Глава 12

Я уже давно понимал: силы тьмы подтягиваются все ближе. Но только сейчас обнаружил, что они подступили вплотную, и затылком ощутил их жгучее дыхание. В мой розовый мирок вторгалась суровая действительность. Да, на сей раз я облажался: еще вчера вечером следовало смазать пятки. Захотел напоследок разгадать одну из загадок, и вот теперь вся операция под угрозой срыва. Уже не говоря об угрозе здоровью и благополучию всего моего семейства. Я вздохнул глубоко и судорожно.

— Ладно, — изрек я с решительностью, которой, увы, не испытывал. — Я должен придумать, как нам отсюда выбраться. Предложения есть?

— Ты, часом, не та ли Стальная Крыса, за которой гоняется полиция? — спросил Пьюссанто.

Лгать не имело смысла, тем паче что фараоны связали кличку с моей фотографией.

— Имею счастье быть таковой.

— Что-то мне это прозвище кажется очень знакомым. Скажи, я не мог на него натыкаться в архивах?

— В каких еще архивах?

— Налоговых.

— Исключено. Я верен золотому правилу закоренелых капиталистов: дешево покупай, дорого продавай и старайся не платить налогов, но только в рамках закона.

— И все-таки... Стальная Крыса... Где-то я уже слышал... Ага! Однажды кто-то уничтожил огромную базу данных по налоговым поступлениям. Скажи, что ты не имеешь к этому отношения.

— Клевета! Нет доказательств. Предпочитаю смотреть на свою миссию под другим углом зрения. Я — самый правый среди неправых. Современный вариант мифического героя, благотворителя по прозвищу Роббин Гуд <Игра слов. Знаменитый разбойник Robin Hood обязан своим именем малиновке. «...И пусть тебя люди зовут по имени птицы, живущей в лесу...» («Рождение Робина Гуда», перевод С. Маршака). Автор изменил имя легендарного героя на Robbing Good, что можно перевести как «Грабящий Хороший».>. Да, в мою специализацию входит стачивание грани между богатыми и бедными, перераспределение благ, можно и так сказать. Я имею право добавить, что не единожды спасал галактику. А ведь это что-нибудь да значит.

— Так ты уверен насчет налоговых файлов?

Если ГНУС вонзил в тебя челюсти, отделаться от него нелегко.

— Абсолютно! Я к ним никогда не прикасался.

Бывают случаи, когда правда вреднее лжи. Пьюссанто задумчиво помял подбородок.

— Ладно, замнем пока эту тему. Но если дело не в налогах, почему полицейским так не терпится тебя сцапать?

— Меня обвинили в недавних ограблениях, хотя на самом деле я, как и говорил тебе, прибыл их расследовать.

— Выходит, ты в западне?

— В точку, — сказал Боливар. — И западня эта столь велика, что в нее поместился и я. Я был управляющим первым из ограбленных банков. Полиция заявила, что поработал «крот», и арестовала меня. Но кое-кто пришел на помощь, и я вновь на свободе.

Пьюссанто поразмышлял минуту-другую, потом неохотно решился:

— Если вы оба невиновны, то мой долг добропорядочного гражданина и налогового инспектора — помочь вам выскользнуть из лап блюстителей порядка. Я уже присмотрелся к полицейским силам этой планеты и пришел к выводу, что они насквозь коррумпированы. Их полностью контролируют уклоняющиеся от уплаты налогов промышленники.

Он нашел стило, и оно исчезло в могучем кулаке. Затем Пьюссанто вручил мне записку со словами: «Пака — мой человек. Он сумеет вам помочь. Позвоните по этому телефону и представьтесь... «

И тут дверь затряслась под сокрушительными ударами. Раздались громовые голоса:

— Немедленно открывайте! Полиция!

— Кыш! Я дрыхну. — Пьюссанто окинул взглядом комнату, увидел окно. — Быстро! — прошептал он нам.

Боливар напялил на себя голову Человека-Мегалита, и мы поспешили вслед за силачом. Он распахнул окно и ухватился за два железных прута. Даже не крякнув, согнул их.

— Вылезайте, — сказал он, а затем закричал прямо в мое ухо, отчего у меня чуть не слетела голова: — Будить Пьюссанто?! Убью!

Это не остановило легавых, но внесло в их ряды некоторое замешательство. А нам дало выигрыш во времени. Мы успели выскользнуть через окно, а Пьюссанто, выпрямив прутья, пошел отпирать дверь.

Мы побежали и в считанные секунды промокли. Во всяком случае, я промок. Боливару, понятное дело, в оболочке из псевдоплоти было комфортно и сухо. Полыхали молнии, раскатывался гром и хлестал ливень. И такой живописной и, несомненно, запоминающейся парочке, как мы, не стоило на это пенять. Немногочисленным встречным было не до нас — они, опустив головы, спешили в укрытие. Мы тоже спешили, нам не терпелось побыстрее набрать спасительную дистанцию между собой и преследователями. Свернув за очередной угол, я увидел впереди манящие огни фабрики-кухни.

— Это она! — воскликнул я. — Тихая пристань в бурном море.

— Ты уверен? «У Ядовитого Пита. Заказы мигом доставляем, а коль охота, здесь травись». Не очень-то заманчиво.

— Не нравится — не ешь. Нужно только позвонить по телефону.

Возможно, Боливар прав, подумал я, когда за нами затворилась дверь и мы очутились в грязном заведении с двумя обшарпанными колченогими столиками. В углу пьяница, конвульсивно сжимая бутыль, пребывал в полной отключке. Вдохнув «сладостный аромат» еды, я закашлялся от боли в легких.

— Добро пожаловать, о голодные ночные путники! Милости просим к Ядовитому Питу! Он вам так скажет: наши харчи ешь и торчи! Наше пойло дракону бы в хайло!

Чудненько. Ядовитым Питом оказался робот с длинными усами и замасленным одеялом на плечах. Вдобавок это создание носило огромную широкополую шляпу. Несомненно, Пит символизировал собой некую давно канувшую в глубины времен культуру.

— Ну, гринго, что хавать будем? Супец из кактусовых колючек? Chile con serape picante?

— Нам нужно воспользоваться вашим телефоном.

— Cabrones, кто здесь ест, тот и пользуется нашим телефоном.

Я понял, что это чудо техники запрограммировано выгребать из карманов посетителей последние кредиты.

— Ладно, давай, что назвал. На двоих. — Я глянул на стену с изображением пенящихся кружек. — И пива.

Робокулинар оживился, со стуком водрузил на стол кружки с пивом, наполнил тарелки убийственным на вид зеленым месивом и запустил их к нам по стойке. После чего достал портативный телефон и уронил его в еду.

— Тридцать пять кредитов. Цена божеская.

Я был склонен в этом усомниться. Пока Боливар расплачивался, я выловил телефон и набрал номер Паки. Пальцы жгло, как напалмом, пока я их не вытер. Наконец длинные гудки оборвались.

— Пьюссанто сказал, чтобы я позвонил по этому номеру...

— Если вы — Марвелл, то он меня предупредил.

— Вот как? Хорошая новость.

— Он сказал, что это плохая новость. Но велел вас забрать. Где вы?

Я объяснил, и он нашел в справочной директории адрес Ядовитого Пита. А тем временем Боливар — ах, легкомыслие юности! — совершил роковую ошибку, попробовав еду. И вот его затылок опирается на стойку, а я заливаю пиво ему в рот. Оно с шипением испарялось. К моменту появления человека, похожего на грызуна, Боливар почти пришел в себя.

Оглядываясь, прибывший подергивал носом и щеточкой усов. — Это вы — Марвелл? — Он пнул алкаша носком туфли.

У Паки и зубы оказались крысиные — острые, желтые.

— Я здесь, — сказал я.

Он оглядел меня с головы до ног и съежился при виде отвратительной Боливаровой личины.

— Мы из цирка, как и Пьюссанто, — объяснил я. — Мы его друзья. У вас есть на чем нас увезти?

— У меня кенгурудль. Пьюссанто приказал доставить вас в его контору.

— А я и не знал, что у ГНУСа есть контора.

— Тихо! — Он испуганно огляделся, но ни алкаш, ни робоповар не услышали моей последней фразы. — Не к чему трубить на весь мир о налоговых расследованиях. А контора у него, конечно же, есть. Но это, разумеется, секрет, потому что никому не полагается знать, чем он здесь занимается. Я его бухгалтер. Вы готовы ехать?

— Разумеется.

Мы покинули ресторан, и я с подозрением осмотрел машину. Подобное я видел лишь у цирка в вечер премьеры. Пассажирская кабина кенгурудля была подвешена между огромными пружинно-поршневыми ногами. Мы взобрались по трапу, привинченному к ближайшей ноге.

— Пристегнитесь, — велел Пака. — Эта штуковина умеет двигаться. Придумана специально для геологов, на пересеченной местности ей цены нет.

Он врубил двигатель как раз в ту минуту, когда, завизжав тормозами, позади остановилась полицейская машина. В тыл кенгурудлю ударил луч мощного прожектора. Мы с Боливаром съежились, сползли на дно кабины.

— А ну, слезай! — властно прорычали снизу. — И держи руки на виду.

— Я ничего плохого не сделал! — пискнул Пака.

— Мы не спрашиваем, что ты сделал и чего не сделал. Мы приказываем слезть с этой штуковины. А ну, живо!

— Только попробуй, и ты покойник! — обещал я со всей свирепостью, на какую только был способен. И ткнул его в бок согнутым пальцем.

Пака ойкнул.

— Это пистолет, — сказал я, — и мой палец дрожит на спусковом крючке. Вперед!

Паке ничего не оставалось, как нажать на акселератор. Кенгурудль взвился в воздух. Когда он приземлялся, пружины и поршни смягчили удар. И тут же последовал новый гигантский прыжок. Пока мы находились в воздухе, я не испытывал особых неудобств, но при ударе о землю подбородок с силой бился о ключицу.

Патрульная машина с включенной сиреной пустилась в погоню. Я понял, что наш попрыгунчик в дорожных пробках незаменим — он разом перемахивал через несколько машин. Но на пустом шоссе ему не тягаться с колесным транспортом.

На окраине города полиция начала приближаться. Мы скакали по промышленному району, вдоль дороги чернели фабричные корпуса. За очередным перекрестком здания уступили место оградам, и я махнул рукой.

— Вон через тот забор! Прыгай!

— Не могу! Мы погибнем! Я не знаю, что там!

— Ты погибнешь, если выстрелит этот пистолет. Прыгай!

Вереща от ужаса, Пака рванул рычаг. Когда приземлились, кенгурудль на одной ноге развернулся ровно на девяносто градусов и снова взмыл в воздух. И опустился на вспаханное поле. И красиво поскакал. Полицейская машина осталась далеко позади.

— Вы бы меня не застрелили, правда? — пролепетал наш спаситель.

— Конечно, нет. Тем более что я забыл пистолет дома.

Он пробормотал какое-то крысиное ругательство. Мы поехали, вернее, поскакали дальше. В конце концов оказались на грейдере. Он привел нас обратно на бетонку, там прыгать было легче. Судя по всему, Пака хорошо знал эти места. Он уверенно сворачивал в переулки и закоулки, и вскоре мы достигли района мастерских и прочих мелких предприятий. И резко затормозили около «Финансовых услуг Удонго». Смолк двигатель, и мы, вторя шипению поршней, облегченно вздохнули. Пака открыл дверь и провел нас в здание.

— А будь у вас пистолет, вы бы меня застрелили?

Похоже, мнимая близость смерти потрясла его до глубины души.

— Сожалею.

Я преувеличивал. В то время я мог думать только об одном: встреча с полицией не сулит ничего хорошего. Я глянул через окно на кенгурудль, на большую лицензионную пластину, украшавшую его огузок.

— А нас не могут найти по номеру?

— Могли бы, если бы номер был подлинный. Мистер Пьюссанто очень предусмотрителен. Кенгурудль приобретен вполне законно, но я заменил номера. А это здание арендовано несуществующей компанией.

Я огляделся. Офис как офис, битком набит компьютерами и каталожными шкафами. Боливар снял мегалитическую голову и тоже осмотрелся.

— У вас тут нет водоохладителя?

Очевидно, воспоминания о Ядовитом Пите все еще жгли ему душу.

— В соседней комнате. Вон в ту дверь.

Боливар вышел.

— Мне надо позвонить, — сказал я.

— За звонок я буду вынужден предъявить вам счет.

— Ну, о чем разговор.

Я извлек бумажник, жалея, что поступаюсь стародавним принципом никогда не платить налоговой инспекции.

Потом я набрал номер. Гудки, гудки, гудки. С каждой секундой ожидания температура моего тела падала на градус. Почему Анжелины нет в артистической уборной?

Я позвонил в администрацию «Колоссео».

— Это из «Уолдорф-Кастории», — сказал я измененным, как надеялся, голосом. — У меня сообщение для одного из ваших гостей. Миссис ди Гриз...

— Ее здесь нет.

— Где же она?

— Не имею ни малейшего представления. Я только заметил, как она вышла вместе с друзьями. Они уехали в большой черной машине.

Разговаривая, я глядел в окно. Дождь унялся, и в сиянии уличных фонарей отчетливо виднелся длинный черный автомобиль.

Я положил телефон, отошел от окна, озабоченно посмотрел на Паку.

— Вы кого-нибудь ждете?

— Только Пьюссанто. Он обещал приехать, как только отделается от полицейских.

Хлопнула дверца машины. Затем раздался стук в дверь.

— Это не Пьюссанто! У него ключ!

— Спокойно! Вы тут один.

Я схватил Боливарову голову и метнулся в соседнюю комнату.

— Минутку! — крикнул Пака. Я услышал, как он отпирает дверь. — Приемный день закончился, мы уже закрыты.

— Весьма досадно, но я все равно войду.

Голос показался знакомым. Кто же это?

— Вы не посмеете... Ой! Это что, настоящий пистолет?

— Уверяю вас, не игрушечный. Так можно войти?

Снова — испуганный возглас. Не везет сегодня Паке с пистолетами.

— Где он?

— Я здесь один.

— Пака, вы бездарный лжец. К тому же я давно засадил «жучка» в ваш телефон. И знаю, что Пьюссанто поручил вам доставить сюда одного субъекта.

«Одного субъекта»? Я попытался воспроизвести в памяти телефонный разговор с Пакой. Упоминалось ли в нем о Боливаре? Я вернул сыну голову и приложил палец к губам.

Если человек с пистолетом не знает о его присутствии, у Боливара остается шанс.

Боливар кивнул своей родной головой, я дал ему знак отойти и отворил дверь.

— Что вам нужно?

Человек с пистолетом, щедро разукрашенным серебром и жемчугом, повернулся ко мне и расплылся в улыбке.

Кайзи? Имперетрикс фон Кайзер-Царский? Мой босс?

— Сдается мне, Джим, у вас неприятности. И у вашей семьи.

— Допустим. Но при чем тут пистолет?

Черное жерло уставилось мне в солнечное сплетение.

— Вас разыскивает полиция. Будем считать, что я забочусь о собственной безопасности.

— Кайзи, вы лжете! И у меня такое чувство, что вы никогда не говорили мне правду.

Он улыбнулся.

— Так уж и никогда! Ошибаетесь, Джим. К тому же я всегда вовремя платил.

— Можно спросить, зачем вам понадобилось прослушивать телефон?

— Ну, это же очевидно. Как финансист я предпочитаю всегда быть в курсе дел налоговой инспекции.

Кто-то вошел в дом. Кайзи поднял пистолет.

— Без глупостей. Повернитесь, руки вперед.

Я подчинился. На запястьях щелкнули наручники. Ухмыляющаяся жлобская физиономия оказалась до боли знакомой.

— Игорь!

Передо мной стоял водитель грузовика, доставившего нас с Анжелиной на свинобразью ферму.

— И никто иной, — согласился Кайзи. — Я люблю заботиться о своих сотрудниках. А теперь, будьте любезны, присядьте. Посмотрим кино.

Он поставил на стол и включил голопроектор. В воздухе повисло изображение.

Анжелина!

— Джим, когда ты это увидишь, не делай ничего скоропалительного или глупого, — сказала Анжелина и уменьшилась. Это отдалилась камера. В кадре появился человек в маске, он держал мою жену под прицелом. Я увидел, что у нее связаны руки. Изображение замерцало и сдвинулось, и появилась Глориана. Возмущенная свинка билась в крепких путах. Снова сдвиг, и снова передо мной Анжелина. Ее глаза метали ледяные молнии, и она цедила сквозь зубы: — Это дело рук Кайзи. Возможно, он сейчас рядом с тобой. Вот что он велел мне сказать: подчиняйся его приказам. Он обещал убить Глориану на месте, если ослушаешься. — Моя обожаемая супруга покраснела от гнева. — А если это тебя не образумит, наступит мой черед.