Глава 28

Вернувшись в Альпесак, Вайнти поняла, что потеряла расположение Малсас. Причины этого были вполне понятны. Вайнти была первой сарн'эното города, и со временем ее власть переросла власть Эйстаи. Малсас одобряла это, как одобряла и все приготовления Вайнти. Она потеряла благорасположение только после возвращения с запада.

Когда устозоу были найдены на западе, куда они пробрались, перейдя через горы, Вайнти сразу решила, что их нужно уничтожить. Расстояние было большое, но жажда мести еще больше.

Урукето перевезли огромное количество фарг, и на берегу выросли груды снаряжения. Когда зима кончилась, Вайнти двинулась вперед во главе армады, какой мир еще не видел. Они шли вдали от царя, хорошо вооруженные, с большим количеством запасов продовольствия и прочной защитой. Положение всех устозоу было известно, и их стаи одна за другой окружались и уничтожались. Это должно было стать концом всех устозоу.

А потом разбитая армия вернулась домой.

Известие о происшедшем достигло города задолго до того, как первая фарги ступила на берег. Когда Вайнти докладывала совету, Малсас на берегу не было. Отсутствие Эйстаи было весьма многозначительно. Совет холодно выслушал объяснения Вайнти, подсчитал потери, а затем отпустил ее. Точнее, отправил прочь, как обычную фарги.

После такого падения Вайнти перестала приходить на амбесед, где ийланы собирались каждый день, где сидела Эйстаи и находился центр города. Она оставалась в стороне, одинокая, и, видимо, забытая, и ждала сообщения, которое все не приходило. Она лишилась расположения, и никто не приближался к ней, как бы ни сочувствовал изгнаннице.

Прошло много дней, прежде чем к ней явился посетитель, которого Вайнти вовсе не желала видеть. Но встреч с эфензеле никогда не следовало избегать.

— Это могла быть только ты, — мрачно заметила сна. — Единственная, кто рискнула увидеться со мной — это Дочь Смерти.

— Я хочу поговорить, эфензеле, — сказала Энга. — Я слышала много рассказов о последнем походе, и все они огорчают меня.

— Мне они тоже не доставляют удовольствия. Когда я уходила отсюда, то была сарн'эното, а сейчас сижу одна и жду вызова, который все не приходит, и даже не знаю, кто я — попрежнему сарн'эното, которая может командовать, или же упала ниже фарги.

— Я здесь не для того, чтобы умножать твои страдания. Правда, те, что плавают на вершинах высоких волн...

— Могут только погрузиться в пучину. Оставь эти рассуждения для своих подруг. Я знаю эти глупости, сказанные вашей основоположницей Фарнекши, и полностью не согласна с ними.

— Сейчас я коротко изложу причину моего прихода. Я хочу услышать от тебя правду.

Вайнти резко оттолкнула ее, щелкнув при этом пальцем.

— Меня не волнует, что говорят друг другу глупые фарги, я не собираюсь обсуждать их бессмысленные рассуждения.

— Значит, будем говорить только о фактах. — Движения Энги были мрачны и неумолимы. — Эти факты известны нам обеим. Своими сомнениями Пелейн внесла в ряды Дочерей раскол. Она убедила многих из нас поддержать тебя, и эти введенные в заблуждение существа пополнили твою армию. Они ушли с тобой на эту убийственную кампанию и не вернулись.

— Разумеется, — разговаривая, Вайнти делала телом как можно меньше движений, сообщая лишь минимум информации, и тут же замирала, когда все было сказано. — Они умерли.

— Ты их убила.

— Их убили устозоу.

— Ты послала их против устозоу без оружия, они могли только умереть.

— Я послала их против устозоу, как делала это со всеми другими. Они сами отказались нести оружие.

— Почему они сделали это? Ты должна объяснить мне. — Энги наклонилась вперед, и Вайнти отпрянула от нее.

— Я не хочу говорить с тобой, — сказала она, по-прежнему делая минимум движений. — Оставь меня.

— Только после того, как ты ответишь на мой вопрос. Я долго думала над этим и пришла к неизбежному выводу, что причина их действий жизненно важна для самого нашего существования. Пелейн и я по-разному объясняли учение Угуненапсы. Пелейн и ее последователи решили, что твое дело правое, и пошли за тобой. Теперь они мертвы. Почему?

— Ты не получишь от меня ответа. Ни одного слова в поддержку вашей разрушительной философии. Уходи.

В стене мрачной неподвижности Вайнти не было ни одной трещины, но Энги была не менее решительна и тверда в своем намерении.

— Они несли оружие, когда уходили отсюда, и были с пустыми руками, когда умерли. Ты утверждаешь, что по своему выбору, но их выбор не зависит от мясника, пославшего их на бойню.

Вайнти с трудом вынесла это рассчитанное оскорбление.

Губы ее задрожали, но она по-прежнему молчала, Энги безжалостно продолжала:

— Я снова спрашиваю тебя, почему ты сделала это? Что могло изменить их взгляды на ношение оружия? Что-то явно случилось. Ты знаешь это и скажешь мне.

— Никогда!

— Скажешь!

Энги качнулась вперед и сжала руки Вайнти своими мощными пальцами, ее рот широко раскрылся в гневе. В то же мгновение она заметила слабые движения радости и выпустила Вайнти, оттолкнув ее от себя.

— Тебе нравится, что я использую насилие, не так ли? — сказала Энги, тяжело дыша. — Ты хочешь увидеть меня опустившейся до уровня насильника. Но И не унижу себя, как бы меня ни провоцировали. Я не присоединюсь к тебе в твоей подлой животной испорченности.

Терпение Вайнти кончилось, и весь гнев, сдерживаемый со дня возвращения, вырвался наружу.

— Ты не присоединишься ко мне — ведь ты уже присоединилась! Ты, как и я, поддалась гневу, значит, как и я, будешь убивать.

— Нет, — сказала Энги, снова спокойная. — Этого я никогда не сделаю, так низко я никогда не опущусь.

— Никогда? Ты будешь делать это... все вы будете. Те, что присоединились к Пелейн, уже делали. Они стреляли из своих хесотсанов и убивали устозоу. В эти минуты они были настоящими ийланами, а не жалобно ноющими, презренными изгнанниками.

— Они убивали — и умерли, — мягко сказала Энги.

— Да, они умерли. Подобно тебе, они не смогли перенести факта, что оказались не лучше всех остальных...

Тут Вайнти остановилась, поняв, что в гневе ответила на вопрос Энги, укрепив тем самым ее веру.

Когда Энги осознала правду, весь ее гнев испарился.

— Спасибо тебе, эфензеле, спасибо. Сегодня ты оказала мне и Дочерям Жизни огромную услугу. Ты сказала, что мы на правильном пути и должны идти по нему, не сворачивая. Только на этом пути можем мы достичь правды, о которой говорила Угуненапса. Те, что убивали, умерли сами после этого убийства, а другие, видя это, решили поступить иначе. Так и было, верно?

Вайнти ответила холодным гневом:

— Да, так было, но по другим причинам. Они умерли не потому, что были лучше, а для того, чтобы позволить выжить другим ийланам, потому что были точно такими, как те, первые. Они думали, что могут избежать смерти изгнанного из города, но они ошибались, и умерли точно так же. Вы не лучше всех прочих, а кое в чем гораздо хуже.

Молча, погрузившись в свои мысли, Энги повернулась и пошла, но у входа остаиовилась и оглянулась.

— Спасибо тебе, эфензеле, — сказала она, — спасибо за огромную правду. Жаль, что так много погибло, чтобы открыть ее, но, возможно, это был единственный путь. Может, даже ты в своем стремлении к смерти приносишь нам жизнь. Спасибо.

Вайнти зашипела от гнева и желания вцепиться Энги в горло, но быстро взяла себя в руки. Сейчас на вершине ее неопределенного положения ей приходилось многое сносить.

С этим нужно било что-то делать. Может, пойти на амбесед к Эйстаи и поговорить с ней? Нет, это может ничего не дать, а после такого публичного унижения ей уже не подняться. Но что тогда? Есть ли кто-нибудь, кого она может вызвать? Да, есть одна, которая, как и она, верит, что нет ничего важнее уничтожения устозоу. Она вышла, подозвала проходившую мимо фарги и проинструктировала ее.

Большая часть дня прошла, но никто не появился, и постепенно гнев Вайнти сменился полной пустотой, и она молча сидела, ни о чем не думая. Настолько темным и мрачным было ее настроение, что она с трудом пришла в себя и поднялась, когда наконец заметила, что рядом кто-то стоит.

— Это ты, Сталлан?

— Ты посылала за мной?

— Да. Ты не пришла навестить меня по своей воле.

— Нет. Это могли заметить и передать Малсас, а мне не нужно подобное внимание со стороны Эйстаи.

— Я верила, что ты поможешь мне, но ты, видимо, больше ценишь свою шкуру.

Сталлан стояла, широко расставив ноги, и уходить не собиралась.

— Нет, Вайнти, я не ценю свою шкуру. Мое дело убивать устозоу, и, когда ты вела, я шла следом. Сейчас ты в стороне, и я жду.

Плохое настроение Вайнти немного улучшилось.

— Я не ошиблась, приняв это за намек, Сталлан? За легчайший намек, что моя энергия нашла бы лучшее применение, устрой я резню ближайших устозоу? Что мне не стоило затевать большую кампанию, чтобы убить одного жалкого устозоу?

— Это твои слова, Вайнти, а не мои. Но знай, что я разделяю твое желание разорвать горло этому устозоу.

— Но преследовать его, куда бы он ни побежал, слишком мало?

Вайнти ходила по комнате взад и вперед, извиваясь от гнева, ее когти рвали плетеное покрытие пола.

— Я говорю это тебе, Сталлан. Возможно, наша последняя атака была ошибкой, но, начиная ее, никто из нас не знал результата, а у всех были честолюбивые стремления. Даже у той, что сейчас не хочет говорить со мной. — Она повернулась и ткнула пальцем в Сталлан.

— Скажи мне, верная Сталлан, почему ты, все время избегавшая меня, пришла сюда?

— Потери забыты. Кроме того, большинство убитых просто фарги. Сейчас здесь говорят только о тех ийланах, которых устозоу убили в лесу, и о мертвых самцах на берегу. На многих снимках, которые приносят птицы, изображены устозоу. Ийланы смотрят на них, и гнев их растет. Они удивляются, почему прекратилось их уничтожение.

Вайнти от удовольствия запела.

— Верная Сталлан, я ошибалась в тебе. Пока я пряталась в темном гневе, ты сделала то, что приведет к концу моей ссылки. Ты напомнила им об устозоу, показала, что они делали и делают вновь. Скоро за мной придут, Сталлан, потому что вспомнят: уничтожение устозоу — одна из вещей, которые я делаю хорошо. Мы совершили свои ошибки — и научились на них. Теперь это будет спокойная, умелая резня устозоу. Как срывают с дерева плоды, чтобы накормить животных, так мы будем срывать этих животных и будем делать это до тех пор, пока дерево не опустеет и Гендаши не станет только ийланским.

— Я с тобой, Вайнти. Увидев первого устозоу, я сразу поняла, что кто-то из нас должен умереть. Или они — или мы...

— Это правда. Придет день, когда череп последнего устозоу повесят на шипы Стены Истории.

Сталлан ответила тихо, но с большой искренностью:

— Его повесят твои руки, Вайнти. Только твои.