Они адресованы гарнизону Билокси, прибрежного города Миссисипи.

— Гром и молния, — изумление герцога сменил бурный гнев. — Вот вам и военной флот с их хваленым умением прокладывать дуть. Они не способны найти даже правильное место для атаки. И куда же мы плюхнулись, Буллерс?! В лужу со всего маху Их. ошибка — наша вина. — Он начал расхаживать взад и вперед по комнате. — И что же нам делать? Отступить и принести извинения. Это не в моем обычае, генерал, совершенно не в моем обычае уползать с поджатым хвостом.

— Но альтернатива...

— Двигаться дальше. У нас есть люди и решимость. Вместо того чтобы помогать этой тошнотворной рабократии, мы должны поразить ее, ударить на север, к Канаде, сметая все на своем пути. Положить на лопатки эту расколотую, слабую страну... две страны, и вернуть их в Империю, где им самое место. Ударить, и ударить крепко, Буллерс, — вот наше единственное спасение.

Примечания

1. В Британской империи старшим, главным родом войск считался военно-морской флот.