В пылу сражения

Рассвет выдался туманный, и сквозь запотевшие иллюминаторы катера «Патрисия», принадлежавшего Тринити-хаус и стоявшего сейчас у Дангнесса, разглядеть что-либо было трудновато.

Поднявшись затемно, Калеб Полуил — начальник первой вахты лоцманов, готовых с рассветом вести дожидающиеся суда вверх по Темзе, — отправился на камбуз и при свете фонаря заварил чай. Потом, прихватив кружку с чаем, распахнул дверь и вышел на палубу. В море, едва различимые в предрассветных сумерках, виднелись темные силуэты кораблей, появившихся после недавно отшумевшего шквала. Все прибывают и прибывают; денек предстоит хлопотный.

И военные здесь же, легко отличимые по грозным пушкам. Калеба не предупреждали о каких-либо маневрах флота, но это и не в диковинку.

Военные любят разводить секретность. Дождь перестал, небо очистилось; спустившись в кают-компанию, Калеб постучал по стеклу висящего на стене барометра. Поднимается, суля ясный день. Вернувшись на палубу, лоцман увидел приближающиеся корабли ближе и отчетливей. И даже не заметил, как кружка выпала из его вдруг ослабевших пальцев и разбилась о палубу.

Что это за корабли впереди — массивные, с высокими бортами, обшитыми черной броней?

На носу высоко вознесенный бронированный мостик, а на корме две трубы бок о бок. Калеб назубок знал обводы всех британских кораблей без исключения, но подобных в военном флоте еще не встречал. Да и броненосцы, идущие за ними в кильватере — на каждом по две двухпушечных башни, — тоже совершенно незнакомые. В британском флоте нет ничего, даже отдаленно смахивающего на них. А если корабли не британские, то, вполне возможно, это...

Вторжение!

Протиснувшись в дверь, он ввалился в кубрик, криком перебудив ошарашенных лоцманов.

— Вставайте, вставайте! Бегом в лоцманскую лодку. Надо добраться до береговой телеграфной станции и тотчас же связаться с Тринити-хаус в Лондоне. Там должны узнать, что здесь творится!

Как только новости о флоте захватчиков дошли до Тринити-хаус, их быстро переправили в Уайтхолл и военное министерство. Менее часа спустя после того, как корабли были замечены, депеша легла на стол бригадного генерала Соммервилла. Он не покидал пост всю ночь, координируя переброску полков и дивизий, устремившихся в битву за Плимут. После нескольких часов чтения фронтовых донесений стало очевидно — по крайней мере, для него, — что атаки на концентрационные лагеря в центральных графствах были всего-навсего отвлекающим маневром.

Там врагам деваться некуда, так что можно не обращать на них внимания. В конце концов их можно будет взять в плен или перебить — но не сейчас. Настоящая угроза сосредоточилась на юге. Поезда, отправляющиеся на север, надо останавливать, поворачивать и давать им новые пункты назначения. Соммервилл не смыкал глаз уже двое суток и едва держался на ногах от недосыпания. Герцог Кембриджский вытерпел немногим меньше — пошел отдохнуть незадолго до полуночи и с тех пор не показывался, что Соммервилла вполне устраивало: больше не требовалось растолковывать каждое действие главнокомандующему, порой попросту не способному угнаться за стремительным и витиеватым ходом мыслей бригадного генерала. Выхватив у посыльного телеграфный бланк, Соммервилл быстро прочел его.

В эстуарий Темзы входит военный флот!

«Конечно, — осенило его, — в этом и состоял замысел с самого начала. Остальные атаки были просто отвлекающими...» Мысли понеслись лихорадочным галопом. Он принялся поспешно набрасывать послание, царапая бумагу и разбрызгивая чернила пером во все стороны. Отодвинул листок в сторону, собрался с мыслями и написал еще одну записку. Ткнул обе, даже не дав чернилам просохнуть, в руки вестового, явившегося по вызову.

— Сейчас же доставьте на телеграф. Это предназначено начальнику Саутгемптонской военно-морской базы. Второе немедленно отправьте командиру форта Тилбери.

— Что это за форт, сэр?

— Телеграфисты знают, идиот! Дай сюда, я напишу. А теперь бегом!

Не успел вестовой переступить порог, как Соммервилл напрочь позабыл о нем, принявшись набрасывать послания командирам войск, сейчас раскиданным там и сям по всей Англии, радикально меняя отданные им приказания. Боже, как же его одурачили! Тут он одернул себя, остановился и сделал глубокий вдох. Сейчас надо думать, а не пороть горячку.

Вытер кончик пера и достал перочинный ножик. Он всегда предпочитал гусиные перья этим новомодным стальным. Аккуратно срезал кончик пера, заточил и расщепил его; рутинная работа помогла привести мысли в порядок. Атака вверх по Темзе наверняка нацелена на Лондон. Значит, первым делом надо позаботиться об обороне столицы. Поднять по тревоге гвардейские полки.

Седьмая рота Колдстримской гвардии находится в своих казармах в Челси; ее и надлежит первой отправить на защиту Букингемского дворца. В Вулвичском арсенале тоже есть войска, за ними надо послать не мешкая. Отправить специальные поезда в Уилтшир, за войсками, стоящими там лагерем на Солсбери-Плейн. Разбудить и уведомить премьер-министра. Хвала небу, уведомить Букингемский дворец придется премьеру, а не ему.

Пододвинув стопку чистой бумаги, Соммервилл принялся четко и неспешно записывать свои приказания. А разбудить герцога Кембриджского надо лишь после того, как депеши отправятся по назначению. Когда надлежащие указания будут отданы, времени на его желчные вспышки гнева будет предостаточно.

* * *

Едва прочитав телеграмму, адмирал Спенсер уже в точности знал, что следует предпринять.

«Вражеский флот с крейсерами в составе входит в Темзу». На ум ему пришла только одна подходящая мишень — Лондон. Удар в самое сердце империи принесет чудовищные результаты, если дойдет до цели. Теперь-то ясно, что всякие прочие десанты и стычки по всей стране были лишь отвлекающими маневрами. Со времени нападения на Плимут все вверенные ему корабли без изъятия укомплектованы личным составом и переведены на полную боевую готовность.

И вот, наконец, понятно, куда их следует направить. Дальше Лондонского моста врагу по реке не подняться. Несомненно, там-то их войска и высадятся. Уж гвардейские-то полки позаботятся о них на славу! Конечно, американцев будут прикрывать крейсеры, это яснее ясного. Но им придется иметь дело с орудиями его собственных броненосцев. Враг окажется в бутылочном горлышке, отступать будет некуда, — а он заткнет пробку. Противнику на долю выпало только одно: полная погибель.

* * *

Приказав сержанту, доставившему телеграмму, отдернуть шторы, генерал Бэгнелл с прищуром уставился на листок бумаги, озаренный первыми лучами солнца. Он еще толком не оправился от сна, так что смысл послания дошел до его сознания отнюдь не сразу.

Нападение.

И в тот самый миг, когда смысл случившегося дошел до него, из-за открытого окна донесся звук горна, трубящего сбор. Стоящий в наряде офицер, наверно, прочел депешу, и ему хватило ума объявить тревогу. Денщик генерала, впустивший вестового, уже внес мундир. Множество деталей, составляющих военную машину, пришли в движение, и — когда атака обрушится — люди будут на своих местах. Натягивая брюки и сапоги, Бэгнелл думал о покойном лорде Пальмерстоне.

Только благодаря его вмешательству и инициативе форт Тилбери был перевооружен и расширен — как и многие другие крепости, защищающие Англию. И только прозорливость этого великого человека может сызнова спасти Англию.

В ясный, чудесный день генерал Бэгнелл стоял под флагом на стене шлюза, глядя вниз по течению безмятежной Темзы. Куртины форта Тилбери между восточным и западным бастионами опираются на арочные контрфорсы, прочно выстроенные из портлендского камня. Могучие стены и брустверы сложены из кирпича и усилены земляными валами, достаточно крепкими, чтобы противостоять осадному обстрелу врага. А орудия крупного калибра, укрытые за стенами, будут отвечать на огонь. Но имеются и другие оборонительные сооружения: артиллерийские позиции вне стен форта, укрытые за собственными брустверами, раскинувшиеся к востоку и к западу от шлюза. Сплошь шестидюймовые, двенадцатифунтовые пушки. С полностью укомплектованными расчетами, готовые к бою.

Ниже по течению загрохотали тяжелые орудия. Должно быть, батареи Коулхаус-форта. Канонада все нарастала — и вдруг смолкла. А пару минут спустя показался враг, вышедший из-за излучины Темзы между Восточным Тилбери и Клиффом — броненосцы диковинной формы вроде черных жуков, ползущих по воде, с высокими отлогими бортами, прикрытые сверху броневыми плитами. Но ни единого орудийного порта Бэгнелл не углядел.

— Приготовиться открыть огонь, как только они войдут в сектор обстрела, — приказал он ординарцу, передавшему приказание ожидающим артиллеристам.

Четверка кораблей подошла ближе — но разделилась. Один из них двинулся прочь от остальных, к артиллерийским позициям Грейвсенда на другом берегу реки. Вот и славно, артиллеристы быстро с ним разделаются, а Бэгнелл сможет сосредоточить огонь на трех оставшихся.

Артиллерийский офицер крикнул: «Огонь!», и пушки Тилбери-форта дружно рявкнули. Покойную гладь Темзы внезапно вспенили столбы воды от снарядов, прошедших мимо цели. Но были и попадания — да притом множество. Цельные ядра забарабанили по стальной броне противника.

И отскочили. Бэгнелл увидел смазанные скоростью очертания ядер, рикошетом взмывших в воздух.

С такого расстояния казалось, что на броненосцах не осталось ни вмятинки. Но с самими кораблями происходило нечто странное. Они отдали якоря, тяжелые цепи с лязгом заскользили сквозь носовые и кормовые клюзы одновременно. Развернулись боком к форту, а их броневая кровля пришла в движение, видимо поднимаясь.

Нет, не поднимаясь, а распахиваясь — стальные плиты откидывались, открывая зияющие недра кораблей.

Пушки форта снова дали залп, но поднятые плиты отразили ядра ничуть не хуже, чем броня.

Затем первый корабль как-то содрогнулся и глубже ушел в воду, вздымая пенные волны, разбежавшиеся во все стороны. Трюм выдохнул тучу черного дыма, и перед глазами генерала мелькнул громадный снаряд, взмывший высоко в воздух.

Прочертил в небе черную параболу и окончил путь на бастионе по ту сторону шлюза. Раздался чудовищный взрыв, а когда дым рассеялся, генерал, к своему ужасу, увидел, что три орудия разбиты, а от их расчетов после ужасающего взрыва не осталось и следа. И всю эту бойню учинил единственный снаряд!

А громадные фугасы все рушились и рушились, пока грохот мощной взрывчатки не слился в почти непрерывный рев. В отличие от обычных орудий, стреляющих прямо в цель, эти мортиры посылали громадные снаряды навесом высоко в воздух, и те обрушивались на мишень почти вертикально. Против такой бомбардировки брустверы и стены, обращенные к врагу, защитить не способны.

Но генерал Бэгнелл о своем поражении не узнал. И его самого, и всех его офицеров разнес в клочья взрыв третьего снаряда, обрушившегося на форт. Генералу уже не довелось увидеть ни разрушения своего форта, ни уничтожения артиллерийских позиций по ту сторону реки четвертой плавучей батареей. За тридцать погибельных, напряженных минут все речные оборонительные сооружения у Тилбери были уничтожены. Не успело последнее орудие смолкнуть, как первые из длинной вереницы кораблей уже выплыли из-за излучины и без задержки взяли курс на Лондон.

Десантный корабль ВМФ США «Атлас» уже перевел машину на холостой ход, чтобы не выскакивать вперед со своего места в строю из-за приливного течения. Когда мортиры прекратили огонь, капитан «Атласа» увидел, что ял, прежде прикрытый от обстрела громадой «Громовержца», теперь отваливает от его борта. Отлично. Адмирал Фаррагут переносит свой флаг на «Миссисипи» — и берет речного лоцмана с собой. Все идет, как задумано. Как только ял подошел к броненосцу, капитан Кортен приказал машинному отделению дать малый вперед. Трижды рявкнув, паровой гудок крейсера просигналил ожидающим судам следовать за ним вверх по течению.

Как только тронулись в путь, линейный корабль ВМФ США «Миссисипи» ускорился, обгоняя тихоходные транспортники, и занял свое место во главе процессии. После успешного десанта в Пензансе он проследовал к устью Темзы, чтобы присоединиться к атакующей эскадре, и теперь с заряженными пушками пошел впереди, чтобы выявлять встречные береговые укрепления.

Стоя на мостике «Атласа» рядом с Кортеном, генерал Шерман глядел на дымящиеся руины Тилбери, медленно проплывающие мимо.

— Стерт с лица земли менее чем за полчаса, — проронил Шерман. — Ни разу не видел ничего подобного.

— Это потому, что вы солдат и считаете, что войны надо вести на суше, — понимающе кивнул Кортен. — Но вам наверняка памятен успех плавучих мортир генерала Гранта на Миссисипи под Виксбургом. Ни одна пушка, пригодная для перевозки по железной дороге, не сравнится по калибру с любой из этих мортир морской батареи — и никакая упряжка даже не стронет ее с места. Но поставьте ее на корабль — и сможете пересечь с ней океаны. Как мы и сделали. Но чтобы сконструировать их, да еще и построить, нужен был гений кораблестроения.

— Согласен целиком и полностью. Мистер Эрикссон — бесценное достояние нашей страны и залог победы в этой войне. Довольны ли вы кораблем, вверенным в ваше командование, капитан? Это тоже его конструкция.

— Не то что доволен, я просто в экстазе, буде мне позволительно употребить сие весьма многозначительное словцо. Полагаю, «Атлас» — самое могучее судно из всех, какими я когда-либо командовал. Со своей парой машин и парой винтов он не знает себе равных. И хотя не может нести на своих плечах весь земной шар, подобно Атласу, в честь коего назван, но не дотягивает до этого лишь на волосок.

Они все продвигались вверх по течению, огибая плавные изгибы петляющей Темзы. На подходе к Дартфорду пушки шедшего впереди броненосца «Миссисипи» вдруг полыхнули огнем.

— Должно быть, арсенал в Вулвиче, — отметил Шерман. — Там есть батареи, обращенные к реке, но о них даже и говорить не стоит. Тилберифорт — главный рубеж обороны на Темзе, и никто даже не думал, что вражеский флот сумеет прорваться мимо или взять его измором.

— Пожалуй, в войнах вчерашнего дня так оно и было, — заметил Кортен. — Но сегодня все переменилось.

Когда они миновали Вулвич, «Миссисипи» уже готов был скрыться за следующим поворотом. Об укреплениях же напоминали лишь несколько разбитых, полыхающих огневых позиций.

Дальше Темза по большой дуге обогнула Собачий остров, и перед американцами как на ладони открылось все деловое сердце Лондона.

Впереди нарастала канонада — это «Миссисипи» обменивался выстрелами с батареями Тауэра.

Но и здесь, как в Вулвиче, оборона оставляла желать лучшего. Одна из башен знаменитого замка рухнула.

Одна за другой пушки «Миссисипи» умолкали, сделав свое дело и превратив береговые укрепления в груду развалин. Осколки изрешетили трубы броненосца, ядра разбили шлюпки в щепу, но более серьезного урона крейсер не понес. Тучи дыма повалили из дырявых труб, корабль тяжеловесно тронулся с места, направляясь к берегу, чтобы уступить фарватер «Атласу».

Впереди открылась гладь реки. Шерман без труда узнавал эти места по множеству гравюр и карт, над которыми провел в раздумьях не час и не два. Справа — дорога вдоль набережной с выстроившимися по ту сторону прекрасными зданиями. Подальше — готические башенки парламента; главная башня с громадными циферблатами видна издали. Стрелки часов сошлись на двенадцати. Выйдя на крыло мостика, Шерман расслышал мелодичный перезвон Биг-Бена. В Британской империи наступил полдень.

Машина «Атласа» застопорилась. Судно по инерции заскользило к набережной, понемногу теряя ход. На дороге виднелись кэбы и телеги, кареты и пешеходы, ударившиеся в бегство, как только черный борт громадного корабля заскрежетал о гранит парапета.

Но еще раньше матросы перепрыгнули полоску воды, отделяющую судно от берега, поймали брошенные им причальные концы и обмотали ими каменные тумбы причала. Вдруг затрещали ружейные выстрелы, двое матросов дернулись и упали. Пули забарабанили по металлу мостика, выбив одно из стекол. Цепочка солдат в алых мундирах наступала со стороны площади Парламента. Передняя шеренга остановилась для выстрела — в тот самый миг, когда носовая батарея «Атласа» пальнула картечью. В рядах наступающих красномундирников вдруг образовались прогалы. Затем на «Атлас» упала черная тень, и подошедший к нему «Миссисипи» открыл огонь из всех орудий, как только успел их навести.

Капитан Кортен выскочил на крыло мостика, не обращая внимания на пальбу с берега, выкрикивая команды. Как только его корабль надежно пришвартовался, капитан приказал выдвинуть верхнюю аппарель. Наружный люк медленно распахнулся, и послышался натужный скрежет паровых поршней, выталкивающих вперед-вниз тонны металла. Сведения, переданные русскими агентами, подтвердились. В это время суток, в этот день года, в этом самом месте, где перепад уровня реки от прилива до отлива составляет дюжину футов, аппарель оказалась ровно в двух футах над гранитной стеной набережной. Она с лязгом опустилась на мостовую, и металл душераздирающе заскрежетал, пока поршни неумолимо выталкивали стальной помост в рабочую позицию.

В трюме «Атласа» ровными рядами, протянувшимися от носа до кормы, стояли транспортеры «гатлингов». Как только исполинский корабль вошел в Темзу, экипажи танков начали снимать металлические хомуты и скобы, удерживавшие машины на месте во время морского перехода. Тусклые керосиновые лампы, развешанные по переборкам, давали ровно столько света, чтобы танкистам не приходилось делать это на ощупь.

Механик-водитель головной машины сержант Корбетт яростно ругнулся, ссадив костяшки пальцев о последний приржавевший к палубе хомут, выдрал его из пазов и в сердцах отшвырнул прочь.

И в тот же самый миг на потолке вспыхнула зеленая электрическая лампочка¹, включенная с мостика.

— Завести моторы! — рявкнул сержант. Механики и наводчики всей длинной шеренги бросились выполнять приказ. Стрелок-наводчик Корбетта рядовой Гублер подбежал к передку их машины, ухватился за заводную ручку и крикнул:

— Отключить батарею!

— Отключена! — откликнулся Корбетт.

Собравшись с силами, Гублер провернул ручку предписанные четыре раза, кряхтя от усилия, чтобы закачать масло в подшипники двигателя и топливо в цилиндры; в стрелки брали не только за меткий глаз, но и за сильные руки.

— Включить батарею, — пропыхтел рядовой.

— Включена! — откликнулся сержант, толкнув рычажок ножевого выключателя на приборной доске. Ему пришлось возвысить голос, чтобы перекричать тарахтение и лязг множества оживших двигателей Карно. Гублер могучим рывком провернул рукоятку, но вместо того чтобы завестись, двигатель вдруг дал обратную вспышку. Рукоятка дернулась назад, перебив стрелку предплечье, и он вскрикнул от боли.

В тот же миг носовой люк распахнулся, и яркие лучи солнца залили рядового, усевшегося на палубу и бережно поддерживающего больную руку. Ругаясь на чем свет стоит, сержант Корбетт спрыгнул с сиденья и склонился над раненым; согнутое под противоестественным углом предплечье говорило о случившемся яснее слов.

Танковая палуба смахивала на преисподнюю — грохот выхлопов, струи едкого дыма. Как только аппарель опустилась, солдаты ринулись вперед, отпихнув сержанта и его раненого стрелка в сторону, а заодно и отодвинув их застывшую машину. Мгновение спустя второй транспортер «гатлинга» с урчанием прополз мимо них на аппарель, возглавив железный поток атакующих.

Шипастые колеса набирающей ход машины впивались в доски аппарели, выдирая из нее щепки.

Кашляя от ядовитых выхлопов, Корбетт рывком распахнул китель Гублера, срывая пуговицы, и сунул в него сломанную руку подчиненного для поддержки; солдата стошнило от боли. За их спинами танки устремлялись в атаку, а Корбетт тем временем распахнул люк на верхнюю палубу и чуть ли не волоком вытащил раненого солдата на свет дневной. Устроив его у переборки, он тотчас же развернулся и рявкнул:

— Мне нужен стрелок!

Его слова потонули в грохоте орудия, выстрелившего совсем рядом. Сержант ринулся к орудию, увернувшись от пустой гильзы, покатившейся в его сторону. И снова крикнул то же самое, когда затвор пушки со щелчком встал на место и орудие громыхнуло снова. Один из двух подносящих крикнул в ответ:

— Я стрелял из этих «гатлингов» в учебке!

Схватившись за вытяжной шнур, командир расчета гаркнул:

— Одного человека я могу отпустить!

Сержант Корбетт бегом ринулся обратно. Артиллерист не отставал от него ни на шаг.

— Забирайся! — приказал Корбетт, проверил положение выключателя и одним могучим рывком провернул вал двигателя. Тот завелся с полоборота, взревев и загрохотав в тот самый миг, когда сержант запрыгнул на свое сиденье. Оглянулся через плечо на вереницу танков, тарахтевших мимо. Верхний ярус уже очистился, и прежде чем машины из недр трюма успели выкатить на эту палубу, Корбетт наддал газу, включил передачу мощности на колеса и рывком стронулся с места.

И выкатил на свет дневной, вниз по аппарели, навстречу бою.

Тарахтение его двигателя слилось с хором остальных, эхом отдаваясь в гулких недрах корабля.

На берег хлынул неубывающий поток танков — транспортеров пулеметов Гатлинга. Машины все прибывали и прибывали. А на носу и корме судна спустили сходни, по которым на английскую землю потекла целая река солдат в синих мундирах.

— Огонь! — надсаживая горло, прокричал Корбетт, как только колеса машины, скатившейся с аппарели, загромыхали по брусчатке. Новоиспеченный стрелок-наводчик склонился к прицелу и взвел рычаг пулемета. Пули веером полились на ряды солдат в красном, когда он повел пулемет из стороны в сторону.

Огонь пулеметов Гатлинга косил обороняющихся, как траву. Некоторые отстреливались, но их пули лишь безвредно отлетали от броневых щитов танков.

А на мостике «Атласа», возвышаясь над битвой, генерал Шерман смотрел на продвижение войск. Вражеские линии сломались, обороняющиеся либо погибли, либо бежали перед войсками в синих мундирах, уже опередившими тихоходные транспортеры пулеметов.

— Кавалерия! — крикнул кто-то, и Шерман, подняв глаза, увидел всадников, хлынувших из улиц, ведущих к Уайтхоллу и плац-параду конной гвардии. Бригадный генерал Соммервилл постарался на совесть, поднимая войска на оборону.

Американские солдаты развернулись, чтобы встретить новую угрозу с фланга, но транспортеры «гатлингов» рванулись вперед, мимо них. И устремились навстречу кавалерии, ревя моторами, изрыгающими облака едкого дыма. А всадники, подняв шашки, сверкая на солнце шлемами и кирасами, погнали коней в галоп.

И полегли — точь-в-точь, как Легкая бригада, ринувшаяся на позиции русских в Крыму. Но здесь они наткнулись на огонь пулеметов, куда более губительный при стрельбе в упор, чем огонь любой пушки. Под вопли и истошное ржание люди и кони на полном скаку валились поперек дороги, покрасневшей от крови.

Не уцелел ни один.

Генерал Шерман сошел с мостика, чтобы присоединиться к офицерам своего штаба, ждавшим его на берегу.

* * *

Атаку возглавил крейсер Ее Величества «Ехидный», гордость британского флота. Взяв на бот лоцмана у Дангнесса, он величаво пошел на скорости в пять узлов по главному фарватеру Темзы.

Остальные броненосцы, вереницей вытянувшиеся позади, повторяли его маневры. Заряженные орудия «Ехидного» могли открыть огонь в любую секунду; крейсер готов был встретить вызов любого броненосца янки и воздать ему по заслугам.

Со своего места на крыле мостика капитан первым увидел поджидающего врага, как только судно обогнуло последнюю излучину реки перед Тилбери-фортом, — четверку американских кораблей, четыре черных неуклюжих громадины, цепью выстроившиеся поперек реки.

— Открыть огонь, как только наведете орудия на цель, — приказал капитан, глядя на врага в бинокль. Подобных кораблей ему до сих пор видеть не доводилось. Куда ни посмотри, сплошная броня, ни единого орудийного порта. Раздался оглушительный грохот выстрела носовой артиллерийской башни, заставивший содрогнуться все могучее судно.

Отличный выстрел! Капитан видел, как фугасы разорвались, врезавшись в броню одного из кораблей в середке цепи. Но когда дым рассеялся, на броне не осталось даже выщербинки — и вдруг из-за нее поднялась струя черного дыма.

Мелькнул в поле зрения чудовищный снаряд, взмывающий по высокой дуге; в верхней точке он будто завис на мгновение — и обрушился вниз. Слева по носу вырос громадный фонтан воды, окатив весь бак.

Но не успел еще первый снаряд упасть, как следом устремился второй, угодивший прямо посередке «Ехидного». Чудовищный взрыв разломил корабль надвое.

Прочно встав на якоря, батареи мортир были не менее губительны для тихоходного врага, чем для сухопутных крепостей. Не прошло и минуты, как смертельно раненный стальной корабль опустился на дно реки. Остатки атакующего флота поспешно ретировались в окружении мощных столбов воды, вздымаемых снарядами.

Тылы Шермана были надежно прикрыты. Пока плавучие батареи на месте, ему нечего опасаться нападения с реки.

Примечания

1. Еще один анахронизм: самую первую «электрическую свечу» — электролампочку — запатентовал Павел Николаевич Яблочков в 1876 году; разве что тот же самый Эрикссон опередил в своих открытиях Эдисона лет на двадцать.