С ног на голову

— Пожалуй, столько кавалерии нам теперь не понадобится, — заметил Линкольн, глядя из окна вниз, на всадников, под цоканье копыт подъезжающих по дороге к Белому дому, обрисовываясь темными силуэтами на фоне разгорающейся зари. — Теперь, в свете изумительных последних подвижек.

— Я сказал почти те же слова майору, который ими командует, — отозвался Хей, укладывая свои гроссбухи в саквояж. — Ответил он весьма твердо: пока не поступит иной приказ, сказал он, за порогом этого здания вы всегда должны быть окружены его кавалеристами. Тот убийца подобрался к вам настолько близко, что прострелил шляпу, когда вы прогуливались в одиночестве. Пока что людей, затаивших злобу на старину Эйба, у нас хватает.

— Что ж, наверное, вы правы. Не удалось ли вам связаться с генералом Шерманом?

— Удалось. С тех пор как мы подключили свои линии к телеграфной сети конфедератов в Йорктауне, перед нами распахнулся целый мир. Генерал Шерман уже поднялся на борт корабля ВМФ США «Айтаска» в Билокси и направляется нам навстречу. Поначалу, при подходе нашего корабля к гавани, высказывались опасения, особенно когда там выстрелили из пушки. Но то был всего лишь салют, поскольку там первыми узнали, что наши войска помогли отплатить за их разорение. Фактически говоря, им лишь через несколько часов удалось вырваться с приема в честь Шермана.

— Рад слышать. Значит, перемирие не просто передышка в боях. Что ж, давайте тронемся в путь, пока Камерон или Сьюард не прослышали о нашем раннем отправлении.

— Быть может, государственному секретарю... — нерешительно начал Николай, но президент не дал ему договорить.

— Я все для себя решил, Нико, и вам об этом известно. Если мы с Джефферсоном Дэвисом не сможем прийти к соглашению, никакая свора политиков ничем нам не поможет. Вы понимаете, какая возможность сама идет к нам в руки?

— Я ни о чем другом и думать не могу, сэр, всю ночь ни на миг глаз не сомкнул.

— Как и я, мой мальчик, как и я. Нет ли каких-либо вестей о перемирии?

— Введено с полуночи. Были единичные перестрелки с обеих сторон, но лишь в тех частях, до которых вести еще не дошли. Но теперь уже все стихло.

— Отлично. Вот и поглядим, не освежит ли нас небольшая прогулка на яхте.

Президент вышел из кабинета первым, а тяжело нагруженные секретари — следом. Белый дом замер в совершеннейшем безмолвии: спали все, кроме часовых. Линкольн сел верхом, а его секретари погрузили багаж в коляску. На самом деле высоким ростом — шесть футов и четыре дюйма — президент был обязан в основном своим длинным ногам, так что, сидя верхом в гуще кавалеристов, он особо не выделялся. Они припустили неспешным аллюром вдоль Пенсильвания-авеню, мимо благоухающего свежестью канала и выехали к Потомаку.

Поднявшись на борт «Ривер Квин» президент почувствовал себя намного лучше. С ногами сев на лавку у перил, он охватил колени руками, глядя, как отдают швартовы. Двигатель мерно затарахтел, и зеленые холмы Виргинии медленно заскользили мимо., — Возле железнодорожной станции Уэст-Пойнт будут ждать конфедератские войска, — пробормотал Николай, дергая себя за жидкую бородку.

— Еще бы им там не быть, Нико, раз уж их армия размещается там. Не сомневаюсь, что они с огромным энтузиазмом будут приветствовать Джеффа Дэвиса, когда тот прибудет поездом из Ричмонда. Это ведь я решил встретиться на территории Юга, раз они оказались настолько любезны, что послали Ли и его людей на нашу. Генерал Шерман присоединился К ним без колебаний и двинулся маршем через весь Юг, так что пойти на меньшее я никак не могу. Если конфедераты и представляют какую-то угрозу, то горстка кавалеристов и пушки этого корабля ничего не решат. Нет, вместо этого нам следует положиться на дух доброй воли, посеянный генералом Шерманом. Ведь именно он пошел на величайший риск, и мы должны преклоняться перед его отвагой и мужеством. Он встретил опасность грудью, исполнил свой долг так, как воспринимал его, — и сделал эту встречу возможной.

— Почему они пошли на такое? Линкольн понял, о ком речь, потому что тот же вопрос не выходил из головы у всех и каждого.

— Пока не знаем. Захваченные в плен британские солдаты, как и солдаты всякой армии, просто следовали приказам. Я слышал, в плен попал и офицер, но он тяжело ранен. Впрочем, в чем бы ни состояла причина нападения англичан на Юг, мы должны просто «Айтаска» в Билокси и направляется нам навстречу. Поначалу, при подходе нашего корабля к гавани, высказывались опасения, особенно когда там выстрелили из пушки. Но то был всего лишь салют, поскольку там первыми узнали, что наши войска помогли отплатить за их разорение. Фактически говоря, им лишь через несколько часов удалось вырваться с приема в честь Шермана.

— Рад слышать. Значит, перемирие не просто передышка в боях. Что ж, давайте тронемся в путь, пока Камерон или Сьюард не прослышали о нашем раннем отправлении.

— Быть может, государственному секретарю... — нерешительно начал Николай, но президент не дал ему договорить.

— Я все для себя решил, Нико, и вам об этом известно. Если мы с Джефферсоном Дэвисом не сможем прийти к соглашению, никакая свора политиков ничем нам не поможет. Вы понимаете, какая возможность сама идет к нам в руки?

— Я ни о чем другом и думать не могу, сэр, всю ночь ни на миг глаз не сомкнул.

— Как и я, мой мальчик, как и я. Нет ли каких-либо вестей о перемирии?

— Введено с полуночи. Были единичные перестрелки с обеих сторон, но лишь в тех частях, до которых вести еще не дошли. Но теперь уже все стихло.

— Отлично. Вот и поглядим, не освежит ли нас небольшая прогулка на яхте.

Президент вышел из кабинета первым, а тяжело нагруженные секретари — следом. Белый дом замер в совершеннейшем безмолвии: спали все, кроме часовых. Линкольн сел верхом, а его секретари погрузили багаж в коляску. На самом деле высоким ростом — шесть футов и четыре дюйма — президент был обязан в основном своим длинным ногам, так что, сидя верхом в гуще кавалеристов, он особо не выделялся. Они припустили неспешным аллюром вдоль Пенсильвания-авеню, мимо благоухающего свежестью канала и выехали к Потомаку.

Поднявшись на борт «Ривер Квин» президент почувствовал себя намного лучше. С ногами сев на лавку у перил, он охватил колени руками, глядя, как отдают швартовы. Двигатель мерно затарахтел, и зеленые холмы Виргинии медленно заскользили мимо., — Возле железнодорожной станции Уэст-Пойнт будут ждать конфедератские войска, — пробормотал Николай, дергая себя за жидкую бородку.

— Еще бы им там не быть, Нико, раз уж их армия размещается там. Не сомневаюсь, что они с огромным энтузиазмом будут приветствовать Джеффа Дэвиса, когда тот прибудет поездом из Ричмонда. Это ведь я решил встретиться на территории Юга, раз они оказались настолько любезны, что послали Ли и его людей на нашу. Генерал Шерман присоединился К ним без колебаний и двинулся маршем через весь Юг, так что пойти на меньшее я никак не могу. Если конфедераты и представляют какую-то угрозу, то горстка кавалеристов и пушки этого корабля ничего не решат. Нет, вместо этого нам следует положиться на дух доброй воли, посеянный генералом Шерманом. Ведь именно он пошел на величайший риск, и мы должны преклоняться перед его отвагой и мужеством. Он встретил опасность грудью, исполнил свой долг так, как воспринимал его, — и сделал эту встречу возможной.

— Почему они пошли на такое? Линкольн понял, о ком речь, потому что тот же вопрос не выходил из головы у всех и каждого.

— Пока не знаем. Захваченные в плен британские солдаты, как и солдаты всякой армии, просто следовали приказам. Я слышал, в плен попал и офицер, но он тяжело ранен. Впрочем, в чем бы ни состояла причина нападения англичан на Юг, мы должны просто принять этот факт и выжать из него как можно больше. Подобная возможность уже не повторится. Молюсь лишь, чтобы Джефф Дэвис разделял мнение большинства из нас.

Над берегом дрожало жаркое летнее марево, но над заливом Чесапик веял прохладный морской бриз, так что путешествие доставляло настоящее удовольствие. Жара вернулась, только когда пароходик свернул в реку Йорк. Она была судоходной и сужалась лишь после пристани у станции Уэст-Пойнт. Остановив машину, судно медленно заскользило по воде к причалу. Бросили швартовы, но вместо матросов или грузчиков их приняли солдаты в серых мундирах. Завидев их, Хей поежился; ему вдруг пришло в голову, что все это — отчаянная попытка обманом заманить и убить президента. Впрочем, нет, он же видел генерала Ли собственными глазами.

Должно быть, как только пароход заметили на реке, весть тут же передали дальше, потому что к пристани тотчас же подъехала коляска. Солдаты-южане, одетые в пестрые, залатанные мундиры, подтянулись и взяли на караул. Остановившись у планшира, президент нахлобучил свой видавший виды цилиндр.

Вряд ли может быть на свете более судьбоносный исторический момент. Посреди ужасной войны внезапно настал мир. Пушки умолкли, бои прекратились. Теперь главы обеих воюющих сторон, менее суток назад бившихся насмерть, готовы к мирной встрече.

Коляска подкатила к причалу, и выбравшийся оттуда элегантно одетый человек в цилиндре не мог быть не кем иным, как Джефферсоном Э. Дэвисом, избранным президентом мятежных штатов. Кратко переговорив с одним из ожидавших его офицеров, он в одиночестве зашагал к только что спущенным с корабля сходням. Но перед ними на миг замешкался.

Президент Линкольн, ожидавший его на другом конце, без колебаний двинулся навстречу. Впервые после начала войны ступил он на землю Юга. И заговорил, оборвав затянувшееся молчание:

— Мистер Дэвис, вы проявили отвагу и мужество, устроив эту встречу. Благодарю вас.

— А я благодарю вас, мистер Линкольн, за немедленный отклик и отвагу, позволившую вам явиться в самое сердце Виргинии.

Его слова заставили Линкольна улыбнуться.

— Я вовсе не чужак в этих краях. Мой дед Авраам, в честь которого меня и назвали, родом из Виргинии. Так что я чувствую, что вернулся на родину.

— Знаю, сэр, ибо тоже родился здесь. Полагаю, мы родились не далее ста миль друг от друга. Вообще-то я человек не суеверный, но в данном случае не могу не усмотреть в этом десницу судьбы.

Оба погрузились в молчание, испытывая некоторую нерешительность. Уж слишком многое их разделяло, Линкольн — человек, навлекший на Юг войну и гибель. Дэвис — рабовладелец и угнетатель. Но дальше так продолжаться не должно — дальше так продолжаться просто не можешь.

Оба одновременно шагнули вперед. Одновременно протянули друг другу руки для пожатия, в один и тот же миг приняв одинаковые решения. У Николая вдруг сперло дыхание, он видел происходящее и не верил собственным глазам.

— Поднимайтесь на судно, сэр, — пригласил Линкольн. — Уйдем с солнца.

Николай шагнул в сторону, уступая дорогу двум президентам, поднявшимся по сходням на пароход.

— Мы будем в главном салоне. Прошу нас не беспокоить, — распорядился Линкольн. Оба секретаря молча кивнули. — То есть до прибытия генерала Шермана и его встречи с генералом Ли. Затем будьте добры пригласить их к нам.

Бережно, по-дружески поддерживая Дэвиса под локоть, Линкольн проводил его в салон — с низким потолком, но комфортабельный — и закрыл за собой дверь.

— Эх, быть бы мухой, чтобы пробраться туда хоть через щелочку! — сказал Николай, в искреннем отчаянии заламывая руки. Хей кивнул, соглашаясь.

— В свое время все услышим. А теперь давай поищем укрытие от неистового виргинского солнца.

Несмотря на жару, иллюминаторы были закрыты, чтобы ни одно слово не достигло чужих ушей. Сбросив фрак, Линкольн опустился в удобное кресло, привинченное к палубе. Дэвис поколебался, начал расстегивать фрак, но затем снова застегнулся. Быть может, церемонии можно на время забыть, как и многое другое, благодаря чему эта встреча стала возможной, но, будучи строгим блюстителем приличий, он не мог запросто отмахнуться от привычек, ставших второй натурой. И остался во фраке. Снова поколебался, потом достал из кармана фрака очки с сильно затемненными стеклами и надел, чтобы защитить воспаленные глаза. Потом поинтересовался:

— Как война на севере, сэр? Нет ли новостей?

— Никаких, кроме той, что там сейчас идут отчаянные бои. Прежде чем вступить в схватку с врагом, генерал Грант телеграфировал мне, что отходит на заранее подготовленные позиции. Добавил, что больше не отступит и не допустит поражения.

— Вы уж ему поверьте. Мы, в Шайло не верили. Нам пришлось заплатить десятью тысячами убитых за доказательство его правоты.

— И к тому же двенадцатью тысячами наших. — Вспомнив об этом, Линкольн сорвался на ноги, неловко пересек тесный салон и вернулся обратно. — Душа моя полна изумлением и надеждой. Мы вместе столкнулись с общим врагом...

— Ради поражения и уничтожения которого должны объединиться.

— Поддерживаю всем сердцем. Мы обязаны ухватиться за это перемирие и каким-то образом обратить его в мирный союз, который позволит нам одолеть нашего совокупного врага. Пойдут ли ваши южные войска на подобный договор?

— С радостью. Прежде всего, несмотря на ужасы и гибель, обрушенную на штаты этой междоусобицей, до сей поры то была война солдата против солдата. Теперь ситуация разительно переменилась. Чужеземная держава не только вторглась на нашу землю, но и надругалась над нашими женщинами. Они должны быть отомщены.

— Так и будет. Чему было положено отличное начало, когда наши объединенные войска атаковали и уничтожили захватчиков.

— Но не всех. Многие ускользнули морем. Пока ваш броненосец и ваши суда были заняты боем, изрядная часть вражеского флота рассеялась. Таким образом, захватчики ускользнули во второй раз. Эти войска британцы наверняка пустят в ход, чтобы усилить полки, ведущие наступление на штат Нью-Йорк.

— Присоединитесь ли вы к нам, чтобы дать им отпор? — Еще не договорив, Линкольн осознал, насколько чреват последствиями этот вопрос, насколько веским и судьбоносным может стать ответ.

— Конечно же, мистер Линкольн, — не задумываясь, ответил Дэвис. — Отказ лег бы на честь Юга несмываемым пятном. Достойные мужи Севера под командованием генерала Шермана пали в битве при Билокси, и мы обязаны почтить их память. Мы не просим, чтобы другие бились за нас, но с радостью поможем соотечественникам одолеть врага, вторгшегося в наши общие пределы.

Линкольн опустился в свое кресло, внезапно ощутив усталость, будто нарубил вязанку дров.

— Вы понимаете, насколько важно только что сказанное вами?

— Да.

— Вместо того, чтобы убивать друг друга, мы станем рука об руку убивать тех, кто вторгся в нашу страну.

— Именно так я это и вижу. А поскольку наши армии ныне слились воедино, мы обязаны подумать о военнопленных, захваченных обеими сторонами.

— Ну конечно! Наш первый совместный приказ провозгласит об открытии тюрем, чтобы пленные могли вернуться по домам. Это будет не только практичным, но и гуманным поступком. А также символом перемены в наших отношениях. До тех пор, пока мы доверяем друг другу, нас ждет успех.

Авраам Линкольн пятерней прочесал свои всклокоченные волосы, будто хотел привести в порядок несущиеся галопом мысли.

— Джефферсон, после того что мы сказали друг другу, я просто вынужден открыть вам сокровеннейшие мысли, потаеннейшие чаяния. Я бы хотел снова видеть Союз единым, но говорить об этом сейчас не буду. Куда важнее, что мне хотелось бы окончательно положить конец братоубийственной войне. Уверен, когда она началась, никто из нас и не воображал, какие ужасы грядут. Теперь внезапно наступил мир и единство, которые продержатся, пока мы воюем с общим врагом. Врагом, которого одолеем. И тогда?..

Поджатые губы Дэвиса вытянулись в ниточку.

— И тогда аболиционисты снова перейдут к нападкам и угрозам. Повод, повлекший войну, отнюдь не исчез. Мы готовы лишиться жизни, но не чести. На Севере есть люди, которые этого не допустят. Как только наш общий враг будет разбит, они снова набросятся на нас. Однажды они уже оттолкнули нас от

Союза и наверняка не остановятся перед этим в другой раз.

— А ваши плантаторы пообещают положить собственные жизни и жизни многих других во имя дарованного Богом права порабощать других людей.

— Правда. Наш стиль жизни и дело Юга есть скала, на которой мы стоим.

— Вы по-прежнему беретесь утверждать подобное после того, как под Шайло полегли двадцать две тысячи человек? Неужели брат и дальше должен убивать брата, пока наша земля не захлебнется кровью?

Сняв темные очки, Дэвис промокнул платком слезящиеся глаза.

— В данный момент они не убивают друг друга.

— Так должно быть и впредь. Давайте на время забудем о том, что нас разделяет, и вспомним о том, что нас связывает. Мы бьемся рука об руку и должны отыскать способ уберечь единство. Лично я пойду на все, лишь бы помешать недавней войне разгореться снова. Она не должна повториться! Я сажал редакторов в тюрьмы, — некоторые не вышли на свободу по сей день, — чтобы утихомирить голоса, выступающие против моей политики. С равным успехом я могу бросить за решетку воинствующих аболиционистов, если таковые будут угрожать нашему возрожденному единству. Можете ли вы поступить подобным образом?

— Тюрьмы есть и у меня, мистер Линкольн, и я тоже заполню их теми, кто будет грозить упомянутому единству. Но вопрос остается на повестке дня. Как быть с рабами? Я рабовладелец, но, полагаю, хороший человек. Добрый хозяин. Я забочусь о них, потому что сами они о себе позаботиться не могут.

Линкольн медленно покачал головой.

— Мы должны попытаться, хотя бы попытаться. Мы нашли способ временно прекратить войну между штатами. Должна же быть дорога к миру. Мы обязаны найти эту дорогу и пойти по ней. Мы должны проявить непреклонную решимость в отыскании этого пути. В то же самое время нам известно, что следует предпринять — заткнуть рот оппозиции, заткнуть рот тем, кто может поколебать возрожденное единство, а уж затем, возможно, удастся отыскать путь, мы просто обязаны отыскать путь раз и навсегда положить конец кровопролитной войне. Но мне кажется... нет, я знаю, что сказанное не должно покинуть стены этой комнаты. Да, о военном союзе ради отпора захватчикам следует трубить во весь голос. Это война патриотическая и благородная, и никто не станет оспаривать нашего постановления. Что же до остальных решений, каковые мы на данный момент должны назвать поисками пути к будущему миру, то о них не следует упоминать ни полусловом.

— В этом я с вами целиком и полностью согласен. Общее дело объединит нас и обрадует тех, кому предстоит идти в бой. А о том, что мы ломаем голову о путях достижения иных целей, надо молчать, или мы поставим наши народы под удар.

Они обменялись рукопожатием, чувствуя душевный подъем, проникнувшись обоюдной уверенностью, что существует возможность, пусть покамест и крохотная, что когда-нибудь в будущем новый союз будет воздвигнут на руинах старого.

Подойдя к стенному буфету, где стоял графин с холодной водой, Линкольн наполнил два стакана. Сделал большой глоток из своего стакана и вдруг поспешно поставил его.

— Я знаю, кто может помочь нам в общем деле — англичанин, натурфилософ по имени Джон Стюарт Милл. Думаю, он послан нам сострадательным провидением в час нужды. Это человек, пользующийся широким международным признанием и написавший книгу о том, что называет политической экономией. Сей великий мыслитель может оказаться тем самым проводником, кто поведет нас по тропе к нашей обоюдной цели.

— Английский изменник?

— Вообще-то нет, он просто лояльный представитель человечества. Он выступает за нашу свободу, как его соотечественник Томас Пейн выступал за нашу свободу во время революции. Он остановился вместе с дочерью в Вашингтоне. Он твердо верит, что американская система достойна всяческого восхищения и подражания. Он начал разговор о недавней войне и о том, как положить ей конец. Он не шарлатан, а джентльмен, наделенный живой энергией и ярким умом. Надеюсь, он сумеет нам помочь.

— Разделяю ваши упования, если сказанное вами — истина.

— Мы должны при первой же возможности тщательнейшим образом изучить его рекомендации... Тут раздался деликатный стук в дверь.

— Нас должны были побеспокоить только по прибытии генералов, — сообщил Линкольн, осушил стакан и направился открывать дверь.

— Они здесь, — доложил Николай.

— Уже видим. И пусть откроют иллюминаторы, пока мы тут не сварились в собственном соку.

Хрупкий Уильям Тикамси Шерман, одетый в помятый, испачканный в боях мундир, разительно контрастировал с элегантным, подтянутым главнокомандующим армией Конфедерации. Как только офицеры вошли в салон, Джефферсон Дэвис вскочил с кресла, стремительно подошел к генералу северян и схватил его за руку. Дэвис не вымолвил ни слова, но сила обуревавших его чувств была очевидна. Линкольн высказался от имени обоих.

— Разделяю чувства мистера Дэвиса, генерал Шерман. Все мы их разделяем. И благодарим вас за все.

— Я лишь выполнял долг, — негромко отозвался Шерман — Перед своей страной и всеми ее гражданами. А теперь, простите, о Гранте ничего не слышно?

— Пока новостей не было, не считая того, что он ведет бой под Саратогой. Он сказал, что не отступит ни на шаг.

— Так оно и будет, — кивнул Шерман. — Посланы ли свежие войска ему в помощь?

— Я отослал все, какие были под рукой. Как только разработаем новые оперативные планы, будет выслано дополнительное подкрепление, — Линкольн обернулся к Дэвису, и тот кивнул.

— Мы с мистером Линкольном сошлись на том, что перемирие следует продлить, дабы позволить обеим нашим армиям объединиться в битве против британских захватчиков.

— Позвольте внести предложение? — подал голос генерал Ли.

— Конечно, — подтвердил Джефферсон Дэвис. Ли сложил ладони на эфесе шпаги и проговорил, медленно, тщательно подбирая слова, прекрасно осознавая огромную их важность:

— Для успеха операции командование должно быть единым. Добиться этого будет нелегко. Я уверен, что мои люди крайне неохотно станут служить под командованием генерала Гранта, убивавшего их тысячами. И также уверен, что, если войска северян попросить служить под началом кого-то из генералов Юга, произойдет то же самое. Итак, очевидно, что различные полки и дивизии должны остаться под началом своих нынешних командиров. Я с удовольствием останусь во главе войск Юга, как сейчас. Но главнокомандующего должны уважать солдаты обеих армий, чтобы следовать его приказам без малейших колебаний. Я побеседовал об этом с генералом Борегаром, и мы пришли к полнейшему взаимопониманию. По мнению офицеров Конфедерации, командование может принять только один-единственный офицер.

— Согласен, — подхватил Джефферсон Дэвис. — Главнокомандующим должен быть генерал Шерман.

— Польщен подобной честью, — поднял руку Шерман, — и благодарю вас. Однако генерал Ли стоит по чину несравненно выше меня...

— Чин определяется умением побеждать, — возразил Ли. — В сражении под Шайло вы удержали позиции и, насколько я понимаю, получили повышение. Теперь ради помощи нам вы рискнули жизнью, карьерой, всем на свете. Не думаю, что войска северян примут в качестве высшего командира южанина. Но вас они примут, как и мы.

— Вы абсолютно правы, генерал Ли, — поддержал Линкольн. — После смерти генерала Халлека генерал Грант встал во главе войск, ныне противостоящих англичанам. Как вы, вероятно, слышали, генерал Макклеллан в больнице с горячкой. Я освободил его от поста во главе армий и принял командование на себя. Теперь же с огромным удовольствием уступаю эту обязанность генералу Шерману. И даже более того, поскольку он будет стоять во главе двух армий, его ранг должен отражать этот факт. Я бы рекомендовал, чтобы, кроме главнокомандующего, он именовался также верховным командующим Объединенных войск.

— Поддерживаю, сэр, — одобрил Дэвис. — Уместное и заслуженное звание.

Обернувшись к офицеру Севера, генерал Ли отдал честь.

— Я в вашем распоряжении, генерал Шерман. Шерман ответил на его салют:

— Я принимаю этот пост во имя наших сплоченных армий и во имя дела, за которое они бьются. Итак, давайте наметим план, как нам перехватить инициативу у захватчиков. Разбить их и вышвырнуть из нашей страны. Если они хотят войны, то хлебнут ее с лихвой.