Глава 14

Чтобы даже не думать о фольге, Билл занялся заменой предохранителей. Эта тонкая работа, в которой он в свое время изрядно набил руку, действовала на него успокаивающе. Вынул предохранитель — вставил предохранитель. Особая квалификация требовалась для того, чтобы прочесть крохотные цифры, напечатанные на каждом предохранителе: как правило, они были бледные и едва различимые. Билл гордился своим мастерством. Он даже питал некоторую слабость к предохранителям. Предохранитель или работает, или не работает: у него почти не бывает промежуточных состояний, так что особенно задумываться тут не о чем. К тому же здесь предохранители были маленькие — не то что те огромные, которые ему приходилось ворочать на боевых космолетах. И вдобавок предохранительные щиты почти всегда устроены в таких отдаленных уголках, куда почти никто не заглядывает, так что Биллу никто не мешал предаваться размышлениям.

Он наслаждался этой спокойной, тупой работой, когда подошла Рэмбетта и начала отвлекать его разговорами.

— Мне велели сращивать провода, — сказала она, вытаскивая один из самых острых своих ножей и срезая изоляцию с ярко-оранжевого кабеля. — Корабль здорово потрепан.

— Мне-то можешь не рассказывать. Вам всем повезло, что я такой опытный специалист по предохранителям, — скромно сказал Билл. — Тут их столько перегорело, что хватит заполнить всю пещеру под станцией.

Рэмбетта содрогнулась.

— Не напоминай о ней, она мне будет всю жизнь сниться.

— Мне все кажется, что за каждой дверью прячется какое-нибудь ужасное чудище, — задумчиво продолжал Билл, сунув предохранитель под высокое напряжение для проверки. — Мордобой убил двоих на камбузе. Блайт отнес их на компост. Говорит, получается отличное удобрение. Что слышно про Кэрли?

— С ним все в порядке, если не считать уха. Сейчас он копается в автопилоте. Думаю, обойдется. Ну-ка, подержи этот оранжевый провод.

— С удовольствием, — ответил Билл, беря провод в одну из своих правых рук.

— А теперь вот этот, желтый, — сказала Рэмбетта, протягивая другой провод, который он взял в другую правую руку.

— Ой! — заорал Билл: его ударило током, да так сильно, что волосы у него встали дыбом, а клыки задымились.

— Отлично, — сказала Рэмбетта. — Значит, оба под током. Это мне и нужно было знать. Держи их, пока я буду их сращивать.

— Ой! Ой-ой-ой! — орал Билл.

— Замечательно, — сказала наконец Рэмбетта, обматывая провод изоляционной лентой. — Теперь все. Еще увидимся.

— Ой! — вскрикнул Билл напоследок.

Понадобилось не меньше пяти минут, чтобы в пальцах у него перестали бегать мурашки и он смог взяться за следующий предохранитель. Он оказался перегоревшим, и Билл пытался разобрать на нем номер, когда появился Кейн.

— А, вот вы где, Билл, — сказал Кейн. — Я вас разыскиваю.

— Ну вот, вы меня и нашли, — проворчал Билл. — А теперь катитесь отсюда. Я занят.

— Я хочу проверить на вас одно свое предположение, — сказал андроид. — Так сказать, поднять его на флагшток и посмотреть, не отзовется ли кто. Послушайте. С тех пор как мы вернулись на корабль и оказались в относительной безопасности, меня с новой силой охватила научная любознательность.

— Вы не собираетесь наделать глупостей — например, протащить сюда в консервной банке каких-нибудь смертоносных инопланетян? — подозрительно спросил Билл.

— Ну, не настолько я любознателен. Но вся эта ужасная история, несомненно, даст материал для замечательной научной публикации. Я прославлюсь, а если вы мне поможете, то я сошлюсь на вас в сноске. Конечно, если мы выберемся из этого трудного положения живыми.

— А вы не хотите оставить всю эту чушь при себе и отвалить отсюда?

— Нет, послушайте, я серьезно. Мне удалось почти полностью раскрыть жизненный цикл этих существ. Когда мы прилетели сюда, они каким-то образом учуяли, что появился дополнительный источник пищи — они, вне всякого сомнения, обладают чутьем на жизненную силу, на тот поток жизни, что струится в жилах всякого живого существа. В результате вылупилось новое их поколение. Те, что постарше, которые уже были здесь к моменту нашего появления, очевидно, питались тем, что осталось от мумифицированного экипажа. Правда, замечательный сценарий?

— Изумительный, — насмешливо ответил Билл, которому вовсе не хотелось, чтобы его рассматривали всего лишь как закуску для инопланетян.

— Я так и знал, что вы сумеете увидеть, как прекрасна эта сложная и чудовищно злобная форма жизни, — радостно сказал Кейн. — Остальные не хотят меня слушать.

— И правильно делают, садист вы этакий! — воскликнул Билл. — Убирайтесь отсюда!

Но Кейн, увлеченный своей теорией, не обратил внимания на этот намек. Он назидательно поднял палец и с горящими от возбуждения глазами продолжал: — Я предположил, что на каждой следующей стадии жизненного цикла они становятся крупнее и опаснее, чем на предыдущей. До сих пор самые крупные, каких мы видели, были размером с Кэрли, но это, конечно же, не предел. Когда вы снова пойдете за фольгой, вам, может быть, повезет, и вы повстречаете еще более крупных.

— Заткнитесь, будьте добры! — простонал Билл.

— Но даже если это случится, вы, наверное, не сможете взять для меня образчик? — вкрадчиво намекнул Кейн и с трудом увернулся, когда Билл замахнулся на него. — Конечно, я понимаю, что прошу слишком многого. Но мне необходимо иметь хотя бы их описание, по возможности подробное. Очень пригодились бы и обмеры. Когда вы с ними повстречаетесь, постарайтесь сохранить объективность. Не спешите, делайте записи. В моей статье не должно быть никаких неясностей.

— Если вы сейчас же не уйдете, я вас убью, — сказал Билл, шаря вокруг себя в поисках самого тяжелого предохранителя, которым можно было бы проломить череп настырному андроиду.

— Вы, наверное, шутите, Билл. Смотрите на это как на служение науке. А если вам в самом деле крупно повезет, вы можете даже увидеть матку.

— Чью матку?

— Это научный термин, который обычно обозначает самку-производительницу у насекомых. Ведь кто-то должен был отложить все эти яйца. Она, вероятно, огромна, намного крупнее тех, что размером с Кэрли. И опасна. В природе нет ничего страшнее матери, которая защищает свое потомство. Я бы много дал, чтобы ее увидеть.

— Договорились! Можете идти вместо меня, — радостно воскликнул Билл.

— Благодарю за любезное предложение, но чтобы написать эту статью, я должен остаться в живых, а тот, кто повстречается с маткой, вряд ли уцелеет. По правде сказать, я думаю, что придется в моей статье обойтись без этого раздела. Остается удовлетвориться догадками, касающимися этой стадии их жизненного цикла. Конечно, я постараюсь, чтобы такие догадки были логичными и последовательными. Я уверен, что отсутствие этого раздела не должно помешать опубликованию статьи.

— Это хорошо, — солгал Билл, берясь за очередной предохранитель, недостаточно тяжелый, чтобы вышибить мозги андроиду. — Вся Вселенная с нетерпением ждет, когда появится статья об инопланетных чудищах.

— Вот видите! Я так и знал, что вы поймете. Ну, мне пора возвращаться и заниматься наведением порядка. Оранжерея в ужасном состоянии. Было очень приятно с вами побеседовать. Увидимся.

Предохранитель разбился о дверь мгновение спустя после того, как Кейн закрыл ее за собой. Билл снова с наслаждением погрузился в свое тихое, однообразное занятие. Солдату нужно иметь такое место, где он может в одиночестве собраться с мыслями. Где можно спокойно подумать, что к чему, помучиться сомнениями, а то и перепугаться до полусмерти при малейшем звуке.

Внезапно Билл заметил, что это место уже не такое тихое и спокойное, каким было сначала. Тишину нарушало какое-то поскрипывание и царапанье. Билл искренне понадеялся, что это просто металлические конструкции потрескивают от температурных перепадов. Потом до него донеслись многочисленные шорохи, писк и шмыганье — он взмолился про себя, чтобы это оказались обыкновенные крысы.

Шмыганье? Билл с опаской огляделся вокруг, но ничего особенного не заметил. Его слоновья нога зловеще подергивалась. Кажется, Рэмбетта сказала, что двух инопланетян убили внутри корабля? А если их тут было двое, то почему не трое? Не четверо? Не целая сотня? Билл содрогнулся и поскорее вставил предохранитель на место. Он весь обливался потом, руки у него тряслись. Спокойная минута миновала, надо быстрее кончать и возвращаться к остальным. Оставаться в одиночестве, наедине с невидимыми смертоносными существами, которые могут прятаться в любом темном углу, — это почти самоубийство. Шорохи, царапанье и шмыганье становились все громче. Билл уронил предохранитель. Что-то шевельнулось у него под ногами.

— Ой! — завопил Билл, отпрыгнув назад и занеся высоко в воздух свою слоновью ногу. — Ой!

— Не дави меня, Билл! — вскричал чинджер ростом сантиметров в пятнадцать, размахивая всеми четырьмя лапками. — Только ногу отшибешь. Неужели ты меня не узнал?

— А, Трудяга, это ты! — воскликнул Билл, с огромным трудом остановив свою ногу на полпути.

— Я самый, — ответило крохотное зеленое существо.

— Как ты сюда попал? — спросил Билл.

— Очень просто. Через загрузочный люк рядом со шлюзовым коридором. Он был открыт, а тот кретин, что стоит там на страже с самодельным огнеметом, задремал. На вашем месте я бы держал этот люк закрытым. А того сторожа повесил бы за большие пальцы. Здесь места опасные.

— Но как же ты сюда попал? — удивленно спросил Билл снова. — Я хочу сказать — на эту планету, в этот момент времени?

— Космолет чинджеров, на котором я находился, принял сигнал бедствия, который вы автоматически начали передавать, как только потерпели аварию, и направился сюда, чтобы выяснить, что произошло. Хотя вы наши противники — исключительно по вашей собственной инициативе, — мы все же порядочные существа и оказали бы помощь всем, кто остался в живых. Но не здесь. Как только мы поняли, на какой вы планете, то решили держаться отсюда подальше.

— Киса была права, — простонал Билл. — Мы все погибнем. Инопланетяне покончат с нами — не те, так другие.

— Не впадай в панику, Билл. Разве я когда-нибудь пытался причинить тебе вред? Это тебе внушили на военной службе. И между прочим, я вовсе не считаю себя инопланетянином, — добавил Трудяга. — Для меня инопланетяне — это вы. Но если оставить в стороне философские проблемы, вам сейчас нет особой нужды опасаться нас, чинджеров.

— Это большое облегчение, — ответил Билл. — Вы много тысяч лет не знали, что значит драться, но когда решили научиться, это получилось у вас необыкновенно быстро.

— Только в порядке самозащиты, чтобы спасти все, что нам близко и дорого. А здесь мы задерживаться не собираемся. Это слишком опасно. Мы давно знаем о существовании этой планеты и изо всех сил стараемся держаться от нее подальше. Мы очень смеялись, когда вы решили устроить здесь станцию космической связи. Это был шедевр чистого идиотизма.

— У военных всегда так, — согласился Билл. — Если нужно сделать какую-нибудь глупость или совершить преступление, лучше всего обратиться к армии.

— Но самое невероятное — вы ухитрились поставить станцию как раз над гнездилищем инопланетян. Это то же самое, что стоять на единственном муравейнике посреди пустыни. Даже самый тупой осел догадался бы сделать хоть два шага в сторону. Что еще раз доказывает: никакого «военного мышления» не существует, это два понятия, между которыми нет ничего общего.

— Но я-то не виноват, что наш корабль попал сюда. У нас не было выбора. И к тому же все решения принимали другие.

— Вот это и есть самый нелепый и опасный ход мысли, — сказал Трудяга. — Все та же старая песня: «Я только выполнял приказ». Люди, которые отказываются шевелить собственными мозгами и рассуждают таким образом, причинили Вселенной огромное количество зла. Когда снимаешь с себя ответственность и перекладываешь ее на других, это может на время успокоить, но рано или поздно за все приходится держать ответ.

— Конечно, — согласился Билл, с трудом следя за ходом рассуждений чинджера: за время военной службы его мыслительные способности заметно ослабли. Чтобы не перетруждать свой мозг, он решил переменить тему: — Кстати, ты случайно не знаешь, как там идет война? Я немного отстал от событий.

— Война идет прекрасно или очень плохо — это зависит от точки зрения.

— Кто побеждает? — спросил Билл.

— Да никто не побеждает, дурья башка! — воскликнул чинджер. — Или, точнее говоря, каждая сторона утверждает, что побеждает именно она, а это, в сущности, сводится к тому же самому. Почти во всех уголках галактики идут бои. Потери ошеломляющие, даже если принять в расчет инфляцию.

— Император очень любит эту войну, — вздохнул Билл. — Он будет продолжать ее, сколько сможет. Она способствует подъему экономики и дает работу множеству людей. Особенно нам, солдатам.

— Но ведь мы с тобой знаем, что война бессмысленна, что ее не могут выиграть ни те ни другие. Продолжать ее — значит действовать наперекор всякой логике.

— Ну, военное мышление никогда не отличалось логичностью, — сказал Билл. — А как ты узнал, что я здесь?

— Мы перехватывали ваши радиопереговоры, и из них я узнал, что ты на этом корабле, — сказал чинджер, усевшись на свой хвостик и откинувшись назад. — Вот и решил заглянуть сюда и посмотреть, как продвигается твоя миротворческая миссия.

— Признаться, в последнее время у меня как-то руки до этого не доходили, — уклончиво сказал Билл.

— Что может быть важнее, чем положить конец этой бессмысленной войне? — возразил Трудяга. — Нет ничего важнее.

— У меня голова была занята только тем, как бы выжить, — сказал Билл. — Я только и делал, что давил инопланетян да старался увернуться от старухи с косой. Ни на что больше времени не было.

— Насколько я помню, ты взялся сеять распри и вести пропаганду в нашу пользу, — сказал чинджер. — В обмен за это ты получил новую ступню. Кстати, о твоей ступне — что с ней случилось? И чем это у тебя заканчивается нога? Ничего безобразнее я в жизни не видел. Кажется, такие штуки есть у одного крупного млекопитающего серого цвета.

— Это длинная история, — ответил Билл. — Я обменялся ступнями и остался вот с этой.

— Не исключено, что я мог бы достать тебе новую ступню в обмен на стратегическую информацию и военные секреты. Никакого смысла в них все равно нет, но у нас начинает зарождаться класс военачальников, таких же глупых, как и ваши. Вот что самое ужасное в этой войне.

— Вообще-то от этой ступни есть, оказывается, кое-какая польза, — сказал Билл, постукивая ею по полу. — В нашем нынешнем отчаянном положении удобно всегда иметь при себе давилку для инопланетян.

— Ну, дело твое. Но я действительно хотел бы видеть с твоей стороны более конструктивные миротворческие действия. Я подвергаю себя немалому риску, вступая с тобой в контакт, и за это ты мог бы склонить в нужном направлении хоть кого-нибудь.

— Но я принял участие в мятеже.

— Это правильный шаг, — одобрил чинджер. — Эрозия власти способствует независимому мышлению.

Если народные массы начнут подвергать сомнению действия тех, кто рвется к власти, мы, возможно, сумеем порвать цепи тупоумия, которыми скованы и которые не дают нам покончить с этим идиотским конфликтом.

— Ах да, — вспомнил Билл, — могу сообщить тебе, куда направляется корабль и какой груз на борту. Должно быть, это секретные сведения.

— Такой секрет вряд ли может представлять интерес, — сказал чинджер, — потому что вы скорее всего не протянете столько времени, чтобы успеть покинуть эту планету. Но все равно давай.

— Мы направляемся на бету Дракона, — сообщил Билл. — И везем груз окры.

— Я так и знал, что эта информация не представляет интереса, — сказал Трудяга. — В районе беты Дракона нет ничего, кроме свалки разбитых космолетов. Мы там всыпали вам как следует. Жаль, что я так ненавижу эту войну, а то бы непременно гордился нашей победой. А окра зачем? Лакомство для измученных солдат?

— Да нет, скорее хобби нашего капитана, — ответил Билл. — Он выращивает ее, а сам не ест.

— Никогда мне не понять вас, людей, — воскликнул чинджер, воздев вверх три руки и почесывая брюшко четвертой. — Вечно вы совершаете действия, лишенные какого бы то ни было смысла.

— Ну, это не совсем лишено смысла. Мой пес любит окру.

— Вот именно, — подхватил Трудяга. — Ты знаешь, что люди — единственные существа во Вселенной, которые держат других существ в качестве домашних животных? Поневоле задумаешься.

— Я об этом как-то не думал, — сознался Билл.

— Кто-то идет сюда, — сказал чинджер. — Мне надо уходить. Не знаю, приду я еще или нет, потому что наша команда рвется поскорее улететь с этой опасной планеты. Но я хочу, чтобы ты знал: даже если ты погибнешь и мне от тебя больше не будет никакой пользы, ты был довольно симпатичным человеком, насколько это возможно для человека.

— Спасибо, — отозвался Билл. — Взаимно, крошка.

— Если выживешь, не забудь и дальше сеять распри, — сказал Трудяга, проткнув насквозь металлический корпус корабля и готовясь шмыгнуть в дыру. — Ну, а если не выживешь, можешь забыть.

— Что это было? — спросил вошедший Ухуру. — По-моему, я видел, как кто-то прошмыгнул мимо меня. Ты с кем-то разговаривал?

— Да нет, ни с кем, — солгал Билл. — Я читал вслух номера на предохранителях.

— Стекло у меня в шлеме опять запотело, ни черта не видно, — пожаловался Ухуру, пытаясь протереть стекло перчаткой снаружи. — А от этих идиотских лампочек на макушке одни только блики. Жаль, что их нельзя отключить. Они мне совершенно не нужны — разве что в темноте.

— Я почти кончил с предохранителями, — сообщил Билл.

— Плюнь на предохранители, — сказал Ухуру. — Сейчас нам срочно нужна фольга. Пора тебе возвращаться в пещеру, навстречу неминуемой гибели.