Глава 4

У говоруна Наксы была дочка по имени Виена. Пирряне, живущие в джунглях немножко по-другому относились к своим отпрыскам, не так, как в городе, где по традиции, все дети считались общими. Сыновья и дочери быстро забывали или вовсе не знали своих родителей, воспитывались в специальных школах, взрослели к восьми годам и шли на войну. Нескончаемую войну с природой Мира Смерти. В джунглях при достаточно размеренном фермерском образе жизни все складывалось несколько иначе. Дети оставались в семьях и чем могли помогали родителям.

Но когда у Наксы родилась дочка, это получился не долгожданный подарок судьбы, а сплошная беда. И ведь одно дело радостью делиться с людьми, а совсем другое перекладывать на их плечи свое горе. Так что немногие в округе узнали об этом событии. Да и по прошествии лет Накса традиционно не слишком любил рассказывать о себе новым знакомым. А старых друзей можно было пересчитать по пальцам одной руки: Рес, Корник, Хананас, да еще двое, которые погибли в тот страшный год, когда на Пирре почти не осталось людей.

Мать Виены умерла родами, что частенько случалось в семьях так называемых «корчевщиков», то есть лесных жителей, из-за отсутствия элементарных лекарств и цивилизованного медицинского обслуживания. А девочка к тому же еще родилась неполноценной. Ладненькая, необычайно симпатичная, подвижная, она, к сожалению, оказалась слепоглухонемой. Некоторые предлагали ущербного ребенка сразу и утопить, чтобы не мучилась. Жизнь в джунглях тяжела, и подобное решение было для пиррян делом обычным. Каждый новый человек работать должен, а не родителей объедать — так от веку считалось. Однако Накса не позволил убивать младенца, а его авторитет к тому времени был уже высок, да и старейшина Рес поддержал молодого человека. Словом, девочка Виена осталась жить.

Не прошло и двух лет, как выяснилось окончательно, что при полном отсутствии связи с внешним миром, развивается она нормально и даже не по годам быстро. Каким-то немыслимым образом Виена схватывала любую информацию на лету и намного лучше всех нормальных детей. Слышала — не слыша, видела — не видя. И года в три уже научилась писать. Сначала буквы, а потом и целые слова. Звери слушались ее еще лучше чем самого Наксу, а уж любили-то, как собственное дитя. Причем ее слушались абсолютно все звери, включая самых тупых и злобных. И даже не только звери — вообще животные: птицы, рептилии, рыбы. На каком-то этапе Виена освоила даже общение с насекомыми. То, что пчелы на пасеке у Наксы давали в три раза больше меда, чем в любом другом месте — это еще было не самое удивительное. По просьбе Виены термиты строили красивейшие сказочные замки с башенками, шпилями, воротами и бойницами, пауки плели причудливые кружева на ее манжетах, а обыкновенные голубые мухи могли сесть на стекло друг за дружкой, образовывая буквы и целые слова. Так Виена нашла новый способ общения с отцом.

Шли годы, ничего принципиально не менялось. Пока однажды поздним вечером на нее не напал бешеный панцирный волк. Это случилось на опушке леса, неподалеку от родной фермы, и стало для Виены страшнейшим потрясением. Девочка привыкла считать, что звери не могут обидеть ее. Меж тем, обученная всему необходимому, она все-таки сумела совладать с собой и, подобрав обыкновенную рогатину, убить взбесившегося зверя. Но покусать ее волк успел. И это было не только страшно, но и очень больно, девочка потеряла много крови и довольно долгое время — месяцев шесть, если Накса правильно помнил, Виена приходила в себя. В эти полгода она не общалась ни с кем — ни с любимой собакой, ни даже с родным отцом.

А потом внезапно выяснилось, что она слышит голоса и — больше того — сама по-немножку начинает говорить. Виена рассказала после, что в момент самого наивысшего ужаса, вдруг услыхала крики ночных птиц и жуткий рев кровожадного хищника. Это придало ей сил в схватке со свирепым зверем и позволило победить. Однако сам факт убийства животного, так потряс ее, что ей даже не захотелось делиться с людьми своей необыкновенной радостью. Да и была ли это радость? Поначалу скорее просто дополнительный шок.

Накса и прежде догадывался, что Виена легко читает мысли всех людей, потому и обучается так лихо всему. Теперь же она вслух призналась в этом отцу. Но тут же неожиданно объявила:

— Раз я отныне говорю и слышу, как все, мне ни к чему больше читать мысли людей.

— А зверей? — спросил Накса.

— Звери — другое дело. Они ведь не умеют раговаривать, с ними только так и можно.

Ей было тогда всего девять лет. И слепая дочка помогала отцу больше чем любая зрячая, но он все равно прятал ее почти ото всех. Люди, в большинстве своем, были на Пирре слишком злыми, слишком нетерпимыми. Накса элементарно боялся за свою девочку. И он даже не хотел, чтобы она вообще знала о существоании жестянщиков, то есть горожан. Ни к чему ей это.

Ну а потом на планете появился Язон. И произошла страшная схватка между жестянщиками и корчевщками, закончившаяся тем, что сначала все перемешалось, не стало ни тех и не других в прежнем смысле. Вроде бы все помирились, подружились, но непривычный, навязанный Язоном мир оказался каким-то ненастоящим, вымученным, а общий язык, якобы найденный со всеми тварями Пирра — и вовсе обернулся чистейшей иллюзией, через несколько лет неизбежная и невиданная по масштабам кровавая бойня уничтожила единственный на планете город полностью. Жители лесов тоже едва не погибли все до единого. Накса и его дочь чудом уцелели тогда в числе совсем немногих, ушедших в самую дремучую чащобу джунглей, куда не докатились разящие волны всепланетной ненависти.

Накса, не чуждый веры в сказочные превращения в глубине души надеялся, что в результате нового мощного стресса девочка прозреет. Но чуда не произошло. Наоборот, Виена стала очень замкнутой, совсем нелюдимой, и даже со зверьем как-то все меньше и меньше играла. Может быть, просто начала взрослеть. На каком-то этапе Накса догадался, что ей нужен муж. Ну, может, не обязательно муж, но какой-то юноша — в общем, понятно. Ведь пиррянки, особенно по новым пришедшим в джунгли из города традициям начинали заниматься любовью очень рано — лет в двенадцать-тринадцать. Виене же вот-вот должно было исполниться восемнадцать.

«Но кому она нужна? — вздыхал про себя Накса. — Слепая, забитая, непредсказуемая и неуправляемая девчонка!» Иногда ему приходило в голову, что надо бы посоветоваться с Язоном или хотя бы с Метой, как ему поступить со своей необычной дочуркой. Да все как-то не решался, как-то стеснялся все. А к тому же этого чумового Язона, да и Мету его на планете не часто застанешь. То в одну звездную систему рванут, то в другую, всю Галактику исколесили в посиках приключений. А с другими пиррянами Накса делиться своими проблемами принципиально не хотел. Вот и ждал уже много лет какого-то особого случая. Впрочем, он даже знал, какого именно.

Виена однажды призналась отцу, что замуж пойдет только за инопланеткника. Идея была на первый взгляд более чем бредовая. Свой-то, пиррянин хоть как-нибудь худо-бедно сможет терпеть рядом дикую девчонку, выросшую среди зверей, насекомых, двойного тяготения и жуткой переменчивой погоды, А какой-нибудь респектабельный молодой человек из шибко цивилизованного мира... Смешно говорить! Но с другой стороны, Накса привык верить дочери во всем. Потому что знал, если она говорит, тем более вслух — это неспроста. Редко она в последнее время целые фразы вслух произносила. И всякий раз не разговаривала, а изрекала. Накса даже не всегда понимал смысл ее слов, но чувствовал безошибочно: изречение крайне важное. Вот и теперь на полном серьезе ждал он, как говорили в старину, инопланетного принца для своей дочери.

И дождался. Правда, чего-то совсем другого.

Шальная девчонка Долли с далекого Зунбара вышла на телепатический контакт с его Виеной и неожиданно объявила, дескать, более сильного телепата не встречала она никогда и нигде во Вселенной. А это означало, что надлежит теперь девушке Виене, за все восемнадцать лет ни разу не покидавшей не то что планеты, а и своей родной фермы посреди непролазных джунглей, лететь не куда-нибудь, а почти в самый центр Галактики, на странную планету Моналои, где воюют сейчас с неведомым врагом лучшие представители Мира Смерти. Накса слушал это все и ушам своим не верил. И радостно ему делалось и страшно. И не хотел он никуда дочку свою отпускать. А потом смирился, свыкся потихонечку с невероятной ситуацией и фантастическим предложением. Ночью даже всплакнул, пока никто не видел. Ну прямо не пиррянский заслуженный говорун, а истерическая девица-инопланетница! Если бы кто из друзей узнал — обхохотали бы в лучшем случае, а в худшем — лечить потащили.

На утро у Наксы созрело окончательное решение. Он вышел на связь с Моналои. Только не как всегда послал вызов: Ресу, Керку, всему экипажу «Арго», а тихонечко так, по личному коду Язона. Мало ли что? Вдруг это все — особо секретная информация, только для самых посвященных, только для тех, кто имеет доступ к делам телепатическим? А ведь Язон тоже говорун. Может, не такой сильный, как сам Накса или, скажем, Корник, но ведь говорун — это точно. Накса хорошо помнил, как еще при первом появлении Язона на Пирре чешуйчатая собака сама к инопланетнику пошла. А как пришелоец этот шипокрыла себе на руку посадил!..

«Эх, были времена! — подумалось вдруг. — Прошлое почему-то всегда лучше настоящего кажется. Но ведь на самом-то деле, вот он, только теперь наступает наш золотой век! разве не так? И пусть сам я уже старею, но может, еще успею застать настоящий мир на родной планете. А уж Виены-то точно все впереди. Она должна быть счастлива, должна быть!.».

Накса включил питание большого джамп-передатчика и набрал на клавиатуре код, который знал по памяти.

— Язон! Ты слышишь меня? Вызывает Накса!

— Что-нибудь случилось? — откликнулся испуганный голос Язона.