Опасное странствие

Негромкий стук в дверь каюты пробудил генерала Шермана вскоре после рассвета. Мгновение спустя дверь открылась, и вошедший юнга поставил чашку исходящего паром кофе на прикроватную тумбочку. По пятам за ним шагал матрос с ослепительно белым мундиром в руках. С улыбкой сказал что-то по-русски и осторожно положил форму на стул, поверх нее поместив широкую белоснежную фуражку.

— Уверен, что вы правы, — проговорил Шерман, усаживаясь в постели и с наслаждением прихлебывая кофе.

— Da, da! — откликнулся матрос, покидая каюту.

Форма с шикарными, расшитыми золотом погонами и двумя рядами весьма впечатляющих медалей на груди выглядела просто великолепно, да и сидела как влитая. Встретившись с коллегами в кают-компании, Шерман убедился, что Фокс одет в столь же импозантный мундир, как и смущенный Уилсон.

Вошедший граф в восторге всплеснул руками.

— Превосходно! Добро пожаловать, джентльмены, в российский флот. Быть в вашем обществе — великая честь для нас. Позже, когда мы разговеемся, я растолкую вам некоторые отличия между вашей и нашей службой во флоте. Вы откроете для себя, что мы отдаем честь иным манером, не в меру щелкая каблуками, что вам в диковинку. Но сначала, генерал Шерман, позвольте просить вас снять китель. Восхитительно! — Он хлопнул в ладоши, и матрос ввел двух человек с большим тазом воды, кувшинами и тазиками поменьше. Шерман сидел прямо, будто аршин проглотил, пока они обертывали его полотенцами, увлажняли его бороду и голову, даже брови, после чего втерли в них угольно-черную краску.

Бормоча извинения, один из них подкрасил даже его ресницы. Все было проделано очень быстро, и цирюльники закончили в то самое время, когда стюарды внесли завтрак: к тому времени даже боба роду Шермана подстригли на русский манер.

Пока он любовался собой в зеркале, цирюльники отвесили низкий поклон и, пятясь, вышли.

— Вы смотритесь сущим щеголем, — прокомментировал Фокс. — Настоящий сердцеед.

Шерман заметил, что и в самом деле выглядит куда моложе, потому что краска не только изменила цвет его волос с рыжего на черный, но и скрыла пробивающуюся в них седину.

— Парикмахеры и портные являются по первому зову, — отметил он. — Какие сюрпризы вы заготовили нам еще, граф Корженевский?

— Ну, найдутся еще коновалы, кузнецы, хирурги, адвокаты — все, что прикажете, — не смутился граф. — В России мы ко всему готовимся загодя. Как у нас говорят, готовим сани летом. Кое-кто мог бы назвать наших людей шпионами — пожалуй, шпионы они и есть. Но это истинные патриоты, которым хорошо заплатили за то, чтобы они эмигрировали и поселились в чужой стране. Теперь они нормальные члены общины — и здесь, и в других странах, — но всегда готовы явиться на зов родины, когда понадобится.

— А в Англии у вас тоже есть агенты? — поинтересовался Шерман.

— Ну конечно! В каждой стране, представляющей интерес для нашей отчизны.

— И в Соединенных Штатах тоже? — негромко спросил Гус.

— Вы ведь не хотите и вправду знать ответ на этот вопрос, а? Довольно сказать, что сейчас обе наши великие державы заодно.

Вошедший матрос отдал честь и что-то сказал графу. Тот кивнул, и матрос вышел.

— Все посетители сошли на берег. Итак, с богом! — не успел он договорить, как паровой гудок возвестил об отправлении, и палуба задрожала от работы машины. — Прошу прощения, но до выхода в открытое море на верхнюю палубу выходить вам не следует. А пока — приятного аппетита!

И новоиспеченные русские офицеры воистину усладили свой аппетит, воздав завтраку должное. Гус причастил Шермана к лукулловым радостям белужьей икры, — причем, как положено, запивая ее водкой со льдом, несмотря на ранний час. Так начался первый день опасного вояжа.

Когда они наконец поднялись на верхнюю палубу, плоское бельгийское побережье казалось тоненькой черточкой на горизонте за кормой.

— Немного пройдем на север, — пояснил граф. — При приближении к Британским островам важно зайти с северо-востока, якобы мы идем из России. Сперва осмотрим Шотландию, затем медленно двинемся на юг к Англии. А теперь, с вашего позволения, я покажу вам, как надо ходить и отдавать честь на русский манер.

Они надорвали животики от смеха, печатая шаг по палубе, как на плацу, пока их выправка не удовлетворила Корженевского. Правда, пришлось изрядно попотеть, и все несказанно обрадовались ледяному шампанскому, поданному вслед за тем.

— Дальше мы немного поучимся русскому, — уведомил граф. — Чтобы вы могли воспользоваться им при встрече с англичанами. «Da» означает «да», «nyet» — «нет», a «spaseba» — «спасибо». Поупражняйтесь с этими словами, а вскоре я научу вас говорить «Я не говорю по-английски». То есть «Prostite, no ya ne govoriu po-angliyski». Но это мы отложим на потом. Тем не менее, когда вы освоите все это, ваших познаний в русском с лихвой хватит на время нашего визита. Британцы никогда не отличались способностями к иностранным языкам, так что вам нечего опасаться разоблачения с их стороны.

Когда граф удалился, чтобы заняться вопросами судовождения, Уилсон уже во второй раз высказал свои опасения.

— Скажите, а это плавание, эта разведка британского побережья — для нее есть какие-то основания? Мы ищем что-то определенное?

— Не улавливаю, куда вы клоните, — отрезал Фокс, хотя прекрасно понял, что именно тревожит моряка.

— Я не имел в виду ничего этакого... но следует признать, что в настоящее время наша страна живет в мире с Англией. Не будет ли то, что мы сейчас предпринимаем, ну, как минимум... провокацией? А уж если нас поймают на горячем, то уж тогда не обойтись без международного скандала.

— Вы правы от слова до слова. Но в более широком смысле военная разведка не может позволить себе бездействовать. Мы никогда не знаем своих потенциальных врагов достаточно хорошо — и даже друзей. По-моему, граф выразился очень точно, сказав, что Россия заглядывает далеко в будущее в вопросах отношений с другими странами. У них за плечами многовековой опыт конфликтов, когда державы, еще вчера числившиеся в друзьях, сегодня переходят в стан врагов. У Америки нет такого опыта международных конфликтов, так что нам предстоит многому научиться.

Шерман отхлебнул шампанского и отставил полупустой бокал на столик. Взгляд у него был отсутствующий, будто он прозревал будущее, пока скрытое от взоров.

— Позвольте мне поведать вам кое-что о британцах, — негромко проронил он. — Полевой командир должен знать своего врага. И за годы сражений с ними я в самом деле изучил их. Могу вас уверить, боевые успехи никогда не давались нам легкой ценой. Их солдаты опытны и цепки и привыкли к победам. Если они и выказывают слабость в бою, то лишь потому, что офицеры добиваются повышения не своими дарованиями, а подкупом. Кто побогаче, тот и купит патент на более высокий офицерский чин. Посему добрых, опытных офицеров отодвигают в стороны, а их место занимают другие, лишенные всякого опыта — помимо расшвыривания денег направо и налево. Этот идиотский порядок не раз и не два обходился Британии дорогой ценой. И все же, несмотря на эти серьезные упущения, англичане привыкли к победам, потому что, хотя и проиграли множество сражений, ни разу не проиграли в войне. И если в итоге они стали несколько самонадеянны, это вполне можно понять. У них есть карты мира — я сам их видел, — где все страны, входящие в их империю, окрашены в алый цвет. Они говорят, что над Британской империей никогда не заходит солнце, — и это действительно так. Они привыкли к победам. Это островная нация, и война не касалась их берегов очень давно. Случались, конечно, краткие набеги — так, голландцы однажды высадились и захватили город в Корнуолле. Да и наш собственный Джон Пол Джонс, опустошивший Уайтхейвен во время войны 1812 года. Но это исключения. По сути, ни одно вторжение в эту страну после 1066 года¹ не удалось. Они рассчитывают лишь на победу — и история оправдывала их упования... До последнего времени.

— Согласен самым категорическим образом, — подхватил Гус. — Победы американцев на суше и на море вызвали у них немалый гнев. Порой исход битвы буквально висел на волоске. Много раз все решало лишь наше превосходство в современной военной технике и оружии. И не следует забывать, что вплоть до последней стычки они правили морями планеты. Отныне это не так. Веками они владычествовали над Ирландией — и это тоже отныне уже не так. Они негодуют по поводу сложившегося положения и не хотят признать его.

— Вот почему мы предпринимаем эту рекогносцировку, — мрачно продолжил Шерман. — Война — сущий ад, и мне известно это как никому. Но, по-моему, те, кто стоит в Британии у руля, даже не догадываются об этом. Они правят не без самонадеянности, потому что привыкли к неизменному успеху. Помните, это не настоящая демократия. Здешние власти правят сверху вниз. Правящие классы и аристократия по-прежнему не признают поражения от нашей выскочки-республики. В Америке мы должны стремиться к миру, но быть готовыми и к войне.

— Вы подумайте вот о чем, Уильям, — более спокойно вставил Гус, — мы не причиним Великобритании вреда, если снимем план ее укреплений, ибо не собираемся затевать войну. Но мы должны приготовиться к любой крайности. Вот затем и организован этот поход в Гринвич. Нас не интересует их Военно-морская академия, но она расположена на реке Темзе под самым Лондоном. Это путь в самое сердце Англии, Британии... самой империи. Путь наступления, которым впервые воспользовались римляне две тысячи лет назад. Я вовсе не утверждаю, что мы собираемся тут наступать, но должны знать, что нас ждет в случае чего. Пока британский бульдог смирен, мы можем крепко спать в своих постелях. Но если он вдруг вскинется... — Гус замолчал, оставив предложение недосказанным.

Уилсон не отзывался, погрузившись в раздумья об услышанном. Потом вдруг улыбнулся и дал знак принести еще шампанского.

— Аргументы сильные. Просто то, что мы делаем, настолько необычно... Будучи моряком, я привык к иному укладу жизни, к дисциплине и опасности...

— Чтобы наше путешествие завершилось успешно, вам придется с лихвой хлебнуть и того, и другого, — заметил Шерман.

— Конечно, вы правы, генерал. Отброшу сомнения и буду выполнять свой долг. Для чего мне понадобятся чертежные принадлежности и материалы.

— Насколько я знаю нашего друга графа, — сказал на это Фокс, — у него наверняка заготовлен изрядный запасец. Однако никто не должен видеть, что вы занимаетесь черчением.

— Я прекрасно понял. Я должен смотреть и запоминать, а уж после делать планы по памяти. Мне такое не в новинку: работая топографом, я частенько поступал подобным образом, так что проблем не вижу.

* * *

Теплая июньская погода все держалась, хотя яхта уже покинула Английский канал и вошла в Северное море. Мелкая, юркая «Аврора» ухитрялась избегать встреч с другими судами даже в этих оживленных водах. Американцы сидели на палубе без кителей, наслаждаясь солнышком, будто отправились в круиз ради отдыха, а Уилсон тем временем оттачивал свои художественные навыки, делая наброски сценок корабельного быта и портретов коллег-офицеров. Граф и в самом деле заготовил чертежные принадлежности в избытке.

Когда судно поднялось до пятьдесят шестого градуса северной широты, Корженевский решил, что они достаточно уклонились к северу, и проложил курс на запад, к Шотландии. На корме подняли русский флаг, матросы до блеска надраили палубу и бронзовые детали, а офицеры тем временем наслаждались ленчем. На верхнюю палубу они вышли уже при полном параде, где четко козыряли друг другу, раз за разом твердя «Da, da» и щелкая каблуками.

Уже под вечер впереди показалось шотландское побережье близ Данди. Судно изменило курс, неспешно двинувшись на юг, а Корженевский принялся озирать берег через бронзовую подзорную трубу.

— Вот там вы видите устье Фирт-оф-Форта, а Эдинбург находится выше по течению. В свое время я порядком повеселился в этом городе с шотландскими друзьями, чересчур перебрав их великолепного виски. — Он навел трубу на нестройную вереницу белых парусов, потянувшихся из Фирта. — Смахивает на регату... просто превосходно! — Он отдал несколько коротких команд, и яхта подошла ближе к берегу.

— И вовсе это не гонки, — объявил он, как только парусные суденышки стали видны получше. — Просто отправились поразвлечься в вёдро — разве можно их за это винить?

Стоило «Авроре» поравняться с каким-нибудь из парусников, как оттуда дружелюбно махали, а то и кричали «Ура!». «Аврора» отвечала короткими гудками. Затем одна яхта отбилась от прочих, устремившись в море наперерез пароходу. Наведя трубу на суденышко, граф вскоре опустил ее и расхохотался.

— Клянусь Юпитером, нам несказанно повезло! Ею правит мой однокашник по Гринвичу, почтенный Ричард Мактэвиш.

«Аврора» замедлила ход и легла в дрейф, слегка покачиваясь на волнах. Яхта подошла поближе, и человек у румпеля сперва энергично замахал, после чего крикнул:

— Увидев твой флаг с двуглавым орлом, я просто не поверил своим глазам². Неужто это и вправду сам граф Игги?

— Собственной персоной, мой дражайший шотландец! Подымайся на борт и глотни пенного, для пищеварения лучше не придумаешь!

За борт сбросили шторм-трап и приняли с яхты буксирный конец. Не прошло и минуты, как перепрыгнувший через фальшборт Мактэвиш хлопнул графа по спине.

— Ты просто радуешь взор, Игги. Что поделываешь в последние годы?

— А, да просто слоняюсь туда-сюда... ну, все такое, — скучающим, чуточку придурковатым тоном обронил Корженевский. — Слушай, а чего б тебе не зазвать сюда и своих друзей?

— Правду говоря, это не друзья, — отмахнулся Мактэвиш. — Просто местные, которых я соизволил взять в команду.

— Ладно, тогда непременно познакомься с моими приятелями — русскими офицерами, составившими мне компанию в этом небольшом круизе.

Мактэвиш взял бокал шампанского, в то время как трое американцев синхронно щелкнули каблуками и попрочнее встали на полубаке. Граф с улыбкой тоже отпил шампанского.

— Слева направо: лейтенант Чихачев, лейтенант Тыртов и капитан третьего ранга Макаров — это тот, что с черной бородой. К сожалению, английским ни один из них не владеет. Просто улыбнись им, и все в порядке. Видишь, как они рады.

Мактэвишу принялись энергично трясти руку под аккомпанемент множества «Da».

— Как видишь, по-английски они ни бумбум, — вальяжно процедил граф. — Но ребята славные. Просто скажи «Da» в ответ... вот умница! Дай-ка я тебе еще налью.

Мактэвиш еще не успел опорожнить второй бокал шампанского, когда над палубой показалась голова.

— Слушай, Дики, — послышался сердитый голос, — это уж чересчур!

— Уже иду. — Шотландец поспешно осушил бокал, после чего, выкрикивая слова прощания и велеречивые заверения в дружбе до гроба, спустился на яхту. Граф помахал ему вослед и усмехнулся, когда суденышко устремилось к берегу.

— Славный субъект, хоть умом и не блещет. Был в классе последним, насколько я помню.

Джентльмены, вы держались просто великолепно!

— Da! — отозвался Уилсон, и все дружно рассмеялись.

Машина снова заработала, и труба пыхнула дымом. «Аврора» взяла курс вдоль берега на юг, направляясь в Англию.

* * *

А заметно дальше от берега, вдоль которого они шли, и южнее, всего в двух с половиной милях от Бирмингема, вырос палаточный городок на зеленых пастбищах вокруг аристократического поместья Эстон-Холл. Лагерь раскинулся на территории в добрый десяток акров вымешанной в грязь земли, еще напоенной влагой весенних ливней, но теперь понемногу подсыхающей на солнце. Между палатками настелили дощатые мостки, но проку от них было чуть из-за грязи, просачивающейся в щели между досками. Население лагеря по большей части составляли женщины, апатично помешивавшие варево в котлах, висящих над кострами, или развешивавшие белье для просушки на веревки, протянутые между палатками; эту унылую картину оживляли только дети, с криками носившиеся по мосткам. Мужчин можно было перечесть по пальцам.

Одним из этих немногих был Томас Макграт, как раз в это время сидевший на ящике перед откинутым пологом шатра, неспешно попыхивая трубкой. До ареста этот крупный мужчина с могучими ручищами, едва начавший седеть, был десятником бирмингемской сыромятни. Он окинул горестным взором палатки и грязь. Оно и сейчас скверно, но каково будет осенью, когда зарядят настоящие дожди? Неужто их продержат здесь до той поры? Никто ему ничего не объяснял, даже когда пришли, чтобы арестовать его самого и всю семью заодно. Приказ, буркнули солдаты. Чей приказ — и с чего это вдруг, — никто так и не сказал. Не считая того, что они ирландцы, как и все остальные, угодившие в этот концентрационный лагерь. Вот так окрестили эти лагеря. В них концентрируют ирландцев, чтобы приглядывать за ними. Услышав звук шагов, он поднял голову и увидел направляющегося в его сторону Патрика Макдермотта.

— Как ты, Том? — поинтересовался тот.

— Да все так же, Пэдди, все так же, — отозвался Макграт.

Макдермотт работал с ним на сыромятне. Славный мужик. Пришедший осторожно присел на корточки.

— Я тут кой-какие новостишки принес. Так оно вышло, что я стоял у самых у главных ворот, когда пришли продуктовые телеги. На каждой двое солдат — возница да охранник, точь-в-точь как завсегда. Да токмо на них была совсем другая форма, нежели у стражи, выставленной у ворот. Ясное дело, сказал я себе, значится, приглядывать за нами пришел новый полк.

— Правда ли оно, что говоришь? — вытащив трубку изо рта, Макграт выбил не докуренный табак, постучав трубкой о стенку ящика, и встал.

— Видал собственными глазами.

— Что ж, тогда лучшего времени не сыскать. Давай-ка сделаем в точности, как задумали. Ты готовый?

— Как никогда.

— Как придут, позаботься о вознице. Я сперва закину словцо жене. А уж она опосля поговорит с Роуз.

Телеги прибывали каждый день-два для раздачи пайков. По большей части картофеля, потому что англичане считали, будто ничего другого ирландцы и не едят. Оба ирландца были уже наготове, когда телега въехала между рядами палаток, остановившись там, где ждала продукты небольшая толпа женщин. Макграт выбрал это место за то, что палатки заслоняли телегу от взглядов солдат, охраняющих ворота. Видна была только одна эта телега. Стоя на ее задке, один из узников лагеря раздавал картошку. Макграт встречался с этим человеком в пабе, но не помнил по имени.

— Давай-ка подсоблю. — Макграт забрался на телегу.

Охранник сидел рядом с возницей лицом назад, держа мушкет между коленей. Уголком глаза Макграт заметил Пэдди, остановившегося рядом с лошадью.

— Эй, ты, слезай! — окликнул охранник, размахивая оружием.

— Он болел, ваша честь, он очень слабый. Я только пособлю ему.

Схватив мешок картошки, Макграт увидел, как Пэдди шагнул вперед, и без промедления взмахнул мешком, выбив винтовку у солдата из рук.

Тот лишь разинул рот, но не успел опамятоваться, как удар Макграта под дых согнул его пополам. Второй кулак Макграта довершил дело мощным ударом в челюсть, и солдат рухнул ничком, даже не охнув.

В тот самый миг, когда Макграт взмахнул мешком, Пэдди сдернул изумленного возницу на землю, пнув в висок, как только тот упал в грязь.

Все произошло в считанные мгновения. Человек, выгружавший картофель, ошарашенно замер с мешком в руках. Женщины не шелохнулись, молча наблюдая за происходящим; заплакавший было ребенок смолк, как только ладонь матери зажала ему рот.

— Вываливай почти всю картошку, — велел Макграт стоявшему рядом. — Присмотри, чтоб ее раздали всем. Ты ничего не знаешь.

Тем временем на земле Пэдди раздел лежавшего без памяти солдата до белья и принялся натягивать мундир, обтерев грязь шейным платком несчастного.

— Раздобудьте-ка веревку, — сказал он глазевшим женщинам. — Я хочу, чтоб его связали и забили ему пасть кляпом. Ну и другому тож.

Макграт же пытался втиснуться в китель охранника, трещавший на нем по всем швам да вдобавок незастегивавшийся. Подхватив винтовку, уселся на место охранника, сунув скомканную одежду — свою и Пэдди — под сиденье рядом с собой. Все это заняло не более пары минут. Женщины отнесли связанных, все еще не очнувшихся солдат в пустующую палатку, опустили полог и завязали тесемки. Ирландец, разгружавший картофель, скрылся. Цокнув языком, Пэдди тряхнул поводья, и лошадь тронулась. Оставшиеся позади женщины и дети рассеялись. Макдермотт испустил довольный вздох.

— Отлично сработано, старикашечка.

— Божечки, я думал, ты ему башку снесешь, уж оченно ты его оглоушил.

— Зато результат что надо. Так, ворота... и держи свою пасть на запоре, ежели им вздумается потолковать с тобой.

— Угу.

Лошадь, понурив голову, медленно брела к воротам. На страже стояли четверо из Зеленых Френчей, в том числе сержант с солидным брюхом. Он дал знак, и двое солдат двинулись открывать ворота. Пэдди придержал лошадь, дожидаясь, когда они распахнутся пошире.

— Что-то вы закруглились чертовски быстро, — сержант с подозрением оглядел телегу.

— Да спихнули чертов хлам, и всего делов, — ответил Пэдди, весьма приемлемо имитируя говор кокни, потому что много лет проработал в Лондоне. — Напослед было вовсе гнилье.

— Застегнись, а то заработаешь взыскание, — бросил сержант.

Макграт принялся возиться с пуговицами, а сержант, что-то невразумительно буркнув, ткнул большим пальцем в сторону ворот, дав знак проезжать, после чего отвернулся, потеряв к ним всякий интерес.

Пэдди неспешно доехал до поворота, где небольшая рощица скрыла их от лагеря, после чего щелкнул поводьями, погнав лошадь рысью.

— Я думал, помру, когда тот сержант заговорил с тобой вот эдак.

— Тупые свиньи! — внезапно разъярился Макграт — на жизнь, на концентрационный лагерь, на людей, схвативших его и притащивших вместе с семьей в это жуткое место. — Ага, вон заросли. Заезжай-ка туда, сбросим эти мундиры. Проверь, нет ли в карманах денег. Нам занадобится пара монет на поезд, ежели мы хотим оторваться на несколько миль, пока там не забили тревогу.

Примечания

1. Имеется в виду поход Вильгельма Завоевателя.

2. Имеется в виду поход Вильгельма Завоевателя.