Глава 6

Добрые секунд шестьдесят Тони просто лежал, а его усталый рассудок пытался собрать из отдельных фрагментов нечто целое. Звонок. Кто? Правда? Враки, наверное. Но если правда... Что с ним будет, если полиция едет сюда, а его сосед по комнате найден мертвым с колотой раной в спине, а у Тони в багаже жуткий мясницкий нож, в точности соответствующий форме раны? Совершенно очевидно, чем все это кончится. Как только изнеможенные нейроны черепашьим шагом донесли эту мысль до его рассудка, Тони обнаружил, что стоит рядом с кроватью, отбросив одеяло и лихорадочно озираясь, как зверь в западне. Бежать! Надо отсюда выбраться.

Путаясь в одежде, он торопливо натянул вещи, снятые... когда?.. словно пару минут назад. Внутри воротника рубашки чернеет траурная полоса, зато узор галстука оживлен кляксой кошерной горчицы. Наплевать, сейчас главное скорость, искать другие вещи некогда. Пиджак и брюки тоже помяты; впрочем, бегство — не подиум салона мод. Может, взять багаж? Тони поразмыслил об этом, завязывая шнурки. Нет, невозможно, укладывать вещи просто некогда. Но надо взять картину, доставить ее в Вашингтон. Она вполне войдет в «дипломат» вместе с паспортом и остальными документами. Отлично, сборов на секунду.

Убрав картину в «дипломат» и заперев его, Тони уже двинулся к двери, когда внезапная мысль стукнула прямо в лоб с такой силой, что он резко затормозил. Не забыл ли он что-то, какой-то пустяк?

Нож. Найдя его, полиция будет просто на седьмом небе от счастья. Нож все еще на полу в гардеробе, где положил его Д'Изерния. Щелк, «дипломат» открыт, бросок, щелк, клац и к двери. Хлоп!

— Доброе утро. Смахивает, что наклевывается славный денек.

Голос, прозвучавший над самым ухом, так двинул Тони по нервам, что он едва не выронил «дипломат», но сжал ручку еще крепче и обернулся к человеку, только что вышедшему из соседнего номера. Обширнейшая стетсоновская шляпа, сапоги на высоких каблуках, дорогой работы, украшенные затейливым узором, морщинистое лицо, загорелое до черноты и продубленное, как кожа сапог. Вовсе не полицейский, всего лишь очередной турист, бояться нечего. Пульс Тони, грохотавший в ушах, как отбойный молоток, чуточку стих.

— Доброе утро, да, денек славный.

Всю дорогу до лифта они обсуждали погоду, а Тони ломал голову, почему ведет себя подобным образом, вместо того чтобы просто удрать. Надо держаться естественно, вот в чем уловка. Спокойно говорить с этим сыном старого Запада и с достоинством покинуть отель. Тони успел окончательно склониться к этому мудрому курсу действий, когда индикатор показал, что лифт поднимается на их этаж, и, будто стены вдруг стали прозрачными, Тони ясно привиделись полицейские, набившиеся в кабину лифта до отказа.

— Ой, опаздываю на встречу! До свидания.

Прочь, бегом по коридору к двери с табличкой «Выход», бросив вытаращившегося вслед техасца, через дверь и вниз по лестнице, нос к носу с коридорным, поднимающимся навстречу.

— Вы как раз тот джентльмен, которого я надеялся встретить, сеньор. По какой-то необъяснимой причине огромное множество полицейских вошло в наше заведение и спрашивало вас. Сейчас они поднимаются в лифте. — Видение оказалось правдивым! — Вот я и подумал, что, возможно, вы хотите уклониться от неудобств и выйти через служебный ход.

— По рукам! Ведите.

Они сбежали по лестнице в подвал и дальше, через скверно освещенный коридор, к открытой двери и солнечному свету.

— Даже не знаю, как вас отблагодарить.

— Есть очень простой способ выразить благодарность, сеньор.

— Я как раз и собирался. Вот, возьмите, за услуги.

Они уже стояли на пороге. Купюры снова перешли из рук в руки, и тут на Тони снизошло второе видение, такое же ясное, как видение переполненного полицейскими лифта. Теперь же он узрел человека, которого можно купить; если продается молчание, то равным образом на продажу выставлена и разговорчивость.

— Возьмите еще и это, — Тони достал еще несколько купюр и указал направо. — Если полицейские спросят, непременно скажите, что видели меня, и я пошел туда.

— Считайте, что уже сказал.

Тони быстро зашагал налево, но прошел не больше десятка шагов. Оглянувшись через плечо на дверь, увидел, что проем пуст, развернулся, пересек улицу и поспешил в противоположном направлении. Не слишком быстро: поспешишь — людей насмешишь. По тротуару шли и другие прохожие, Тони подладился под их шаг, стараясь не обращать внимания на усиливающийся зуд между лопатками, насторожив уши в ожидании криков, приказывающих остановиться, и ураганного свиста пуль сразу вслед за тем. Подходя к углу, он был уже не в силах снести напряжение и обернулся, рискнув бросить один долгий взгляд через плечо, пока обзор не перекрыла стена. И снова видение оказалось пророческим. На сетчатке отпечаталось изображение доносчика-коридорного, указывающего вдоль улицы в том направлении, куда Тони пошел первоначально, и людей в синих мундирах, проносящихся мимо него, как ищейки, взявшие след.

Фальшивый след. Теперь надо еще немного попетлять, а заодно подумать, что делать дальше. Вдруг рядом протестующе взвизгнули тормоза, и потрепанный автобус с гордым названием «La Dulce Vida» остановился у обочины, чтобы исторгнуть пассажиров. Через миг Тони оказался в гуще толкающихся обладателей корзин, болтающихся на веревках квохчущих кур, мешков с бобами, ящиков с огурцами. Как только это цунами схлынуло, в обратную сторону потекла более жидкая волна пассажиров, садящихся в автобус. Присоединиться к ним было вполне естественно, и Тони влился в поток, нашарил медные монеты для оплаты проезда и встал в салоне, затерявшись в толпе, набившейся в автобус, с тарахтением покативший прочь.

Что дальше? Пока что он в безопасности, но убежище это лишь временное. Тони искал ответ, но не находил; мысли ворочались с трудом. События предыдущей ночи и неизбежная усталость взяли свою дань. Пока он только и мог, что держаться за гладкий металлический поручень и трястись вместе с остальными пассажирами. Скоро, скоро решу, тешил себя оптимистической мыслью Тони, хотя почти засыпал стоя.

Но решение приняли за него остальные пассажиры, как только автобус остановился в последний раз. Перекрикиваясь друг с другом под неистовое квохтанье повисших в воздухе кур, все вышли, и Тони с ними, подхваченный напирающей толпой. Оказавшись снаружи и сумев пробиться из орды пассажиров на волю, Тони увидел, что находится в исполинской пещере с открытыми торцами — автобусной станции «Эстрелла Де Оро», как гласил огромный плакат над входом, и эта самая золотая звезда украшала все здешние автобусы. Города были перечислены колонкой, выписанной красными буквами на грязной белой стене, но слишком далеко, и прочесть их было трудновато. Зато рядом стоял рокочущий дорожный исполин с колесами Тони по плечо и очередь его будущих пассажиров, змеящаяся к открытой двери. Больше не раздумывая, Тони встал в конец очереди. За ним тут же начали выстраиваться другие. Они прошаркали вперед шагов пять, прежде чем Тони осознал, что все остальные держат билеты, наверняка купленные внутри станции. Скверно. Ему бы хотелось сесть на этот автобус немедленно, куда бы тот ни ехал, однако при том его отнюдь не привлекала идея покупать билет, подвергаясь обозрению кассира, который, несомненно, окажется человеком подозрительным и обладающим острой памятью и который впоследствии расскажет полиции все, что знает. Что же делать? Стоявший перед Тони человек — батрак в простом хлопковом одеянии и широком сомбреро — сжимал заветную полоску бумаги в скрюченных от тяжкого труда пальцах. Тони подался вперед и негромко заговорил ему на ухо:

— Друг, я пришел сюда поздно и очень устал. Не избавишь ли ты меня от утомительной необходимости покупать билет в окошке, позволив перекупить у тебя билет за цену, которая будет на десять песо выше, чем напечатано на нем?

— Годится, — мгновенно решился тот. Деньги и билет сменили хозяев, и батрак поспешил прочь, чтобы купить второй билет. В толпе этот быстрый обмен прошел совершенно незаметно. Мгновение спустя Тони уже поднялся в автобус. Занял одно из немногих еще пустовавших сидений, рядом с женщиной весьма солидной комплекции, чья обильная плоть залезала на его место, так же как и груда ее свертков.

— Извините, — своим жестким боком он напирал на ее рыхлый, пока она не заколыхалась подальше, уступая ему место. Хозяйка бока громко засопела, но не обмолвилась ни словом. Не прошло и минуты, как двери закрылись под вопли разъяренных обладателей билетов, не сумевших втиснуться в машину, рев двигателя эхом заметался под бетонными сводами и вырвался на улицу. Пока что безопаснее находиться в движении; Тони мысленно перевел дух и лишь после этого осознал, что пока совершенно не осведомлен об одном важном обстоятельстве.

— Не скажете ли, куда автобус едет? — поинтересовался он у соседки. Та сперва одарила его взором, откровенно поведавшим, что она думает о состоянии рассудка Тони и количестве выпитого им спиртного, и лишь вслед за тем неохотно ответила на вопрос:

— В Акапулько.

Ну, разве не чудесно? Авиалайнеры там так и роятся; пожалуй, выбор недурен. Из рекламных полос газет в разделе путешествий Тони знал, что там имеется международный аэропорт, и если не зевать, есть шанс попасть на самолет, летящий обратно в Соединенные Штаты. Остается лишь уповать, что мексиканская полиция не настолько оперативна, чтобы разослать его приметы сразу по всем аэропортам страны. Только лишь уповать. Поставив «дипломат» на колени, Тони склонил на него голову и задремал с этой надеждой, подпрыгивая на сиденье и клюя носом, пока автобус пробивал себе путь по улицам города, и уснув покрепче, когда машина вырвалась на магистраль среди холмов. Время от времени поднимая голову на редких остановках, Тони видел бурые стены и пыльные площади; порой его будил внезапный рывок, и он озирал изгибы проносящихся мимо долин и гор, вскоре сменившихся ядовитой зеленью джунглей, когда автобус выехал на прибрежную равнину. Нельзя сказать, чтобы Тони выспался на славу, но все-таки почувствовал себя лучше, когда автобус под ужасающее шипение пневматических тормозов подкатил к автовокзалу Акапулько, совершенно перегородив собой Калле Костера Мигель Алеман — очаровательный бульвар, тянущийся вдоль берега, после чего сдал задним ходом к зданию вокзала. Сморгнув сон с глаз, Тони вышел в парилку послеполуденного Акапулько.

— Простите, мистер, можно вас на два слова?

Вот оно; давно ожидавшееся прикосновение к рукаву, длинная рука закона дотянулась до него, путешествие окончено. Теперь уж не удерешь; будет почти облегчением закончить эту безумную гонку и отправиться в заключение.

Почти. И пока усталая часть рассудка хотела упасть на спину и поднять лапки кверху, крохотное ядро сопротивления в глубине сознания не допустило этого. Нет. Так легко он не сдастся. Противоречивые мысли схлестнулись и разрешили спор за мгновения, потребовавшиеся Тони, чтобы обернуться. И в те же мгновения лицо его вытянулось, глаза распахнулись шире, будто в недоумении.

— Mande? — спросил он, не разумея по-английски ни слова, как простой пеон. Окликнувший его человек, выбритый до синевы и крайне официальный с виду, машинально ответил по-испански:

— Как вас зовут?

— Хуан Лопес, а почему вы спрашиваете? — Тони произнес это, гнусавя и растягивая последние слоги.

— Ошибка. Я ищу североамериканца.

Пожав плечами, Тони отвернулся и зашагал прочь, чувствуя, как взгляд блюстителя закона буравит ему спину. Шаг, другой, третий, пятый, вот и бордюр, и свет зеленый, вот уже полпути через улицу... И тут раздался крик:

— Вернитесь-ка сюда! Я хочу с вами поговорить.

Тони пропустил призыв мимо ушей, шагая все быстрее и быстрее. Полицейский проникся подозрениями — наверное, из-за его одежды; вопреки лингвистическому прикрытию, каждый стежок выдает в нем гринго. Пронзительно заверещал свисток, и Тони пустился наутек.

Между дорогой и морем находился парк, небольшой, но забитый киосками и лотками торговцев туристскими сувенирами, своими проходами и аллеями образующий лабиринт, способный сбить с толку любого охотника за минотаврами. Тони бросился в парк, слыша за спиной топот тяжелых ботинок. Влево, вправо, протиснуться между лотком, заваленным чучелами армадиллов, лягушек, змей и деформированных лис, и жестяным киоском, выставляющим открытки, пепельницы, игрушечные бандерильи и плакаты, изображающие корриду. Прочь за лотками, затем ходу по другой тесной дорожке.

Уловка сработала. Преследуемый и преследователь затерялись в толпе среди лотков. Но надолго ли? Площадь парка невелика, а вдали слышится все больше трелей свистков. Тони замедлил шаг до быстрой ходьбы, чувствуя, как источает пот каждой своей порой, а пиджак льнет к коже, как пальто. Задержавшись на минутку у скамейки, чтобы снять пиджак и галстук, он комом запихнул их в «дипломат», после чего закатал рукава рубашки. И прохладнее, и вид немного другой. «Дипломат» не спрячешь, но даже здесь масса бизнесменов ходит с этим знаком положения. С коварством уходящего от погони зверя Тони сдвоил след и вышел из лабиринта почти в том же месте, где вошел, двинувшись в обратный путь, пока погоня уносилась все дальше. В каких-то десяти футах от него остановился мини-автобус, изнутри посыпались полицейские, бегом ринувшиеся в парк. Пересекая проспект и широко шагая прочь, Тони изо всех сил старался не смотреть на них. Главное, не останавливаться еще пару кварталов. От сгрудившихся выше по склону домов вниз шла лестница, и Тони зашагал по ней вверх, мимо терпеливой очереди в тортильерию, мимо распахнутых дверей, над которыми висел какой-то невразумительный предмет. Остановившись, чтобы перевести дыхание, Тони присмотрелся к предмету повнимательнее. Продолговатый серебристый баллон с какими-то вентилями с одного конца. Раньше на нем были нарисованы морда и уши, проволочная загогулина позади играла роль хвоста, а на боку красной краской выписано «Длинный кабанчик». Эту небольшую загадку разрешала висящая рядом табличка, гласившая: ШКОЛА АКВАЛАНГИСТОВ «ДЛИННЫЙ КАБАНЧИК». МЫ НАУЧИМ ВАС ПОДВОДНОМУ ПЛАВАНИЮ.

— Занятие вот-вот начнется, сэр, не хотите ли присоединиться?

Лоботряс, маячивший в дверях, произнес это приглашение по-английски; должно быть, северная родословная все еще очевидна.

— Я не захватил плавки.

— Ничего страшного. — Парень потянулся и перестал жевать зубочистку, радуясь возможности завлечь нового клиента. — Мы снабдим вас всем необходимым. Баллонами, маской, ластами, балластом, купальным костюмом, если пожелаете, подробными инструкциями, каких-то сто пятьдесят песо за все про все.

— Чуточку дороговато, — совершенно машинально заметил Тони.

— Для первого раза, только чтобы показать, как вам это понравится, мы дадим скидку до ста двадцати пяти песо. — Отступив в сторону, парень жестом пригласил Тони внутрь, и тот вошел, скорее ради возможности посидеть в тени, чем из желания насладиться подводными прелестями побережья.

— Я ни разу не занимался ничем подобным. Не знаю, понравится ли мне. — Мимо дверей, громко разговаривая, прошли двое полицейских. — Впрочем, вряд ли стоит упускать такой хороший шанс, так что попробую, пожалуй.

Здесь он пока что в безопасности, есть время отдышаться и подумать, что предпринять дальше. Где-то в глубине помещения заплакал младенец. С чего бы это? Тони огляделся. Стены увешаны полками с баллонами, масками и вспомогательным снаряжением, фотографиями самых неожиданных личностей, пожелтевшие газетные вырезки в рамочках, подтверждающие правдивость фотографий. Вице-президент Джонсон, Грейс Келли, сенатор Билбоу. Зов моря манит всякого. Тут из задней комнаты вышла полногрудая молодая женщина с длинными рыжими волосами, одной рукой застегивая блузку, а второй прижимая младенца животиком к плечу, чтобы не срыгнул.

— Под водой, — заявила она, — разговаривать невозможно. Поэтому мы общаемся жестами. Если мы хотим, чтобы вы поднялись, мы выставляем большой палец вот так кверху, а если хотим, чтобы вы спустились, поворачиваем большой палец книзу, вот так. Вам понятно?

Младенец булькнул, выпустив изо рта молочный пузырь.

— Вроде бы несложно. Но как я буду дышать?

— Вы уже заплатили? — Очевидно, бесплатная информация на этом исчерпалась.

— Нет. Извините. Вот. Тот человек сказал, что у вас есть плавки?

— Вот это вам подойдет. — Деньги отправились в переднюю часть ящика стола, из глубин которого появилось нечто вроде трикотажного осиного костюма с чередующимися черными и желтыми полосками и большими пуговицами спереди, по шею и с длинными штанинами.

— А у вас есть где переодеться?

— Пройдите вглубь, там ванная. Можете оставить свои вещи там. Они будут в целости и сохранности, тут всегда кто-нибудь есть.

В ванную вела небольшая комнатка, загроможденная инструментами и верстаками, с тарахтящим в углу компрессором и заваленными полками. Войдя в ванную, Тони запер дверь и уселся на ящик для белья в окружении кафельной белизны, гадая, что же делать дальше.

До сих пор он только улепетывал, чувствуя, как полиция жарко дышит в затылок. Он и не догадывался, что она настолько оперативна. Должно быть, власти крайне неприязненно взирают на трупы агентов ФБР, плавающие среди цветов и туристских лодок посреди их парка. Об аэропорте решительно не может быть и речи, если следят даже за автовокзалом. Равно как и о крупных отелях, где сорят деньгами жизнерадостные туристы; отели наверняка находятся под постоянным наблюдением. Остается только одно: залечь на дно. Сменить одежду, избавиться от «дипломата». Нельзя ли оставить его здесь? Нет, это наведет полицию на след. «Дипломат» должен исчезнуть. Открыв его, Тони вытащил измятый пиджак, и в глубине недобро сверкнул нож. Нож! Тони напрочь позабыл о нем. Пусть пока полежит в сторонке. Надо избавиться от него при первой же возможности. И с картиной надо что-то придумать, найти для нее безопасный тайник. Осторожно вынув футляр, Тони положил его на пиджак. Рассовал все документы по карманам вместе с именной табличкой с ручки «дипломата». Что теперь? Под потолком виднелось оконце. Встав на цыпочках на унитазе, Тони с трудом выглянул наружу. Тесный, сумрачный, пустынный переулок, высокая груда мусора у стены. «Дипломат» аккуратно вписался в проем окна, и кистевой бросок по дуге отправил его прямиком на кучу мусора. Долго он тут не пролежит, столь роскошные предметы в нищенствующей Мексике надолго не задерживаются; исчезнет без следа.

Как быть с ножом? Клинок холодно поблескивал, всем своим видом источая смертельную угрозу. Тоже швырнуть из окна? Несмотря на соблазн такого решения, на подобное Тони не осмелился, пока «дипломат» поблизости. От них надо избавиться по отдельности. На крючке над раковиной висело застиранное полотенце, и Тони завернул нож в него. Неподалеку целый Тихий океан, прекрасная могила.

Натягивая осиный костюм, обнаруживший ряд довольно неудобно расположенных отверстий, Тони ломал голову над более серьезной проблемой картины, висящей у него на шее, как золотой кирпич стоимостью в миллион долларов. Если спрятать ее в каком-нибудь надежном месте, передвигаться станет куда проще и приятнее. В банковский сейф? Сейф отеля... нет, и речи быть не может. Нужно будет давать какие-то пояснения, делать записи; не годится. Завернув футляр в одежду, Тони взял туфли и открыл дверь. Девушка укладывала ребенка в пластиковую коляску, стоящую под верстаком.

— Можете повесить вещи вон там, — указала она. В соседней комнате послышался гнусавый говор янки, и она вышла, чтобы принять новоприбывших клиентов.

Вешая одежду на крюк и пристраивая туфли под стеной, Тони обратил внимание на полки с ящичками над верстаком, по большей части сигарными; многие были покрыты толстым слоем пыли, видно, к ним давненько никто не притрагивался. Запчасти, всякие старые винтики-шпунтики. Да, конечно, коробка может пролежать тут не один год, не попавшись на глаза никому. Снаружи слышался оживленный гул голосов и шорох банкнот. Стараясь не шуметь, Тони приподнял пирамиду ящичков на верхней полке и сунул картину под нее. Футляр затерялся среди ящичков, как камешек, брошенный на галечный пляж.

Воздух за открытым окном трепетал от жары, пока Тони старался сосредоточить внимание на новом для него искусстве плавания с аквалангом. Указательный палец поперек горла: у меня кончается воздух. Чтобы освободить маску от воды, зажмите выпускной клапан ладонью, запрокиньте голову и выдохните через нос. Деревья и многоэтажные отели вытянулись вдоль всей бескрайней полоски песчаного пляжа, уходя к далеким холмам. У причала покачивались катера для спортивного рыболовства; синяя вода выглядела не очень-то манящей. Урок окончился, как только мокрые здоровяки в плавках внесли баллоны и снаряжение, чтобы сменить пустые акваланги на полные. Шестерых новых студентов собрали вместе: пару девиц, смахивающих на учительниц, гнусаво щебетавших между собой с акцентом Новой Англии, пару молодоженов, постоянно державшихся за руки с угрюмой решимостью, будто их разлучат навеки, стоит только потерять телесный контакт, прыщавого юнца и Тони. Неся свои загубники, маски, ласты, полотенца и балласт, студенты заковыляли вниз по лестнице вслед за работниками школы, несущими их акваланги. Тони шагал последним, вцепившись зубами в загубник и держа маску у лица, когда проходил мимо полицейской машины, стоявшей у обочины. На него не обратили никакого внимания. Подобные субъекты — неотъемлемая деталь повседневного пейзажа Акапулько. Идя вдоль края бетонной набережной, Тони вглядывался в мрачные глубины замусоренных вод. Место ничуть не хуже любого другого, а то и получше. Дальше пары-тройки футов вглубь ничего не разглядишь. Он пошел медленнее, поотстав от остальных, аккуратно, чтобы не уронить больше ничего, нашарил нож, укутанный в полотенце, и отпустил его. Серебристо сверкнув, нож с негромким всплеском исчез.

Позади послышались визгливые вопли и громкий плеск. Лягнув коричневыми ногами, парнишка нырнул с набережной и через миг вынырнул, улыбаясь и протягивая нож. Ужаснувшись, Тони взял нож и быстро спрятал его, неуклюже покивал в знак благодарности и отвернулся; сорванец тут же перестал улыбаться и сердито насупился, криками требуя вознаграждения за возвращение упущенного ножа. Тони разыграл целую пантомиму, показывая, что не взял денег, что было довольно затруднительно, поскольку в купальном костюме не имелось ни одного кармана, чтобы можно было его вывернуть, но мальчишка не уступал. Плыл рядом с Тони, воплями требуя награды, пока остальные ныряльщики не начали оглядываться на Тони. В конце концов путь парнишке преградило стоящее у причала судно, и крики его смолкли в отдалении. Остальные студенты то ли начали поглядывать на Тони с подозрением, то ли это лишь показалось. Он беззвучно чертыхнулся.

На кормовой доске потрепанной двадцатифутовой лодки был прикручен невероятно маленький навесной мотор. Выгоревший тент обеспечивал хоть какое-то укрытие от солнца, палящего, будто газовая горелка. Мальчонка кофейной банкой трудолюбиво отчерпывал воду, бьющую изо всех щелей днища. Ныряльщики заняли места, акваланги погрузили на борт, мотор затарахтел, и лодка медленно двинулась через гавань, раскачиваясь на волнах. Севший рядом с Тони прыщавый юнец явственно позеленел, и Тони, тоже чувствовавший себя отнюдь не лучшим образом, указал ему за борт.

— Далеко нам плыть? — поинтересовался Тони у инструктора, сидевшего у руля.

Тот с улыбкой покачал головой, а другой инструктор, сидевший на носу, закивал, демонстрируя такое же лингвистическое невежество. Не играет роли, под водой все изъяснения сводятся к перерезанию горла указательным пальцем и тыканью большим, а это и по-испански, и по-английски означает одно и то же. Лодку мерно раскачивало, Тони начал клевать носом, а рябой паренек давился и тужился, свесив голову за борт. Как только остальные смущенно отвернулись, Тони мгновенно пробудился, извлек нож из полотенца, подождал, когда очередной всхлипывающий стон скроет плеск, и разжал пальцы. На сей раз нож исчез окончательно, отчего Тони испытал немалое облегчение.

Утлой лодчонке потребовалось полчаса, чтобы обогнуть мыс и встать на якоре с подветренной стороны от скалистых стен Исла-ла-Рокета. Здесь, вдали от грязной, замусоренной гавани, вода оказалась лазурной и невероятно прозрачной. Один за другим новички вслед за инструкторами отправлялись за борт, присаживаясь на планшир и переваливаясь спиной вперед, в мягкие объятия моря. Тони изумился легкости, охватившей его под водой. Совершенно иной мир иных измерений с заново обретенной свободой. И совершенно безмолвный, если не считать посвистывания воздуха в загубнике, уютный и безмятежный.

Немного освоившись в новой среде, Тони нырнул поглубже вдоль веревки, уходящей на дно. Подплывший к нему инструктор сложил большой и указательный палец колечком, растопырив остальные, что на подводном языке означало: «Все ли у вас в порядке?» Тони ответил ему тем же жестом — дескать, в полном порядке. Мимо проплыла стайка рыб, вдруг повернувшись, как по команде. На дне среди камней что-то золотисто блеснуло. Может, золото, потерянные сокровища? Тони взмахнул ластами, устремляясь туда, но сокровище оказалось всего-навсего пивной банкой. В глубине все тревоги и заботы покинули Тони.

Но когда запас воздуха все-таки исчерпался и пришлось подняться на поверхность, воспоминания и реальность накинулись на него с новой силой. Что теперь? Он по-прежнему в бегах, да вдобавок, как подсказала грызущая пустота внутри, ужасно голоден. Кроме ночного пастрами, у него маковой росинки во рту не было уже... сколько же?.. не меньше суток. Бегство дело важное, но голод мало-помалу затмевал собой все прочие нужды, пока ветхая лодка неспешно тащилась к суше. И когда наконец коснулась земли, Тони выскочил на берег первым, еще до того как привязали фалинь, ринулся в помещение «Длинного кабанчика» и стремительно переоделся. Бумажник и документы были целы-целехоньки, рыжая и младенец все время были начеку, а открывая дверь ванной, Тони отметил, что картина надежно погребена под пирамидой ящичков на полке.

Еды! Солнце клонится к горизонту, зона поисков наверняка переместилась. Так что чем ближе искать пропитания, тем безопаснее, да и быстрее. Тони вскарабкался по ступеням до ближайшей поперечной улицы, где, как свет маяка, зазывно сверкала на солнце покачивающаяся вывеска «EL RESTAURANTO ITALIANO». В Акапулько есть немецкие, французские и китайские рестораны — так почему бы не обнаружиться и итальянскому? Желудок урчанием дал понять, что сейчас сгодится что угодно, и Тони устремился вперед, в сумрачный, прохладный ресторанчик. Клетчатые скатерти и непременные свечи в покрытых восковыми потеками бутылках. Как только Тони уселся за ближайший столик и постучал монетой по бутылке, из глубины заведения появился официант, принеся меню, и чиркнул спичкой, чтобы зажечь свечу. Не успел он покончить с этим, как Тони, открыв меню и бросив взгляд на первую строку, уже сделал заказ.

— Пожалуйста, спагетти с тефтелями, стакан красного вина сию же минуту и немного хлеба.

— Да, сеньор.

Прихлебывая вино, он опустошил целое блюдо хлеба, прежде чем принесли спагетти. Пожилой мужчина — должно быть, хозяин ресторанчика — вышел из кухни, протер за стойкой бара стакан-другой, мрачно кивнул в сторону Тони и снова исчез. Издали доносился звук радио, неустанно проигрывающего сплошную вереницу рекламных сюжетов, изредка прерываемых коротенькими музыкальными произведениями. Наконец прибыло спагетти, исходящее парком, утыканное шариками тефтелей, и Тони чуть не захлебнулся слюной. Набросился на еду, даже не обращая внимания на четверых мужчин, вошедших в ресторанчик и усевшихся в противоположном углу. Потом еще двое заняли другой столик. Уж больно хороша была трапеза.

Заморгав слипающимися глазами, Тони осознал, что ужасно устал и начинает клевать носом. Вернувшийся хозяин стоял за стойкой, скрестив руки на груди и глядя в сторону Тони. Вскоре официант составил хозяину компанию в молчаливом надзоре. Только повара не хватает! Он что тут, на обозрение выставлен, что ли?! Только безмерная усталость мешала Тони впасть в ярость. Да и сидящие за другими столиками тоже вроде бы таращатся на него. Они переговаривались между собой, но слова были какие-то странные — совсем не испанские.

Перед взглядом все поплыло, будто пленка в проекторе сорвалась с грейфера. Да эти люди вовсе не мексиканцы, а итальянцы!

Сразу вслед за этим открытием пришло еще одно, куда более тревожное. Голова Тони покоилась на столе. С невероятным усилием ему удалось приподняться, мотая головой из стороны в сторону. Он по-прежнему сжимал в руках вилку и вдруг в ужасе выронил ее в остатки блюда. Прохрипел:

— Спагетти... спагетти отравлено!

Снова уронил голову на усеянную хлебными крошками скатерть и уже не смог поднять. И мирно захрапел.