Катастрофическая стычка

Приближающийся британский броненосец сбросил ход, и буруны перед его носом улеглись.

Капитан Семмз холодно смотрел, как противник по инерции скользит к кораблю ВМФ США «Виргиния». Название корабля, выписанное огромными белыми буквами, виднелось совершенно отчетливо: «Разрушитель». Может быть, всего лишь может быть, британский капитан надумает прибегнуть к агрессии. Ах, если бы! Семмз просто-таки знал, что его кораблю нет равных во всем белом свете — три башни с паровым приводом, да в каждой по два орудия, заряжающихся с казенной части. И хотя у противника пушек больше — навряд ли он сумеет превзойти «Виргинию». С пушками, заряжающимися через дуло, скорострельность не в пример ниже.

Семмз сразу распознал тип судна — один из недавно спущенных на воду броненосцев класса «Воитель». Не уступая в огневой мощи оригиналу — двадцать шесть 68-фунтовых орудий и десять 100-фунтовых, — оно способно дать сокрушительный бортовой залп. Кроме того, согласно виденным капитаном донесениям разведки, кораблестроители ликвидировали уязвимые места «Воителя», защитив броней корму и устранив паруса и мачты. Но даже эти нововведения не произвели на Семмза должного впечатления. Величайший в мире военно-морской инженер Джон Эрикссон сконструировал его корабль от носа до кормы, и это самое совершенное судно на планете.

Тут на мостик явился сигнальщик, чтобы доложить:

— Они передают сообщение, капитан. Оно гласит...

— Довольно! — оборвал его Семмз. — У меня нет охоты общаться с этим судном. Мы останемся здесь на посту, пока оно не уйдет.

Капитан «Разрушителя» рвал и метал.

— Он что, не понимает наших сигналов?! Передайте сообщение снова. Мы в полном праве проверять декларации судов, подозреваемых в нарушении международных законов. Черт меня подери, по-прежнему ни полслова в ответ, хоть я вижу, как они там на мостике нагло пялятся на нас. Боцман, выстрелите из салютной пушки — уж это-то должно привлечь их внимание.

Пушчонку быстро зарядили — только порох, никаких ядер, — и она хлестко бабахнула.

А на борту «Виргинии» капитан Семмз как раз передавал сигнал «Дикси Белль», запрашивая о ходе ремонта, когда до его слуха докатился взрыв.

Обернувшись как ужаленный, он увидел облачко белого дыма чуть ниже мостика второго броненосца.

— Это что, выстрел?

— Так точно, сэр. Судя по звуку, салютная пушка.

Семмз застыл в неподвижности на долгую минуту, пока дым не рассеялся. Ему предстояло принять решение — решение, которое может положить конец изнурительным месяцам хождения конвоем.

— Боцман, британец открыл артиллерийский огонь?

— Так точно, сэр. Но я думаю...

— Не думайте. Отвечайте. Вы видели дым, слышали звук артиллерийского выстрела на борту этого британского корабля?

— Так точно, сэр!

— Хорошо. Мы тоже ответим огнем. Пусть канониры целят в его палубные надстройки.

Шесть орудий выстрелили как одно. Град стальных осколков вымел палубу второго линкора начисто, снес обе трубы, а заодно мостик вместе с командирами, рулевым и прочими. Нападение оказалось внезапным, уничтожение — тотальным. На борту изувеченного судна никто не отдал приказа открыть огонь, и орудийные расчеты, привыкшие бездумно подчиняться, не шевельнули даже пальцем.

Семмз знал корабль, с которым только что вступил в бой, как свои пять пальцев. Он знал, что все орудия находятся за толстой броней цитадели — стальной коробки, отделяющей их от остального корабля. Они нацелены в стороны от левого и правого борта, и только одна 100-фунтовая поворотная пушка на корме направлена назад.

«Виргиния» прошла вдоль кормы «Разрушителя», и все ее орудия, стреляя снова и снова, осыпали снарядами эту единственную мишень.

Под таким артиллерийским ураганом не выстоял бы ни один корабль, как бы хорошо он ни был выстроен и как бы крепка ни была его броня.

Поворотная пушка выпустила один снаряд, срикошетивший о броню «Виргинии» и без малейшего вреда для нее разорвавшийся в море. Снаряд за снарядом разрывался в недрах корпуса броненосца, потроша его, пробивая в броне зияющие дыры... И воспламенив крюйт-камеру.

Оглушительный взрыв снес чуть ли не всю корму броненосца, и океанские воды хлынули в образовавшийся пролом. Лишившееся плавучести судно вскинуло нос к небесам. Последовали новые взрывы в недрах корпуса, сопровождаемые громадными тучами пара из затопленных котлов.

Нос поднялся еще выше, нацелившись в зенит.

Затем, под оглушительное бульканье и скрежет, броненосец ушел в пучину, скрывшись из виду.

На поверхности воды не осталось даже обломков, отмечающих место трагедии.

— Спустить шлюпку, — распорядился Семмз. — Собрать всех уцелевших. — Ему пришлось повторить приказ — выкрикнуть его во весь голос, прежде чем ошеломленные матросы кинулись его исполнять.

Из шестисот с лишним членов команды выжили только трое. Один был так изранен, что скончался еще до того, как его подняли на борт.

То была славная победа американского флота.

А заварил конфликт корабль флота Ее Величества «Разрушитель», выстрелив из пушки. У капитана Семмза с лихвой хватит свидетелей данного факта. Хотя вряд ли будут проводить серьезное дознание, стычка уже стала fait accompli¹.

Дело сделано. Обратного пути нет. Свершилось.

* * *

Как только «Аврора» покинула Ливерпульский залив, скрывшись под покровом тьмы и дождя, секущего бурные воды Ирландского моря, она сбросила ход, избавив котлы от запредельного давления. Выставили дополнительных вахтенных на случай, если преследователь еще не отказался от погони, а матросы убрали из кают-компании обломки и закрыли пробоину брезентом. Как только с этим было покончено, офицеры уселись за поздний обед, сопровождавшийся, как всегда, разливанным морем шампанского из обширных запасов графа. Поскольку огня в камбузе все еще не разводили, ограничились холодной закуской из черной икры и селедки², но никто не сетовал.

— Как же они нас нашли? — полюбопытствовал Уилсон, с наслаждением потягивая шампанское. — Никак в толк не возьму.

— Этот грех целиком на моей совести, — признался Корженевский. — После этого недоразумения в Гринвиче мне следовало бы быть начеку.

Как только подозрения возникли, нас без труда отследили до Пензанса. Масса народу видела, как мы оттуда двинулись на север. Я был столь же глуп, остановившись для пополнения припасов на Энглези. Там я купил в лавке карты залива. А раз уж им было это известно, они знали, где нас искать. Остальное, как говорится, дело истории.

— Которую пишут победители, — генерал Шерман поднял свой бокал. — И я хочу выпить за графа — победителя. Какие бы преступные, по вашему мнению, оплошности, натравившие британцев на нас, вы ни совершили — вы же с лихвой искупили их своим невероятно искусным судовождением, по моему мнению неискушенного сухопутного человека.

— Точно! Точно! — Фокс тоже поднял свой бокал.

— Благодарю, джентльмены, — граф улыбнулся и со вздохом откинулся на спинку стула.

— А что дальше? — осведомился Шерман.

— Ирландия. Мы сейчас взяли курс на северо-запад, чтобы держаться подальше от Энглези и побережья Уэльса. Через пару часов мы свернем прямо на запад, в сторону Ирландии и Дублинской гавани. Прибудем на рассвете. И тогда... дальнейшее зависит от вас, генерал. Моя роль в оном любопытном исследовательском турне подошла к концу. В Ирландии я позабочусь о ремонте «Авроры», после чего пойду на север, в Россию, поскольку здешние воды уже не дружественны для меня, как некогда.

— О чем я сожалею, — сказал Шерман. — Конец вашей дружбе с англичанами...

— Пожалуйста, не стоит! Со времен Крымской войны моя дружба была не более как притворством. Я по-своему рад, что можно более не ломать комедию. Теперь они такие же враги для меня, как и для вас, — в голосе его проскользнули мрачные нотки. — Будет ли война?

— Сие мне неведомо, — отозвался Шерман. — Ведомо лишь одно: если война придет, мы подготовились к ней на славу. Исключительно благодаря вам.

— И оно того стоило, если вы получили все разведывательные данные, в которых нуждались.

— Целиком и полностью.

— Отлично! Тогда... можно просить о единственном одолжении? Если дойдет до военных действий — дадите ли вы мне рекомендацию на пост в вашем военно-морском флоте?

— Всем сердцем...

— И я тоже! — вскричал капитан Уилсон. — Будь вы моим командиром, я почел бы за честь служить под вашим началом когда угодно, сэр!

— Весьма признателен...

Общего восторга не разделял только Фокс.

— Мне было бы жаль лишиться вас.

— Понимаю. Но я сыт по горло таинственностью и возней в потемках. Однако я позабочусь, чтобы вам оказывали всяческую посильную помощь. Надеюсь, в следующий раз, отправляясь на войну, я буду находиться на борту одного из ваших великолепных боевых кораблей. Вот на что я уповаю.

— Сообщите, как с вами снестись, — попросил Шерман. — Если повезет, мы покинем Ирландию, даже не ступив на сушу. Из-за британских рейдов в Дублине постоянно стоит корабль-другой американского военного флота. Они-то нас и доставят.

— Каблограмма в российский Департамент военного флота быстро меня отыщет. А теперь — Бог в помощь!

Ночью дождь стих, и мокрые крыши Дублина сверкали золотом в лучах восходящего солнца, когда «Аврора» миновала маяк Пиджин-Куп и вошла в устье Лиффи.

— У причала таможни стоит броненосец, — сообщил Корженевский, глядя в бинокль.

— Позвольте взглянуть, сэр, умоляю! — Уилсон явно разволновался. Взяв бинокль, он бросил на судно лишь мимолетнейший взгляд. — Да, действительно, так я и думал. Это мой корабль, «Диктатор». Вот уж доброе предзнаменование!

— Вы совершенно правы, капитан, — кивнул Шерман. — Наилучшее из предзнаменований. Президент Линкольн, когда мы расставались, настаивал, чтобы я доложился ему, как только наша миссия завершится. Полагаю, ваш командир последует приказу главнокомандующего и обеспечит меня транспортом.

Попрощавшись с графом, они сели в шлюпку; багаж погрузили на нее заранее. Помахали графу и суденышку, сослужившему такую добрую службу. По команде все матросы на его борту вытянулись во фрунт и отдали честь.

— Мне будет ее недоставать, — проронил Уилсон. — «Аврора» — великолепная скорлупка с отважным сердцем.

— И прекрасным капитаном, — поддержал Шерман. — Мы перед графом в великом долгу.

Поднявшись на борт «Диктатора», они обнаружили, что судно готовится к выходу в море.

Причину им изложил в офицерской кают-компании сам капитан Толивер.

— Конечно же, вы еще не слыхали, меня и самого уведомили только что. По пути домой «Виргиния» остановилась в Корке. Дали мне сюда телеграмму. Она выдержала бой. Очевидно, ее атаковал британский броненосец.

— И что случилось? — слова Шермана прозвучали в наступившей тишине очень громко.

— Затопили его, разумеется. Как и следовало поступить.

— Тогда это означает...

— Это означает, что президент и правительство должны решить, как быть дальше, — заявил Шерман. Капитан Толивер утвердительно кивнул.

— Все мы получим новые приказы. Надеюсь, вы отплывете с нами, генерал, равно как и вы, мистер Фокс. Не сомневаюсь, Вашингтон найдет новые задания для каждого из нас.

Сказать, что Британия была взбудоражена уничтожением броненосца — значило бы чудовищно преуменьшить. Грошовые газетенки брызгали слюной; Громовержец метал громы, парламент выступал за немедленное объявление войны.

Премьер-министра лорда Пальмерстона призвали к королеве, и он провел в высочайшем присутствии два изнурительных часа. Лорд Джон Рассел терпеливо дожидался его возвращения в комнате номер 10. И поднял голову от бумаг, когда за дверью сперва поднялась суматоха, потом дверь приоткрылась, и в комнату ступил один из швейцаров, чтобы распахнуть створки до предела. Первой на пороге показалась забинтованная нога, а за ней осторожно последовали прочие части тела лорда Пальмерстона, сидевшего в кресле на колесах, которое толкал второй швейцар. Он на миг зазевался, и колесо кресла задело того, что держал дверь открытой. Громко охнув, Пальмерстон огрел помощника тростью с золотым набалдашником — правда, довольно слабо, швейцар лишь чуть съежился. Отложив стопку бумаг, изучением которых занимался, Рассел поднялся навстречу Пальмерстону.

— Я прочел все предложения по вооружению. Все они весьма разумны и весьма уместны.

— Как им и следует — я их сам готовил.

Кряхтя от напряжения, Пальмерстон выбрался из инвалидной коляски и плюхнулся в кресло за своим массивным письменным столом, после чего взмахом руки отослал швейцаров, извлек из рукава платок и утер лицо. Он не раскрывал рта, пока дверь не закрылась и они остались наедине.

— Ее Величество нынче безрассудна до неразумия. Считает, что мы должны вступить в войну самое позднее завтра утром. Глупая женщина. Я до посинения толковал о приготовлениях, организации, проверке войск. В конце концов переупрямил ее. Вызвала своих фрейлин и умчалась.

Обычно такой напористый и самоуверенный Пальмерстон говорил совершенно несвойственным ему тоненьким голоском, и лорд Рассел встревожился, но был не настолько глуп, чтобы высказать свои опасения вслух. В конце концов, Пальмерстону уже за восемьдесят, да вдобавок ко всем мытарствам преклонного возраста его терзает подагра.

— В последнее время она частенько позволяет себе подобное, — заметил Рассел.

— Немецкая наследственность всегда имела свои недостатки, не говоря уж о безумии. Но в последнее время я просто отчаялся добиться от нее если не взаимодействия, то хотя бы толку. Да, она презирает янки и желает, чтобы они расплатились за вероломство дорогой ценой. Как и все мы. Но когда я призываю ее одобрить то или иное действие, она просто ударяется в амбиции.

— Нам надлежит воспринимать ее желания как приказ и действовать соответственно, — предельно дипломатично произнес Рассел, воздержавшись от упоминания, что вспыльчивый премьер-министр и сам не чужд ослиного упрямства и иррациональных амбиций. — Йоменов призывают на действительную службу, как и надлежит в пору национального бедствия. В Индию и к антиподам ушли приказы как можно быстрее переправить полки сюда. Уже почти два года корабельные верфи на Клайде и Тайне строят прекраснейшие броненосцы. Делается почти все, что можно, для подготовки к любым испытаниям. А на дипломатическом фронте наши послы неутомимо бьются, чтобы лишить американцев всех преимуществ...

— Да знаю я это все! — раздраженно отмахнулся Пальмерстон. — Да, приготовления, да, этого добра у нас хватает. Но приготовления к чему? Есть ли какая-то всеобщая стратегия, способная сплотить воедино все это и нацию в целом? Если есть — я ее не вижу. Уж королева-то определенно не может обеспечить нам в этом вопросе ни помощи, ни поддержки.

— Но на герцога Кембриджского, командующего войсками, можно определенно положиться...

— В чем? В нерешительности? В пьянстве? Во времяпрепровождении с дамочками? Это не выход. У него под началом служат кое-какие славные люди, но чаще всего последнее слово остается за ним.

— Значит, увы, это бремя по-прежнему на ваших плечах.

— И действительно, — утомленно кивнул Пальмерстон. — Но года уже дают себя знать. Мне давным-давно следовало отпустить себя на все четыре стороны, но вечно одно и то же: очередной кризис, надо принять еще одно решение — и так без конца и краю.

Он совсем сгорбился в кресле. Лицо его, несмотря на полноту, стало дряблым и обвисшим, кожа приобрела неприглядный землистый оттенок. Рассел, за все годы знакомства еще ни разу не видевший его настолько больным, хотел было сказать об этом, но пока воздержался, прибегнув к компромиссу:

— В последнее время вы перетрудились, взвалили на себя непосильную ношу. Может, вам побывать за городом, хорошенько отдохнуть...

— Не может быть и речи, — огрызнулся лорд Пальмерстон. — Страна летит в тартарары, и я не собираюсь ее подталкивать к пропасти. Надо сделать еще так много, так много...

Но он не успел даже договорить, когда голос его пресекся, выродившись в бессвязное бормотание. Рассел в ужасе смотрел, как глаза лорда Пальмерстона закатились и он упал вперед, ударившись головой о столешницу. Рассел подскочил, с грохотом уронив стул, но едва успел ринуться вперед, как Пальмерстон тяжело соскользнул на ковер, скрывшись из виду.

Примечания

1. Свершившимся фактом (фр.).

2. О превратных представлениях автора о гастрономических пристрастиях русских уже говорилось.