Глава 3

...Рассказывают, что случилось это так: Язон ловил рыбу на острове в одном из океанов Пирра, и в этот миг спустился с неба огромный корабль, и раздались его люки, и вышли из них Творители в серых одеждах, и увидели они перед собой мужа сильного и славного, грозного видом и быстрого умом. И, испытав его многими испытаниями, проверив многими загадками, они восхитились, и поклонились ему, и пригласили на свой корабль, оказав великий почет и накормив его превосходными яствами...

Барни Хендриксон «Мифы и легенды о Язоне динАльте», Северо-Западный галактический центр.

Галактическая спираль была огромна — миллиарды светил и миллиарды планет, а среди них — миллионы миров, вполне подходящих для человека. С водой и кислородной атмосферой, с материками и океанами, хаосом горных хребтов и неохватным простором пустынь, с сокровищами недр и тайным богатством морского дна. Одни из них породили жизнь, другие — нет; где-то лишь ветры вздымали пыль над мертвыми скалами, носились над морем и гнали караваны туч, а где-то, в лесах и степях, среди невиданных деревьев, трав и мхов, паслись невероятные животные, то крошечные, то гигантские, искал добычу хищник, струились ручейками змеи, а в вышине парили птицы — или те создания, которых в этом мире можно было счесть за птиц. Странные чудища, похожие то на медуз, то на исчезнувших в прошлом Земли плезиозавров, то на осьминогов или морских звезд, выползали на прибрежные камни и грелись под лучами солнц, тускло-красных или блистающих золотом; бабочки дивной красоты играли в воздушных потоках, перемещаясь с ветром на тысячи миль, чтобы опылить луга заморских континентов; огромные черви сверлили в земле бесчисленные тоннели, пожирая перегной и насекомых; хищные рыбы и черепахи в бронированных панцирях бились в вечной тьме глубин, терзая плоть в поисках пищи. Жизнь, цветущую в мирах Галактики, можно было назвать безжалостной и жестокой, буйной и дикой, восхитительной или устрашающей, но уж во всяком случае не скупой; там, где она появлялась, фонтаны ее били с неиссякаемой щедростью. И порождали они столько странных форм и удивительных тварей, что для создания их не хватило бы всех божеств, придуманных на Земле во все времена и все эпохи.

Разум, правда, был в дефиците. Его искали — то с надеждой, рассчитывая встретить мудрых старших братьев, то с опаской, ибо братья могли обернуться соперниками или того хуже — беспощадными завоевателями. Но чем дольше искали, тем яснее становилось, что в этой Галактике нет у людей ни братьев, ни конкурентов, ни врагов, ни божественных покровителей. Эта проблема обсуждалась на протяжении веков философами и теологами, биологами и математиками, астрофизиками и экологами, тогда как политики облегченно вздыхали — им хватало забот и с тысячами человеческих миров.

Но тайна отсутствия иного разума будоражила воображение. Теологи относились к этому факту как к признаку избранности Земли и, разумеется, земного человечества, биологам и математикам казалось, что вероятность разумной жизни гораздо меньше, чем жизни вообще, а астрофизики напоминали, что множество планет и звездных систем еще не исследованы, а значит, можно ожидать любых сюрпризов. Но для мыслителей иного ранга — тех, кого называют гениальными провидцами, — вопрос был ясен и обсуждению не подлежал. Эта Галактика слишком молода, говорили они, и люди просто оказались старшей расой, самой первой, кому всемогущим случаем, игрой стихий и обстоятельств даровано бремя самосознания. Подождите немного, пару миллиардов лет, и вы увидите костры потомков чудищ с Альтаира или амеб с Цирцеи — а может, не костры, а звездолеты и энергостанции. Увидите! Если, конечно, мы доживем... И если мы дадим им выжить...

Впрочем, проблемы столь отдаленного грядущего Язона динАльта не волновали. Гениям он доверял, и потому наличие в Галактике одной и только одной породы разумных существ являлось для него аксиомой. Во всяком случае, так было в прошлом, до и после Великого Распада, и ситуация не изменится еще два миллиарда лет; лишь люди будут кружить по этому звездному архипелагу, селиться на его островах, взламывать недра планет, вспахивать землю, воевать, строить и разрушать города и империи. Здесь — Галактика людей!

Но откуда тогда взялись спиногрызы?

Он размышлял об этом, сидя на полу около своей загадочной параши, уставясь на столь же загадочный агрегат, производивший голубоватые таблетки. Несложное дело — сложить два и два, чтоб догадаться, где родина пришельцев. Эти таинственные приборы, а также гравитационный лифт, компьютер и космический корабль — Язон не сомневался, что находится на корабле, — словом, все это говорило о высочайшей технологии. Как и факт его похищения, свершившегося с поразительной легкостью и невзирая на охранное устройство. Заснул на острове, очнулся здесь... Такое под силу лишь существам, чья мощь не уступает человеческой! Соперникам, конкурентам! Древней расе из чужой галактики, явившейся внезапно в мир людей... И что теперь будет? Судя по их повадкам, не банкет в честь долгожданных братьев по разуму... Скорее — война! Бесконечная кровопролитная бойня в межзвездном пространстве и на поверхности планет! Намного страшней, чем в эру Великого Распада!

Язон содрогнулся, чувствуя, как холодеет в животе и на висках выступает испарина, но постарался успокоиться; жизнь научила его относиться с недоверием к суждениям, основанным на эмоциях. Как бы то ни было, он — здесь, и постарается все сделать, чтоб исключить кровопролитие! Выведать слабости соперника, переиграть, обмануть, запугать... Возможно, сама судьба привела спиногрызов к Пирру... А Пирр — это вам не Кассилия, не Дархан, не союз миров Полярной Зоны и не Поргорсторсаанд! Пирр — это Пирр! Самая страшная, неукротимая планета Галактики, рождающая неукротимых людей...

Смутный план уже маячил в его голове, однако Язон решил, что полировка и подгонка деталей откладываются; слишком немногое ему известно, а потому не стоит строить гипотез на песке. Он поднялся, подошел к устройству, висевшему над полкой, и начал разглядывать его. Этот агрегат был довольно велик, не меньше метра высотой и шириной, и как бы заглублен в стену; внизу — обширная полость, а над ней — двенадцать отверстий в ряд, озаренных разноцветными огнями. Интересно, в какое из них леди Патриция сунула палец.

— Это — для есть, — пробормотал Язон и ткнул в крайнюю дырку с фиолетовым огоньком. Палец что-то кольнуло, он надавил сильнее, и о донышко полости стукнула таблетка, тоже фиолетовая. С минуту Язон разглядывал ее, потом сунул в рот, разжевал и с отвращением выплюнул.

Господь всемогущий, ну и кислятина! Надо же, пища для хадрати! На этакой пище он заработает язву желудка!

Ему хотелось есть, однако были вопросы поважнее.

— Я хочу узнать о моем спутнике, — произнес Язон, обращаясь к мерцающему потолку. — О том, кто был со мной на острове. Он здесь или вы его убили?

Голос над головой прохрипел:

— Спутник остаться на остров. Без ущерба. Здесь не нужен. Что еще?

Облегченно вздохнув, Язон сообщил:

— Я голоден. Мне нужно поесть, а дрянь из этого чертова ящика для меня не подходит!

— Подходит, — отозвался компьютер. — Обмен веществ в твой организм быть исследован. Метаболизм и биохимия — обычный для кислородный жизнь. Состав пищи: белки, жиры, углеводы, микроэлементы и стимулирующий вещества в малых дозах. Все, как у ругов и большинства хадрати. Ешь!

Язон изобразил крайнюю степень отвращения.

— Это невкусно!

— Неизвестное понятие.

Компьютер с многозначительным лязгом отключился. Огоньки, будто посмеиваясь, мерцали радужными цветами: фиолетовый, темно-синий, просто синий, голубой, и так — до алого и багрового... Язон сунул палец в четвертое отверстие, и аппарат наградил его голубоватой таблеткой — точно такой же, какую выдал Патриции.

Эта пилюля была безвкусной, похожей на смесь опилок с размельченной бумагой, и Язон проглотил ее без отвращения. Не бифштекс в «Старом Пью» на Дионисе, но все-таки... Очень напоминает стандартный рацион пиррян-жестянщиков, тех, что из города... для них тоже понятия «вкусно» и «невкусно» неизвестны.

Он собирался продолжить свои эксперименты, но тут стена напротив полки разошлась, и в помещение впорхнул мохнатый шарик. Не очень большой, пониже колена, но чрезвычайно энергичный; подпрыгнув пару раз, он приземлился на крышке контейнера и выдвинул темное око на гибком, длиной сантиметров тридцать, стебельке. Его конечности, похоже, четыре, прятались в густой меховой шубке, редевшей только у основания стебля; там Язон разглядел некий намек на рот и колыхавшуюся над ним гибкую мембрану.

Опустившись на колени, он уставился на странное создание. Оно с не меньшим интересом взирало на Язона. Глаз его был огромным, без зрачка, вдвое больше человеческого.

Наконец пришелец подпрыгнул и пропищал:

— Пожелать ли, чтобы твой глаз, не замутив печаль, есть/быть большой и круглый.

— Это вопрос или утверждение? — поинтересовался Язон.

— Это, дон, сеньор, сэр, сударь, есть/быть оборот вежливости, — сообщило мохнатое существо.

— Сэра хватит. Кто ты такой?

— Мрин, для оказания услуг контакта. Ты, почтенный сэр, говорить, я и Память слушать. — Тонкая лапка вытянулась вверх; видимо, мрин имел в виду компьютер. — Мы слушать и говорить все лучше и лучше, потом учить ругов язык твой расы хадрати.

«Оч-чень интересно! — решил Язон. — Кажется, у меня нашелся собеседник».

— Меня зовут Язон. Как твое имя, малыш?

Шарик снова подпрыгнул, затем начал перебирать хрупкими ножками, пританцовывая на месте.

— Сложное, трудное, тебе не вымолвить. Ты звать мрин, просто мрин, всегда мрин. Я есть/быть единственный мрин на этот корабль. Ты понимать корабль? Корыто, посудина, лоханка для странствовать среди звезд. Ты удивляться?

— Нет. Мой не из каменного века, — с усмешкой заметил Язон. — Мой понимать корабль, а еще понимать, что у всех владеющих разумом должно быть имя. — Он на секунду призадумался и предложил: — Я назову тебя Непоседой. Годится?

Меховой мячик издал восхищенный писк.

— Высокий честь, сэр, дон, сударь! Давая имя, становиться близкий, как... арргх!.. как это на ваш наречий?.. да, друг! Еще ближе — дядя, папа, дедушка!

Он приподнялся на нижних конечностях, подпрыгивая и приплясывая от восторга. Искренность чувств Непоседы не вызывала сомнений — Язон ощущал исходившие от него волны доброжелательности и приязни. Может быть, это создание тоже было телепатом?

Отложив этот вопрос на потом, он вымолвил:

— Рад, что доставил тебе удовольствие, сынок. А теперь скажи-ка, кто такие руги?

— Дети Великой Пустоты, мой сэр с два большой великолепный глаза. Руги лететь в этот галактика и обитая здесь потом навеки. Странствовать здесь среди звезд, делать керр'вадак и брать у хадрати... как это?.. дань, налог, контрибуция!

— Не на тех хадрати наткнулись, — помрачнев, буркнул Язон.

— Что поделать! Руги есть/быть руги, мы есть/быть хадрати. Руги приказать, мы служить.

— Выходит, я — хадрати и ты — хадрати?

— Да, так есть, мой драгоценный сэр.

Язон внимательно осмотрел пушистый шарик с колыхавшимся на вершине глазным щупальцем.

— Но мы не очень-то похожи друг на друга, верно?

— В прежний галактика было много разный хадрати, — сообщил Непоседа. — Много разный народ, раса, племя. Хадрати не есть/быть народ, а есть/быть статус. Позиция в галактический общество, элемент иерархии. Ты понимать?

Язон помрачнел еще больше.

— Понимать, еще как понимать! И что же, у ругов только один этот корабль?

— Нет. Этот первый в ваш галактика для... — Совсем человеческим жестом Непоседа поскреб мех под ротовым отверстием, задумался и пискнул: — Для рекогносцировка, вот! Другие корабли — много, много! — идут в ваш галактика. Корабли и Рой.

— Рой?

— Да, сэр, дающий имя. Рой, стадо, стая, толпа. Но Рой — лучше всего. Самый близкий из понятий.

— Это корабль, только большой?

— Отчасти. Правильней выражаться, сооружение. Конструкция! Руги в ней обитать.

— А скажи-ка мне, приятель...

Сотни вопросов вертелись у Язона в голове, но он вдруг резко оборвал фразу и с подозрением уставился на Непоседу. Странно! Ментальное чувство подсказывало, что собеседник не лжет и не пугает, скорее — полон доброжелательности. Даже почтения, дьявол его побери!

— Ты почему мне это выкладываешь, дружок? — с расстановкой произнес Язон. — Это ведь информация секретная — и про корабль, и про Рой, и про намерения ругов. Или я что-то понял не так?

— Так, — успокоил его собеседник. — Нет секрета, досточтимый сэр. Все хадрати должен знать о ругах. Знать, бояться, не оказывать сопротивлений. Сопротивлений — нехорошо! Солнце взрываться, планета гореть, хадрати гибнуть — убыток!

Язон почувствовал, как струйки холодного пота ползут по спине. Святая Мария Альтаирская и все ее угодники! Взорвать звезду! Неужели такое возможно?

— Ты не преувеличиваешь? — поинтересовался он. — Это правда?

— Правда всегда есть/быть правда. Истина! Руг, хадрати всегда говорить правда.

— Не всегда. Можно сказать такое, что не является истиной. Например, что мое имя не Язон, а Виндино Румпельштицхен, диктатор Поргорсторсаанда.

Присев на хрупких ножках, Непоседа издал странный звук, напоминавший икоту, и втянул до половины стебель с глазом. Кажется, он был ошарашен, и у Язона мелькнула мысль, что концепция лжи, то есть сознательного искажения информации, повергла его собеседника в ужас.

— Но ты ведь сэр Язон! — пискнул пушистый шарик. — Ты так сказать! Если говорить иначе, то...

Вверху что-то лязгнуло, и Язон, вскинув взгляд, увидел полыхнувшие на потолочном куполе огни. Проклятье! Как он мог позабыть, что их беседа записывается компьютером?

— Информацию принять к сведению! — проскрежетал над его головой металлический голос. Непоседа испуганно вздрогнул и сжался, вдвое уменьшившись в объеме.

— Нельзя искажать истина, — пробормотал он, вибрируя от страха. — Тех, кто искажать, допрашивать ку'рири... очень, очень плохо! Плохо, нехорошо, мучительно, мой неосторожный друг!

— Этот ку'рири делает больно? — спросил Язон. — И ты в нем побывал?

— Нет! Я только видящий... видящий других хадрати, толкующий их говорение... В ку'рири они сказать истина, но поздно! Шерсть с них лететь клочьями!

«Устройство для пыток?.. или детектор лжи?..» — с холодной злобой подумал Язон и прикоснулся к волосам.

— Как видишь, шерсти у меня немного, и не хотелось бы ее потерять. Ты это серьезно про шерсть?

— Это... это есть/быть идиома, — пискнул Непоседа и, стремительно перебирая ножками, покатился к открывшемуся в стене проходу.

Язон вытянул руку, словно собираясь поймать пушистый шарик, но тут же отдернул ее, поднялся и, разминая ноги, начал мерить камеру неторопливыми шагами. Идиома, вертелось у него в голове, идиома... словосочетание, смысл которого не совпадает со смыслом составляющих слов... Что же в таком случае истина? Эти слова или все выражение в целом?.. Хорошую мысль подал Непоседа! Если ее развить и доработать, может получиться толк! Если вспомнить об эвфемизмах, гиперболах и парадигмах, о сленге киллеров с Арктура, жаргоне центаврийских шулеров, ненормативной лексике планет Славянского Союза...

Он покосился на потолок. Кажется, Непоседа назвал этот компьютер Памятью?.. Ну, Память так Память! Искусственный интеллект с большим самомнением... Но уж извилин у него поменьше, чем у Язона динАльта! И у него, и у ругов, отродьев Пустоты! И эти извилины, надо думать, не столь хитроумно изогнуты, чтоб отличить правду от лжи... Тем более, что истина и ложь — всего лишь два полюса, пара логических абстракций, между которыми бродят смутные тени фантазий, вымыслов и полуправды...

Задрав голову, Язон уставился в потолочный купол и спросил:

— Сколько слов моего языка зафиксировано в Памяти?

— Три тысячи двести шестьдесят четыре, — отозвался компьютер. — Информация продолжает обрабатываться. Цель — построение грамматики.

— Ты уже отлично говоришь, — похвалил Язон. — Думаешь, этих слов нам хватит для содержательной беседы?

— Для общения с хадрати — безусловно.

— Тогда переведи одну фразу и растолкуй ее смысл своим хозяевам. Язык мой не из стали, но может ранить...1 Вот так-то, приятель!

Язон расхохотался и плюнул на стену. Лучше бы в потолок, но до него было слишком высоко.

Примечания

1. The tongue is not steel, yet it cuts — язык не из стали, но может ранить (англ. пословица).