Британский ультиматум

— Миссис Линкольн сказала, что вчера вечером вы, почитай, и не обедали, и теперь должны явиться завтракать.

Кекли давно переросла роль чернокожей служанки; в ее словах президент отчетливо услышал эхо голоса жены. Поначалу Мэри наняла ее в качестве швеи, но со временем взаимоотношения изменились, так что Кекли заняла в семье неопределенное, но важное место.

— Всего одну минуточку, сейчас спущусь...

— Она сказала, что вы всенепременно так и скажете, и чтоб я не верила.

Кекли продолжала стоять в дверях немым укором, и Линкольн со вздохом поднялся.

— Ступай вперед. Надеюсь, ты веришь президенту на слово, что я пойду за тобой по пятам.

Холл, как всегда, был забит просителями, желающими получить работу в правительстве. Линкольн прокладывал себе дорогу среди них, как корабль в бурном море. Если обратишься хотя бы к одному, придется говорить со всеми. Уже не в первый раз Линкольна поразила давно устоявшаяся практика, открывающая всем и каждому беспрепятственный доступ в президентский особняк. Ну конечно, Америка, общество равных возможностей. Но Линкольн начал понемногу склоняться к мнению, что у полнейшей открытости есть свои минусы. С тяжким вздохом отворив дверь столовой, он удовлетворенно с шумом захлопнул ее за собой.

Стол был уже накрыт — булочки на пахте с медом, любимое семейное кушанье.

— Начни с них, отец, — сказала Мэри. Тут в комнату с громким топотом ворвались мальчики.

— Хвать-похвать! — крикнул Тэд, бросаясь к отцу и обнимая его за ногу. Вилли, всегда более сдержанный, присел к столу.

— Тэд, прекрати! — приказала Мэри, но мальчонка пропустил ее слова мимо ушей, взбираясь на отца, как на дерево, попутно сминая и без того мятые брюки и пиджак. И не останавливался, пока с видом триумфатора не взгромоздился отцу на плечо. Линкольн дважды обошел вокруг стола, а Тэд визжал от — восторга, пока отец не опустил его на стул. Вилли уже полил свои булочки медом и старательно пережевывал огромный кусок.

Кекли и Мэри принесли другие блюда, а также свежезаваренный горячий кофе. Линкольн наполнил свою чашку и понемногу потягивал кофе, пока стол заполнялся все новыми и новыми аппетитными блюдами. Под бдительным надзором Мэри президент подцепил вилкой пряную виргинскую колбаску, взял немного кукурузной каши и полил все это каким-то жгучим соусом. Ел медленно, мысленно пребывая за сто миль от уютной семейной сцены. Все эта война, бесконечная, омерзительная война. Ясно увидев это в его глазах, Мэри молча пожала плечо мужа и тоже села за стол. Она-то питается хорошо, даже чересчур, если теснота платья что-нибудь значит.

Потом пошла принести мальчиками еще молока, а когда вернулась, его уже не было; еда на тарелке почти не тронута. Он слишком много трудится и слишком мало ест. И все время тощает. Эта война пожирает его. Наверное, уже сидит в своем кабинете, а свидеться с ним, быть может, до завтра уже не удастся.

— Джон, — сказал Линкольн. — Я хочу продиктовать вам письмо.

Для записи под диктовку Хей разработал собственную систему стенографирования. Последовал очередной меморандум генералу Макклеллану, в котором президент ставил ребром вопросы о возможности продвижения вперед армии на Потомаке. Под конец в голосе Линкольна звучало нескрываемое раздражение.

— Долго ли вам требуется собираться, чтобы перейти к действиям? У вас есть армия, у вас есть новобранцы, и все они хорошо обучены, если верить рапортам. Но чтобы выиграть войну, армию надо использовать в бою. Ричмонд должен быть взят. На этом заканчивайте и телеграфируйте немедленно. А теперь развеселите меня, Джон. Поведайте какие-нибудь добрые вести, принесенные утренними докладами.

— Добрые вести и в самом деле есть, сэр. Мы уже заняли Шип-Айленд, сопротивление полностью подавлено. Устье Миссисипи довольно близко к этом острову, так что тамошняя часть флота, ведущего блокаду, теперь хорошо обеспечивается. Новые вести с моря. Военный корабль США «Сантьяго-де-Куба» остановил британскую шхуну «Эжени Смит» близ устья реки Рио-Гранде.

— Причины приводятся?

— Разумеется. Капитан Дэниел Риджли объясняет, что британское судно останавливалось в техасском порту. Его подозрения подтвердились, когда на борту судна был обнаружен хорошо известный торговый агент конфедератов — Дж. У. Захари, купец из Нового Орлеана. Его сняли со шхуны, после чего позволили ей следовать дальше.

— Это лишь подольет масла в огонь, разгоравшийся из-за «Трента», — утомленно покачал головой Линкольн. — Это все?

— Нет, сэр. Мятежники настолько уверены в скором падении Саванны, что жгут весь хлопок на пристанях и в полях. На море канонерская лодка «Пингвин» перехватила контрабандное судно, пытавшееся проскочить в Чарльстон. Груз весьма богатый. В декларации упоминаются ручное оружие, боеприпасы, соль, провизия всякого рода. Не только модная мануфактура из Франции, но и седла, упряжь и кавалерийское снаряжение на сумму около ста тысяч долларов.

— Превосходно. Они потеряли, мы нашли. Министр юстиции еще не пришел?

— Сейчас схожу поглядеть.

Как только Эдуард Байте вошел, Линкольн поднял глаза от разложенных на столе бумаг и сказал:

— Я хочу занять минутку вашего времени. Завтра я должен выступить перед Конгрессом с отчетом о состоянии дел Союза. О том, что Союз в опасности, им должно быть известно, но я должен посулить им какую-то надежду на будущее. Вы позволите зачитать вам выдержки из намеченной речи и выслушать ваше мнение?

— С удовольствием приму на себя эту обязанность.

Слегка откашлявшись, президент начал:

— Союз должен быть сохранен, и посему в ход должны идти все необходимые средства. Но не следует поспешно решать, что столь уж необходимыми являются радикальные и крайние меры, каковые могут обрушиться и на лояльных, и на вероломных. Сбор средств для продолжения войны и победы в ней настолько же неизбежен, насколько необходим. — Линкольн поднял глаза, и Бэйтс кивнул.

— Согласен. Полагаю, речь о налогах. Для финансирования боевых действий они вновь должны быть повышены. И нужно объявить новый набор в армию. Вы обязаны идти вперед, невзирая на призывные бунты среди ирландских иммигрантов в Нью-Йорке

— Ценю вашу поддержку. Мне придется также остановиться на общественных установлениях, ибо мы поминутно должны осознавать, ради чего ведем эту войну, — Президент перешел к следующей странице. — Труд предшествует капиталу и не зависит от него. Капитал — лишь продукт труда, и никогда не возник бы, если бы прежде не возник труд. Но капитал обладает своими правами, ничуть не менее достойными защиты, чем всякие другие.

Бэйтс, и сам проницательный политик, прекрасно понимал, что умиротворить надо все заинтересованные стороны. Рабочие, отдающие свой труд и свои силы во имя войны, несомненно, заслужили признание своего радения. Но в то же время и фабриканты не должны считать, будто они в одиночку несут налоговое бремя военного времени. Но когда Линкольн зачитал отрывок о проблеме негров, Бэйтс отрицательно затряс головой, перебив президента:

— Вам же известно мое мнение на сей счет, господин президент. Я считаю колонии свободных негров весьма отдаленной перспективой.

— А не следовало бы. Место можно найти — скажем, в одной из Америк, где-нибудь южнее, где можно основать независимую колонию. Если негров убрать из уравнения, повод для продолжения войны просто-напросто исчезнет.

— Но я беседовал со свободными неграми здесь, на Севере, и они считают подобный подход опрометчивым. Они считают себя такими же американцами, как и мы, и отнюдь не питают желания отправляться за тридевять земель. Насколько я понимаю, когда вы примете делегацию свободных негров, они скажут вам то же самое.

Не успел Линкольн ответить, как раздался стук в дверь и вошел Николай.

— Извините, что помешал, но прибыл генерал Рамси. Вы хотели встретиться с ним как можно раньше. Он ждет за дверью.

— Отлично. Пусть войдет, как только мы закончим. — Президент повернулся к министру юстиции: — Позже обсудим это более детально. Я тверд в своем убеждении, что это настоящее решение наших проблем.

— Мне трудно такое говорить, господин президент, но мне кажется, что в этом вопросе вы окажетесь в полнейшем одиночестве. Быть может, идея отыскать подобные колонии мудра — но кто в них отправится? Добровольно негры не согласятся, тут царит почти полное единодушие. Но можем ли мы отправить их туда в кандалах? Прежде всего такое ничуть не лучше, если не хуже, чем работорговля, из-за которой они оказались здесь. С глубочайшим уважением я прошу вас пересмотреть это решение, приняв к сведению все привходящие аспекты.

Как только Бэйтс удалился, в кабинет пригласили Рамси — рослого, одетого в простой синий мундир, лишенный аксельбантов и прочих украшений, столь обожаемых остальными штабными офицерами. Инженер по складу ума, он явно уделял технике — и войне — гораздо больше внимания, чем блистательному мундиру. Войдя, он вытянулся в струнку и сел лишь после того, как Линкольн указал на стул.

— Этот несчастный случай с Рипли — событие трагическое, весьма трагическое.

Кивнув, Рамси на миг задумался, прежде чем заговорить, будучи человеком решений твердых, но отнюдь не поспешных.

— Он был хорошим офицером, господин президент, и отважным воином. Совсем не так хотелось ему уйти.

— Ничуть не сомневаюсь. Нет ли новостей о его состоянии?

— Только те, что он слабеет и дышит с большим трудом. Доктора считают, что долго ему не продержаться.

— Весьма сожалею. И все же, несмотря на потери, война идет дальше. А жизненно важная работа генерала Рипли должна продолжаться. Вы ведь были некоторое время его помощником? — Был.

— Значит, не мне рассказывать вам о важности материального снабжения, о том, как оно жизненно важно для нашей страны?

— Совершенно согласен, господин президент. Нам обоим известно, что войну не выиграть без постоянного притока оружия и боеприпасов. Мы всегда снабжались лучше противника и не должны отступать от этого правила, если хотим победить.

— Да будет так всегда, — торжественно кивнул Линкольн. — Я как раз консультировался со своим Кабинетом по этому вопросу. Военный министр Камерон весьма высокого мнения о вас. Он полагает, что вы идеальная кандидатура на пост главы бюро материального снабжения. Что вы думаете по этому поводу?

— Я знаю, что работа мне по плечу, сэр. Но прежде чем будет одобрено какое-либо назначение, полагаю, вам следует знать, что мы с генералом Рипли не находили общего языка по целому ряду вопросов. Но что более существенно, наши воззрения на один весьма весомый предмет расходились диаметрально. Когда я был его подчиненным, честь налагала на мои уста печать молчания касательно этого, но теперь, по-моему, я обязан открыться. Мной движет не злоба и не зависть. Я убежден, что был хорошим и лояльным помощником генерала Рипли. Когда он был жив, мне даже в голову не приходило вслух высказаться о наших разногласиях. Но теперь все переменилось. Если я займу этот пост, то не смогу не внести перемен, которые считаю необходимыми.

— Я восхищен честностью, побудившей вас открыться. Что являлось яблоком раздора?

Офицер вдруг смешался, и потянулись долгие секунды, пока он пытался взять себя в руки. Сперва потупился, Потом устремил взгляд за окно. Наконец сел еще прямей, будто аршин проглотил, и собрался слухом.

— Генерал твердо верил в достоинства стандартных ружей, заряжаемых с дула. Они хорошо зарекомендовали себя, надежны и при соответствующей выучке обеспечивают неплохую скорострельность.

— А вы с этим не согласны?

— Конечно, согласен, господин президент. Но мы живем в век прогресса. Я вижу новые изобретения чуть ли не каждый день. Я убежден, что их надо проверять и проверять, но я также убежден в достоинствах винтовок, заряжаемых с казенной части. Мы подвергли испытаниям несметное количество образцов, и, откровенно говоря, большинство из них просто никчемны. Их заклинивает, они взрываются, очень часто ломаются, а ухаживать за ними очень Трудно. Но были и две винтовки нового типа, которые мы исследовали и обстреливали весьма долго, два ружья, стоящие особняком от остальной массы. Винтовка системы Спенсера и снайперская. Я хотел заказать изрядные партии и той и другой, но генерал Рипли решительно воспротивился. Посему не было сделано ничего.

— А он не объяснил, почему воспротивился? Рамси Замялся с ответом. Так и не дождавшись от него ни слова, Линкольн сам нарушил молчание:

— Я ценю вашу лояльность по отношению к своему непосредственному армейскому начальству. Но, говоря честно и откровенно, ему вы не повредите — и сделаете громадный вклад в общее дело. Если это поможет, то я, будучи вашим главнокомандующим, могу приказать вам доложить все, что вам известно.

— Это не понадобится, сэр, — с трудом выдавил Рамси. — Тут дело в... ну, вопрос спорный. Генерал считал, что зарядка ружья с казенника будет поощрять солдат на растрату боеприпасов попусту. Я же не считаю подобные затраты пустыми, ибо роль солдата — стрелять по врагу.

— Согласен, Рамси, Согласен. Вы должны организовать демонстрацию своих замечательных винтовок при первой же возможности. Это будет вашим первым поручением в новом качестве начальника департамента материального снабжения. Больше вы мне ни о чем не хотите поведать?

— Ну-у, о полковнике Бердане¹ и его снайперском полке. Вы слыхали о нем?

— Докладная записка лежит где-то у меня на столе. Это ведь он снарядил полк за свой счет, да? И каждый из его подчиненных бьет без промаха.

— Так точно. Но и здесь я опять-таки не виню генерала Рипли за твердые убеждения. Но люди Бердана обременены револьверной винтовкой Кольта — подобием револьвера, только с длинным стволом. Они дают осечки и... ну, в общем, ничего хорошего о них не скажешь. Выбор откровенно неудачный. На самом деле им нужны снайперские винтовки, заряжающиеся с казенной части. Такая винтовка в руках меткого стрелка — инструмент точный.

— Позаботьтесь, чтобы они их получили. Отдав честь, генерал удалился. Отличный человек, великолепно справится с работой. Линкольну вдруг пришло в голову, что трагический случай с генералом Рипли мог быть благословением свыше — вмешательством Вседержителя, подмогой в этой войне. Смерть одного человека во спасение бесчисленного множества других. Но Линкольн отбросил эту недобрую мысль. Что ж, если Всевышний и в самом деле на их стороне, лично он отнюдь не против. Быть президентом Соединенных Штатов — значит нести на себе груз бесчисленных обязанностей, и отнюдь не последнюю скрипку тут играет великая война, начавшаяся, как только он был избран. Победа в войне имеет наивысший приоритет, и всякая помощь — особенно помощь Всемогущего — будет принята с благодарностью.

А всего в каких-то шестидесяти милях от Белого дома, в городе Ричмонд, штат Виргиния, президент Конфедерации бился с бременем таких же непреодолимых проблем и приоритетов, как и президент Соединенных Штатов. Но Джефферсон Дэвис, лишенный силы и выносливости Линкольна, находился в куда менее выгодном положении. Для президента Конфедерации, вечно хворого из-за перенесенного много лет назад сильнейшего воспаления легких, да вдобавок страдающего куриной слепотой, каждый день являл собой битву против неутихающей боли. Ни одна живая душа ни разу не слыхала от него и слова жалобы. Джентльмен не унижается ни перед кем. Сегодня ему мешало сосредоточиться воспаление среднего уха, и он изо всех сил бился, чтобы не показать, как донимает его мучительная боль.

Юг болел, как и его президент. Зима выдалась холодная, абсолютно все запасы подходили к концу. А список погибших в боях все удлинялся, что южане старались не замечать, тщились не терять надежды, поддерживать боевой дух на высшем уровне. Песни и собрания вроде бы помогали, но блокада взимала тяжелую дань, да и начала сказываться нехватка всего подряд, всего — кроме доблести.

На днях Дэвис назначил нового военного министра, искренне надеясь, что тот поможет ему справиться с бесчисленными трудностями в снабжении войск. Джефферсон Дэвис постучал пальцем по толстой стопке бумаги, высившейся перед ним на столе.

— Иуда, вы знаете, почему я вас назначил на место Лероя Уокера?

Сочтя вопрос риторическим, Иуда П. Бенджамин улыбнулся в ответ. Его скрещенные руки уютно покоились на обширном животе.

— Лерой отличный человек и настоящий работяга. Но у него слишком много врагов в правительстве. по-моему, ему приходилось больше времени тратить на сражения с ними, чем с янки. Вот. — Дэвис подвинул бумаги через стол. — Ознакомьтесь с этим и подумайте, не найдет ли новый военный министр каких-либо новых решений. Вот почему вы получили эту должность. Вы — мирный человек. Иуда, убеленный сединами государственный муж, имеющий много друзей. Вы можете положить конец грызне и позаботиться о том, чтобы вся упряжка тянула в одну сторону. Ознакомившись с этими рапортами, вы увидите, что нам не хватает буквально всего, но главным образом пушек и пороха. Не будь мы сельскохозяйственной нацией, мы оказались бы в ужасающих тисках. При нынешнем же положении дел каждый доброволец, вступая в наши ряды, приносит свое оружие. Но нам нужны не одни только мушкеты. Чтобы выиграть эту войну, надо отыскать пушки и порох.

— Как я понимаю, господин президент, в битве у Боллс-Блаф было захвачено изрядное количество боеприпасов.

— Это и в самом деле так. То была великая победа, и синепузые так спешили отступить, что бросали оружие. Наша первая победа со времени Булл-Рана. Это помогло, но не надолго. Также поступают донесения о захвате фуражиров янки. Все это хорошо, но все-таки недостаточно хорошо. Нельзя же рассчитывать, что единственным поставщиком для нас будет Север. На фронтах сейчас царит затишье, и мы должны воспользоваться преимуществами этой передышки. Армии северян Макклеллана пока что прикованы к месту, но мы можем с уверенностью ожидать каких-либо боевых действий на полуострове по весне. Но больнее, мучительнее всего ранит нас морская блокада. Вот почему мы бросаем все имеющиеся ресурсы, чтобы снарядить броненосную «Виргинию» для битвы. Когда она выйдет в море, в ней воплотятся все наши упования, что она разорвет кольцо блокады и потопит флот северян. После этого мы сможем доставлять грузы целыми кораблями. В Британии ждут не дождутся нашего хлопка, и на прибыли от него мы сможем купить и порох, и пушки, и припасы, в которых так отчаянно нуждаемся.

Пока президент говорил, Бенджамин неторопливо перелистывал бумаги. Джефферсон Дэвис извлек ворох газетных вырезок.

— С Севера. Они там распустили хвосты, как павлины, раздувшись от гордости по поводу пленения Мейсона и Слайделла. Пусть себе бахвалятся. Начинаю подозревать, что тут украдкой вмешалось само провидение, и провозглашаю, что, сидя в темнице янки, эти двое джентльменов делают для Конфедерации куда больше, чем могли бы сделать в Европе. Британцы прямо вне себя из-за столь вопиющего вторжения на их территорию. Полагаю, в данный момент все тамошние верфи до единой строят для нас либо контрабандные суда, либо рейдеры. А самое восхитительное здесь то, что янки сами накликали да себя беду. Как бы ни старались мы сами, нам не удалось бы так поспособствовать успеху.

Согласен, господин президент, решительно согласен. Наши послы в Бостоне отлично справляются со своим делом. Давайте Же возблагодарим Господа и помолимся, дабы они оставались в темнице, пока британцы будут распаляться все более и более. Их следует восславить за прозорливость, побудившую отдаться в руки янки.

Лорд Пальмерстон сидел в глубоком кресле перед камином, наслаждаясь теплом рдеющих углей. Его вытянутая правая нога покоилась на груде подушек, вокруг закрытых глаз залегли морщинки боли. Услышав, как дворецкий объявил о приходе лорда Джона Рассела, Пальмерстон открыл глаза.

— А, Джон, входите! Налейте себе портвейна — и мне тоже, пожалуйста. Будьте так добры, большой бокал. — Пригубив вина, он почмокал губами, потом поморщился и указал на вытянутую ногу. — Подагра. Досаждает адски, прямо-таки смертно терзает, как пламя адово. Наши шарлатаны-лекари просто бессильны. Я пью все их гадкие снадобья, но это ни капельки не помогает. Они пытаются взвалить всю вину на портвейн, вот ведь чушь какая. А на самом деле портвейн — единственное, что помогает хотя бы капельку. Впрочем, довольно об этом Перейдем к вещам более важным. Вы должны мне все поведать. Как прошло во дворце?

— Отлично. Ее Величество согласилась, что мы должны принять все меры для усиления нажима на американцев, даже прежде того, как им представится возможность ответить на наш ультиматум. С прискорбием сообщаю, что дела принца Альберта весьма плохи. Теперь врачи уверены, что его бронхит куда более опасен, нежели они ранее полагали. Считают, что у него налицо все симптомы тифозной горячки,

— Скажите пожалуйста! Но ведь он не был на юге, даже Лондон не покидал.

— В том не было нужды Вам же ведомо, как смердит канализация в Виндзорском замке. Клоака! В ее недрах может таиться что угодно Никто и пальцем не пошевелил, чтобы улучшить тамошние клозеты и стоки. Из старой канализации возносятся пагубные испарения; из-за смрада выгребных ям иные части замка почти непригодны для обитания. Я удивлен, что эти миазмы не свалили с ног больше никого.

— Несчастный Альберт, бедный человек!

— Если от его болезни и есть какой-то прок, то же монарший гнев. Королева считает, что силы его были и без того подорваны, и не следовало ему браться за наш ультиматум. Она однозначно уверена, что он отдал свои силы за нашу страну, боится, что может — о, ужасная мысль! — даже отдать свою жизнь. И во всем, во всем она винит американцев К каким бы мерам мы ни прибегли, она не сочтет их чересчур жесткими.

— Какая чудесная женщина — и настоящий дракон, восставший на защиту Святого Георгия. Что же мы предпримем первым делом?

— Первым делом продемонстрируем янки непреклонность воли.

— Непреклоннее каковой не сыскать.

— Пересмотрим свое решение соблюдать нейтралитет в отношении снабжения боеприпасами обеих воюющих сторон Можем объявить эмбарго на поставки Северу селитры — одного из главных ингредиентов пороха.

— Замечательное начало. А если мы хотим сделать все должным образом, то запретим еще и поставки боеприпасов и прочего военного снаряжения. Надо ударить их по больному месту.

— А заодно приготовиться побряцать перед ними сталью. Прямо сегодня в Канаду отплыли два военных транспортных корабля Мне говорили, зрелище было весьма воодушевляющее, оркестры играли сперва «Британские гренадеры», а затем «Дикси»². Но возникла и небольшая заминка Как вы помните, мы отрядили для отправки в Канаду еще один полк и артиллерийскую батарею.

— Помню, — нахмурился Пальмерстон. — Но я полагал, что в настоящее время они в море или уже прибыли в упомянутую провинцию.

— Они все еще в казармах. Канадцы заявляют, будто не располагают ни квартирами, ни палатками для них...

— Чушь! Это закаленные войска, способные жить и сражаться в самой неблагоприятной обстановке. Издайте приказ об их немедленной отправке: Кроме того, я предлагаю не дожидаться военного флота с их транспортом. Я буквально наяву слышу их аргументацию в пользу отсрочки. Наймите кюнардовский³ пароход. Какова численность наших регулярных войск в Канаде?

— Боюсь, в настоящий момент там расквартировано всего пять тысяч человек.

— Так дальше нельзя. Видит Бог, надо было покончить с этими колонистами еще в тысяча восемьсот четырнадцатом У нас были силы для этого. Мы ведь сожгли их города Буффало и Вашингтон, не так ли? Мы бы победили, если б не французы. Что Ж, после драки кулаками и всякое такое... Каково наше нынешнее положение на море? Как обстоят дела с флотом, находящимся у берегов Северной Америки?

— Вполне адекватно, значительно более тридцати судов Три линкора, а также фрегаты и корветы.

— Хорошо, но недостаточно. Американцы должны узреть, что мы никоим образом не шутим. Оба южных посланника должны быть отпущены, извинения должны быть принесены. В своих требованиях мы непреклонны. Сейчас, когда за нашей спиной стоит вся страна, мы не можем выказать ни слабости, ни робости. Какое сегодня число?

— Двадцать первое декабря.

— Как раз сегодня лорд Лайонс должен предъявить наш ультиматум американцам. Событие, несомненно, исключительно достопамятное. А сейчас еще немного портвейна, будьте любезны.

...Лорд Лайонс ненавидел вашингтонскую погоду — тропическая жара и влажность летом, арктический мороз зимой. Карета скользила по снежной слякоти, то и дело подскакивая и встряхивая его, как горошину в стручке. В конце концов доехав до дома, он выбрался из кареты, поспешно протопал через мокрый снег и вошел в холл, с шумом захлопнув дверь за собой. Приняв у него выбеленное снегом пальто, слуга распахнул дверь в кабинет, где в камине уютно потрескивал огонь.

— Уильям! — позвал Лайонс, согрев руки перед огнем. В комнату беззвучно скользнул секретарь. — Возьми бумагу и чернила. Я встречался с американцами и должен незамедлительно написать отчет лорду Пальмерстону. Утро было просто ужасным. Этот Сьюард хладнокровен прямо-таки как рыба. Прочел нашу ноту и Даже бровью не повел при виде требований и приказаний, содержащихся в ней. Ухитрился даже напустить на себя скучающий вид, когда я сказал ему, что мы должны получить ответ в течение недели. Я уверил его, что если наши требования не будут удовлетворены, я изыму свой паспорт и вернусь в Британию. В ответ он улыбнулся, будто эта идея его восхитила!

Секретарь лишь понимающе кивнул, зная, что он всего лишь свидетель, а не участник беседы.

Лайонс — невысокий, полный, наделенный вкрадчивыми манерами, характерными для человека себе на уме, — расхаживал взад-вперед перед камином, тщательно подыскивая слова. Уильям молча занес гусиное перо над бумагой.

— Обычные выражения почтения, сами знаете. Далее: ваши требования об освобождении эмиссаров Конфедерации, господ Мейсона и Слайделла, вручены мной сегодня государственному секретарю Сьюарду. Я убежден, что если мы воздержимся и на сей раз, не преподав нашим здешним друзьям доброго урока, то в ближайшее время столкнемся с тем же самым затруднением. Как только они прочтут упомянутый ультиматум, неправедность их действий станет для них очевидной. Необходимость либо сдаться, либо вступить в войну подействует на них весьма благотворно. Хотя вынужден отметить, встречены наши требования были весьма холодно.

Тишину в комнате нарушали потрескивание дров в камине да негромкий скрип пера по бумаге. Внезапно Лайонса пробрал мороз, и он снова поднес руки к теплу. Неужели будет война? Неужели в конце концов дойдет и до этого?

Эта мысль вселила в его душу восторг, хотя и подействовала весьма удручающе. Одно дело война против аборигенов, а против вооруженного, опасного врага — совсем другое. Но страна расколота надвое, и Север уже бьется не на жизнь, а на смерть. Зато Британия пребывает в мире с остальной планетой, и если дело дойдет до схватки, сможет черпать силы из неиссякаемого источника величайшей империи в мире. Богатейшей империи всех времен. Америка ухитрилась ускользнуть из британской хватки, но это можно поправить. Этот материк — сущий рог изобилия, с ним слава империи воссияет еще ярче.

Быть может, война все-таки не такая уж скверная идея.

Примечания

1. Любопытно отметить, что впоследствии полковник Бердан участвовал в разработке российской винтовки, принятой на вооружение в русских войсках. Отсюда и се название — «берданка»

2. Так могла называться любая из нескольких популярных песен Конфедерации — скорее всего, песня Дэниела Д. Эммета «Край Дикси». Так называют регион на юго-востоке Соединенных Штатов, обычно отождествляемый со штатами, вошедшими в Конфедерацию

3. В те годы английская пароходная компания, основанная Сэмюэлом Кюнардом, практически захватила монополию по части гражданских трансатлантических перевозок.