Глава 11

Шеф и Бранд, стоя рядом, смотрели, как по ровному луговому дерну к ним медленно приближается боевая линия в двести человек шириной. Над ней развеваются боевые знамена, личные вымпелы ярлов и витязей. Не Ворон Рагнарсонов: он вылетает, только когда собираются все четверо братьев. Но в центре линии видно другое знамя — Свернувшийся Змей Айвара Рагнарсона. И даже на расстоянии Шеф видел блеск серебряного шлема, алый плащ.

— Многие сегодня погибнут. У нас слишком равные силы, — сказал Бранд. — Даже победитель понесет тяжелые потери. Нужна смелость, чтобы, зная это, идти в передней линии. Жаль, что сам Айвар не впереди. Я надеялся, он будет: тогда я бы сам за него взялся. Самый дешевый способ победить для нас — это убить предводителя и заставить остальных потерять дух.

— А у них есть дешевый способ?

— Сомневаюсь. Наши парни видели деньги. А эти только слышали о них.

— Но ты по-прежнему считаешь, что мы проиграем?

Бранд успокаивающе потрепал Шефа по плечу.

— Герои так никогда не думают. Но все рано или поздно проигрывают. А нас меньше.

— Ты не считаешь моих троллов.

— Никогда не слышал, чтобы троллы выигрывали сражения.

— Подожди, и увидишь.

Шеф отошел на несколько шагов от того места, где стояли они с Брандом под флагом Молота, в самом центре их линии — линии армии Пути. Она была выстроена точно так же, как линия Айвара, но достигала в глубину всего пяти человек, и резервов было меньше. Шеф разместил в линии катапульты на колесах — «толкатели», те, что выпускают стрелы. Спереди их прикрывал только единственный ряд воинов со щитами. Значительно дальше располагались «кидатели» — катапульты, стреляющие камнями, все, кроме той пары, что осталась с Сигвартом. Расчеты держали наготове веревки.

Но сейчас главное — «толкатели». С помощью алебарды Шеф взлетел на центральную повозку; всего их девять, и в каждую впряжены быки. Он посмотрел вверх и вниз по линии, увидел, как смотрят на него расчеты.

— Очистить линию!

Викинги, закрывавшие катапульты, отошли в стороны. Веревки туго натянуты, заряжающие стоят рядом с грудами стрел. Все нацелено и готово. Невозможно не попасть в медленно приближающуюся линию бойцов. Слышался хриплый крик солдат армии Рагнарсона. «Ver thik, — снова и снова повторяли викинги. — Ver thik, her ek kom». — «Берегись, я иду».

Шеф взмахнул алебардой и крикнул:

— Стреляй!

В воздухе мелькнули черные линии. Вонзились в строй приближающихся солдат.

Наводчики отчаянно завертели рычагами, новые стрелы легли на место. Шеф подождал, пока все не перезарядили, последний расчет дал сигнал готовности.

— Стреляй!

Снова гулкие звуки, линии в воздухе, свист. Армия Пути оживленно загудела. А в линии Рагнарсона тоже что-то происходило. Викинги оставили свой размеренный шаг, крики их прекратились. Они перешли на бег, стараясь поскорее сблизиться с противником, прежде чем их, как жареных свиней, насадят на вертел, а они даже одного удара не успеют нанести. Пробежать полмили в полном вооружении нелегко, они устанут. Стреляющие свою задачу выполнили.

Но стрелять больше они не могут. Шеф рассчитал, что они могут сделать еще два выстрела, прежде чем атакующие достигнут линии. Убьют еще несколько человек, вызовут смятение в рядах.

Когда машины в последний раз подпрыгнули на колесах, он приказал им отходить назад.

Расчеты подняли хоботы лафетов, потащили машины к ожидающим повозкам, торжествующе крича.

— Молчите! К «кидателям!»

Через несколько секунд бывшие троллы заряжали и нацеливали новые машины. Викинги с этим никогда бы не справились, подумал Шеф. Им нужно время, чтобы рассказать друг другу о своих доблестных деяниях. Он поднял алебарду, и десять камней одновременно взлетели в воздух.

Как можно быстрее перезарядили, поворачивая неуклюжие остовы по приказу командиров расчетов. Дождь камней обрушился с неба, стрельба шла не залпами, каждая катапульта выпускала снаряд, как только была готова.

Потрясенная, линия Рагнарсонов разбилась на отдельные группы, но продолжала подходить. Камни уже перелетали через нее. Но Шеф с удовлетворением заметил длинный след изуродованных тел и бьющихся раненых, который, как змея, извивался за наступающей армией.

С ревом и лязгом металла две боевые линии встретились, мгновенно откачнулись назад, снова вперед: удар воинов Рагнарсона выдохся, был сдержан, их потеснили. И через несколько мгновений битва разбилась на множество поединков, воины сражались мечами и топорами, били о щиты, старались свалить противника, ударить в незащищенное место, разбить лицо или ребра шишкой щита.

Одетые в белое жрецы Пути, собравшись группой за боевой линией вокруг священного серебряного копья Отина, бога сражений, запели.

Шеф в нерешительности взвесил алебарду. Он выполнил то, что собирался. Может, занять место среди дерущихся? Один среди нескольких тысяч?

Нет. Есть еще возможность использовать машины. Он побежал к троллам, собравшимся у своих машин, крича и жестикулируя. Они постепенно поняли, что он хочет, побежали назад к толкателям стрел, стали цеплять машины к ожидающим повозкам.

— На фланг — следуйте за мной! Они сражаются лицом к лицу. Мы можем зайти сзади.

Быки, запряженные в скрипящие повозки, передвигались с удручающей медлительностью за позицией армии Пути, Шеф видел, как к ним оборачиваются лица. Бегство в повозках? Кое-кого он узнает: Магнус, Колбейн и другие гебридцы, они в резерве, ждут сзади. Их поставил здесь Бранд, сказав, что им трудно будет использовать свое оружие — алебарды — в тесной толпе.

— Магнус! Мне нужно по шесть твоих людей на каждую повозку для защиты.

— Но тогда не останется резерва.

— Сделай это, и нам вообще резерв не понадобится.

Алебардисты сомкнулись вокруг повозок, и Шеф повел их в обход сражающихся армий — сначала армии Пути, потом воинов Рагнарсона, смотревших на них с удивлением. Но в повозках они увидели только ненужное отвлечение от битвы. Наконец катапульты оказались за армией Рагнарсона.

— Стой. Отведите повозки налево. Заклиньте колеса. Нет! Машины не снимайте. Будем стрелять прямо с повозок.

— Теперь. Опустите хобота лафетов. — Алебардисты выбили удерживающие колышки, и телеги наклонились вперед. Натянутые и заряженные катапульты развернулись.

Шеф внимательно изучал картину боя. Две боевые линии сомкнулись на фронте в двести ярдов и не делали попыток маневра. Но в центре Айвар разместил группу своих лучших воинов, глубиной в двадцать человек, и она постоянно продвигалась вперед, подавляя противника своим весом. Над этой центральной массой развевался флаг. Вот куда нужно целиться — не по сторонам, где можно попасть в своих.

— Цельтесь в центр. Цельтесь в Свернувшегося Змея! Стреляйте!

Катапульты подпрыгнули при выстреле, отдача на твердых досках, а не на мягкой почве, откинула их на несколько футов назад. Троллы подхватили их и вернули на место. Наводчики занялись своими рычагами.

Вокруг Змея Айвара воцарился хаос. В толпе Шеф на мгновение увидел длинную стрелу с наколотыми на нее, как жаворонки на вертеле, двумя людьми. Еще один викинг отчаянно пытался вырвать сломанную стрелу из руки. Поворачивались лица, и не только лица. Он видел и щиты, солдаты начинали понимать, что на них напали с тыла, и поворачивались навстречу опасности. Флаг Змея по-прежнему развевался, знаменосца защитили ряды тел. Когда все катапульты были снова заряжены, Шеф крикнул: — Стреляй!

На это раз Змей упал под радостные крики солдат Пути. Кто-то подхватил его, снова вызывающе поднял, солдаты пытались сохранить равновесие, скользили по мокрой земле, спотыкались о тела. Но теперь к повозкам устремились люди.

— Сменить цель? — спросил командир расчета, показывая на бегущих.

— Нет. Снова Змей. Стреляй!

Новый залп стрел устремился в толпу, и снова Змей упал. Некогда смотреть, подняли ли его или Бранд теперь закончит работу. Наводчики лихорадочно вращали рычаги, но произвести еще один выстрел не удастся.

Шеф протянул руку в железной перчатке, схватил «Месть тролла» и шлем, который еще ни разу не надевал в бою.

— Алебардисты в повозки, — крикнул он. — Только отводите их удары. Катапультисты, пользуйтесь рычагами и мотыгами.

— А как же мы, хозяин? — Пятьдесят невооруженных фрименов столпились за повозками, у всех на куртках эмблема молота. — Нам бежать?

— Забирайтесь под повозки. Обороняйтесь ножами.

Через мгновение волна солдат Рагнарсона захлестнула их. Вокруг разъяренные лица и сверкающие лезвия. Шеф почувствовал, как на него надвигается вал. Теперь не надо размышлять. У него ответственность не больше, чем у других. Теперь бой пойдет своим чередом. А ему нужно только махать алебардой, словно он по-прежнему кует металл на наковальне. Отражать и рубить, наносить удар вверх, колоть вниз.

На ровной местности воины Рагнарсона перекатились бы через малочисленный отряд Шефа в считанные мгновения. Но они понятия не имели, как сражаться с людьми в повозках. Враги стояли гораздо выше их, за дубовыми досками. Алебарды, которые изготовил для них Шеф, давали Магнусу и его людям лишний фут размаха. А те викинги, что ныряли под удар алебарды и пытались добраться до повозок, становились легкой добычей для дубин и мотыг английский троллов. Снизу вверх взлетали ножи в тощих руках, из-за колес резали на уровне паха и бедер.

После отчаянного натиска викинги отступили. Самые хладнокровные среди них стали выкрикивать приказы. Начали обрубать постромки быков, готовиться к тому, чтобы перевернуть повозки. Подняли копья, вот-вот на алебардистов обрушится залп.

Шеф неожиданно увидел перед собой Мюртача. Тот шел вперед, собственные ряды расступались, пропуская его, он приближался, как огромный волк. На нем не было кольчуги, только шафрановый плед, который оставлял обнаженными правую руку и торс. Щит он отбросил в сторону и держал в руках только острый, как кинжал, меч гадгедларов.

— Ты и я, парень, — сказал он. — Я хочу снять с тебя скальп и использовать его на подтирку.

В ответ Шеф выбил колышек и снова наклонил повозку.

Мюртач бросился вперед, прежде чем Шеф смог распрямиться, он двигался со скоростью, невероятной для человека. Только рефлекс помог Шефу отскочить, он споткнулся о колесо машины за собой. Но Мюртач уже вскочил на повозку, нацелился острием меча в горло. Шеф снова отскочил, столкнулся с Магнусом, не успевая защититься алебардой.

Мюртач уже взмахнул мечом. Тролл Квикка подставил свой рычаг для подъема тяжестей, и меч изменил свой направление и перерезал натянутую тетиву катапульты.

Гулкий звук, удар, громче чем от хвоста кита по воде.

— Сын Девы! — сказал Мюртач, глядя вниз.

Одно плечо катапульты, освобожденное, продвинулось вперед на шесть дюймов, дальше его снова зажало. Но за эти шесть дюймов оно высвободило огромную энергию, способную послать стрелу на милю. По обнаженному боку Мюртача словно ударили гигантским молотом. Кровь потекла изо рта ирландца. Он отступил, сел, упал, скользя по стене повозки.

— Я вижу, ты снова обратился к христианству, — сказал Шеф. — Поэтому ты должен помнить: «Око за око». — Повернув алебарду, он вогнал ее острие в правый глаз Мюртача и в мозг.

За краткие мгновение их поединка положение существенно изменилось. Оглядываясь, Шеф видел только спины. Воины Рагнарсонов отступали, бросали оружие, отстегивали щиты. «Брат, — кричали они, — друг, мы с тобой гребли вместе». Один расстегнул рубаку и торопливо вытаскивал серебряную эмблему. Наверно, последователь Пути, решивший остаться с отцом или ярлом, а не уходить их Йорка. За ними сотни воинов двигались ощетинившимся клином, в вершине которого виднелась гигантская фигура Бранда. Перед клином равнина была покрыта убегающими, хромающими, стоящими с поднятыми руками. Армия Рагнарсона была сломлена. Уцелевшим оставалось либо бежать, спасая свою жизнь, либо надеяться на милость победителей.

Шеф опустил «Месть тролла». Неожиданно он ощутил страшную усталость. Краем глаза уловил какое-то движение. Две лошади, на одной всадник в алом плаще в зеленых брюках.

Мгновение Айвар Рагнарсон смотрел на поле битвы, на котором потерпел поражение, на стоящего в повозке Шефа. Потом он и его конюх ускакали, в воздух от копыт полетели комья грязи.

Подошел Бранд, сжал руку Шефа.

— Я уже встревожился, решил, что ты убегаешь. Но ты побежал к битве, а не от нее. Сегодня мы хорошо поработали.

— Работа еще не закончена. За нами армия, — ответил Шеф. — И Сигварт. Армия Мерсии должна была бы догнать нас сегодня на рассвете. Он задержал их на двенадцать часов дольше, чем я рассчитывал.

— Но, может, все же недостаточно, — сказал Магнус со своего места на повозке. Он вытянул руку, указывая. Далеко на равнине солнечный луч отразился от чего-то яркого — наконечники копий подходящей армии.

— Мне нужно время, — сказал Шефу на ухо Бранд. — Иди к ним, говори, торгуйся, выиграй мне немного времени.

У него нет выбора. В сопровождении Торвина и Гутмунда он двинулся навстречу приближающейся линии армии Марсии, отличающейся от той, которую они только что опрокинули, только тремя большими крестами.

За ними армия Пути пыталась перестроиться. Примерно треть ее состава погибла или была тяжело ранена. Теперь даже ходячие раненые лихорадочно заторопились: снимали со сдавшихся воинов Рагнарсона оружие и доспехи, обыскивали поле битвы в надежде найти что-то полезное — с энергичной помощью фрименов Шефа, уводили раненых противников в направлении кораблей, все еще стоящих под охраной у Уоша, тех, у кого есть надежда выжить, относили к лекарям.

«Армия» теперь представляла собой одну тонкую линию. Несколько сот самых опытных воинов растянулись, чтобы произвести впечатление. За ними поставили рядами пленных, связали им руки и велели стоять, чтобы враги тоже их считали противниками. Сзади на полмили троллы и воины торопливо копали канаву, устанавливали машины — и готовили лошадей и повозки для дальнейшего отхода. Армия Пути еще не была готова к битве. Нет, воины не утратили храбрости и силы духа. Но все традиции требовали отпраздновать победу и отдохнуть после невыносимого напряжения схватки с сильным противником. Требовать у них немедленного повторения — значит просить слишком много.

Следующие несколько минут, подумал Шеф, будут очень опасны. Навстречу ему и его небольшому отряду шли люди: трое вместе и священник. Еще двое катили странный перевернутый ящик на колесах. Шеф почти сразу понял, что в ящике может находиться только одно — его отчим Вульфгар.

Две группы остановились в десяти шагах, разглядывая друг друга. Шеф нарушил глубокое, полное ненависти молчание.

— Ну, Альфгар, — сказал он своему сводному брату, — я вижу, ты возвысился в этом мире. Довольна ли мама?

— Наша мать так и не оправилась от того, что сделал твой отец. Твой покойный отец. Он много нам рассказывал о тебе перед смертью. У него было достаточно времени для этого.

— Ты его захватил? Или, как в битве у Стура, спрятался в стороне?

Альфгар сделал шаг вперед, положив руку на рукоять меча. Человек с мрачным лицом, стоявший рядом с ним, не священник, быстро перехватил его руку.

— Я Гвикхельм, маршал короля Марки Бургреда, — сказал он, — мне поручено подчинить округи Норфолка и Саффолка их новому олдермену и моему королю. А ты кто такой?

Пока сзади разворачивались лихорадочные приготовления, Шеф медленно представлял своих спутников, позволил Гвикхельму сделать то же самое. Отклонил обвинение во враждебных намерениях. Объявил о желании отступить. Намекнул на возможную компенсацию за ущерб.

— Ты тянешь время, молодой человек, — сказал ему Гвикхельм. — Если бы у тебя было достаточно сил для битвы, ты не стал бы разговаривать. Поэтому я скажу тебе, чего жду от тебя к завтрашнему утру. Во-первых, мы знаем, что ты взял сокровище из кургана у Вудбриджа. Я должен получить его полностью — для своего короля. Оно принадлежит его королевству.

— Во-вторых, — вмешался священник в черной рясе, пристально глядя на Торвина, — среди вас есть христиане, оставившие веру своих отцов и предавшие хозяев. Они должны быть переданы нам для наказания.

— Включая тебя самого, — сказал Альфгар. — Что бы ни было с другими, мой отец и я не допустим, чтобы ты ушел завтра. Я своими руками одену на тебя ошейник. И считай, что тебе повезет, если мы не сделаем с тобой то же, что с твоим отцом.

Шеф не побеспокоился перевести это Гутмунду.

— А что вы сделали с моим отцом?

До сих пор Вульфгар молчал. Он висел в своем ящике на ремнях. Шеф вспомнил бледное искаженное болью лицо, которое последний раз видел в корыте. Теперь лицо Вульфгара было румяным, губы казались красными на фоне поседевшей бороды.

— Я сделал с ним то же, что он сделал со мной, — сказал Вульфгар. — Только искуснее. Сначала мы отрубили ему пальцы на руках, потом на ногах. Потом уши, губы. Не глаза, чтобы он мог видеть, что мы делаем, и не язык, чтобы он мог кричать. Руки, ноги. Колени и локти. И не позволили крови литься. Я стругал его, как мальчишка остругивает прутик. В конце ничего не осталось, кроме середины.

— Вот, парень. На память о твоем отце.

Он кивнул, и слуга бросил в направлении Шефа кожаный мешок. Шеф развязал ремень, заглянул внутрь, передал мешок Гутмунду.

— Ты в плохой компании, воин, — сказал он.

— Пора уходить, — ответил Гутмунд.

Две группы начали пятиться друг от друга, на безопасном расстоянии повернулись спинами. Когда они подходили к своей линии, сзади послышался гул и звон металла о металл. Английская армия начала приближаться.

Немедленно, словно заранее отрепетировав, линия армии Пути повернулась и начала уходить. Это была первая стадия запланированного отступления.

* * *

Много часов спустя, когда долгие зимние сумерки сменились тьмой, Бранд хрипло сказал Шефу: — Я думаю, нам может удаться.

— На один день, — согласился Шеф. — Но на утро я не вижу надежды.

Бранд пожал своими массивными плечами, приказал остановиться, разжечь костры, нагревать воду, готовить пищу.

Весь день армия Пути отступала, заслоняясь машинами Шефа, начиная стрельбу, как только англичане развертывались для нападения, останавливали их, быстро перепрягала лошадей и снова уходила. Воины Мерсии неотступно следовали сзади, как люди, старающиеся связать опасную собаку, сближались, отскакивали, когда собака начинала рычать, щелкать зубами, снова шли вперед. По крайней мере трижды армии сходились в рукопашной, в тех случаях, когда у сторонников Пути появлялось какое-то удобное для обороны укрытие: выкопанная ими канава, дамба на краю болота, мелкий мутный ручей Нин. Каждый раз после получаса обмена ударами армия Марсии отходила, не в состоянии преодолеть препятствие — и при этом подставляла себя под удары камней и больших стрел.

Шеф подумал, что сторонники Пути сражаются все лучше, их настроение поднимается. Беда в том, что противник тоже учится. Вначале англичане вздрагивали от первого же свиста в небе. Каждая яма на пути заставляла их останавливаться. Сигварт преподал им хороший урок в болотах.

Но к концу дня они осмелели, увидели слабость армии Пути.

Все еще держа в руках миску с недоеденной овсянкой, Шеф опустил голову на седло и мгновенно уснул.

Проснулся он, замерзший, с оцепеневшим телом, при звуках рогов, возвестивших рассвет. Вокруг люди вскакивали, пили воду или остатки меда и эля. Подходили к баррикаде, которую нагромоздили у небольшой деревушки. Эту деревушку Бранд выбрал для последнего боя.

И когда стало светлее, перед ними открылось зрелище, способное привести в смятение даже самых храбрых. Армия, с которой они сражались накануне, к концу дня, как и они сами, приобрела потрепанный вид: грязная одежда, выпачканные щиты, люди в грязи по уши, ослабленные постоянными потерями и дезертирством, так что к вечеру оставалась только половина первоначального состава.

Эта армия исчезла. На ее месте, ряд за рядом, с блестящим оружием, с вызывающе ревущими рогами, стояла новая армия, такая свежая, словно не прошла и мили. Щиты блестят новой краской, но знамена — знамена другие. Рядом с крестом золотой дракон.

От линии отделился всадник на сером коне, седло и узда ярко-красные, щит повернут обратной стороной в знак мира.

— Он хочет вступить в переговоры, — сказал Шеф.

Викинги молча отодвинули перевернутую повозку, пропуская своих предводителей: Бранда, Шефа, Торвина, Фармана, Гутмунда и Стейнульфа. Они молча прошли вслед за всадником к столу, установленному на грязной почве перед боевой линией и казавшемуся здесь совершенно неуместным.

С одной стороны стола с напряженными лицами сидели Гвикхельм и Альфгар, за ними в поставленном вертикально ящике — Вульфгар. Герольд знаком пригласил посланников Пути сесть с другой стороны.

Между двумя группами сидел один человек — молодой, светловолосый, синеглазый, с золотым кольцом на голове, как король из древней могилы. У него странная внешность, подумал Шеф. Когда Шеф садился, их глаза встретились. Молодой человек улыбнулся.

— Я Альфред, принц Вессекса, брат короля Этельреда, — сказал он. — Я знаю, что король Марки Бургред назначил олдермена в округа, принадлежавшие королю восточных англов. — Он помолчал. — Мы этого не допустим. — Мрачное выражение, молчание Альфгара и Гвикхельма. Они, должно быть, об этом уже знают.

— В то же самое время я не позволю никакой армии викингов с севера устраивать свою базу в пределах наших земель, убивать и грабить, как это у вас в обычае. Я предпочту уничтожить вас.

Еще одна пауза.

— Но я не знаю, что делать с вами. Я слышал, что вчера вы сразились с Айваром Рагнарсоном и победили его. С ним я никакого мира не заключу, потому что он убил короля Эдмунда. А кто убил короля Эллу?

— Я, — сказал Шеф. — Но он поблагодарил бы меня за это, если бы смог. Я сказал Айвару, что то, что он делал с королем, это nithingsverk.

— В этом мы с тобой согласны. Итак вопрос в том, могу ли я заключить с вами мир. Или мы будем сражаться?

— Ты спрашивал своих жрецов? — медленно, тщательно выговаривая английские слова, спросил Торвин.

Молодой человек улыбнулся.

— Мой брат и я обнаружили, что когда их спросишь о чем-то, они сразу требуют денег. Они нам не помогут даже справиться с Айваром. Но все же я христианин. Я сторонник веры своих отцов. Я надеюсь, что когда-нибудь даже вы, воины севера, примете крещение и подчинитесь нашему закону. Но я не церковник.

— Среди нас есть христиане, — сказал Шеф. — И англичане.

— Они полноправные воины вашей армии? Со всеми правами на долю добычи?

Бранд, Гутмунд и Стейнульф переглянулись, поняв смысл вопроса.

— Если ты этого хочешь, так и будет, — сказал Шеф.

— Итак. Вы англичане и норвежцы. Вы христиане и язычники.

— Не язычники, — возразил Торвин. — Верующие в Путь.

— Но вы способны действовать заодно. Может, это пример для нас всех. Мы можем заключить договор, распределить доходы и налоги, права и обязанности, правила виры и освобождения рабов. Все подробности. Но обязательно должно быть вот что.

— Я отдам вам Норфолк, чтобы вы правили им по своему закону. Но вы должны править справедливо. И тот, кто станет олдерменом, должен поклясться на моих реликвиях и на ваших священных предметах, что будет добрым другом королю Этельреду и его брату. Итак, если это произойдет, кто будет олдерменом?

Покрытая рубцами рука Бранда легла на руку Шефа.

— Он будет, брат короля. Он говорит на двух языках. Он живет в двух мирах. Видишь, на нем нет символа Пути. Он крещеный. Но он наш друг. Выбери его.

— Он беглец, — неожиданно вмешался Альфгар. — Он тролл. У него на спине следы кнута.

— И следы пытки на лице, — сказал Альфред. — Может, он постарается, чтобы того и другого в Англии стало меньше. Но успокойся, молодой человек. Я не пошлю тебя к королю Бургреду одного.

Он махнул рукой. Откуда-то сзади показалась группа женщин в ярких одеждах.

— Я нашел их за линией и привел сюда, чтобы с ними ничего не случилось. Я слышал, одна из них твоя жена, молодой дворянин. Отвези ее к королю Бургреду.

Его жена, подумал Шеф, глядя в серые глаза Годивы. Она показалась ему еще прекрасней, чем раньше. А что она может подумать о нем, грязном, пропахшем потом, с пустой глазницей? На лице ее отразился ужас. Он почувствовал, как сердце его сжала холодная рука.

И тут она с плачем упала ему на руки. Он прижимал ее к себе одной рукой, оглядываясь. Альфгар вскочил, вырывался из рук соседей. Вульфгар проревел что-то из своего ящика, Альфред вставал с беспокойством на лице.

Когда шум стих, Шеф сказал:

— Она моя.

— Она моя жена, — рявкнул в ответ Альфгар.

И сестра, подумал Шеф. Если он скажет об этом, вмешается церковь, отнимет ее у него. Но тогда я позволю церкви править мною и законами Пути. Править в земле Пути.

Вот какую плату потребовал старый draugr за свое золото. В первый раз это был его глаз. Сейчас — сердце.

Он стоял неподвижно, когда Годиву отрывали от него, возвращали этому кровосмесителю — ее брату.

Быть королем, быть предводителем — значит быть способным на поступки, недоступные обычному человеку.

— Если ты готов в знак доброй воли вернуть эту женщину, — сказал Альфред, — я беру Саффолк в королевство моего брата, но признаю тебя, Шеф Сигвартсон, олдерменом Норфолка. Что скажешь?

— Не говори «олдермен», — вмешался Бранд. — Пользуйся нашим словом. Скажи, что он будет нашим ярлом.